Лис. Сказания Приграничья
Шрифт:
Бежать. Я приладил ножны к поясу поудобнее, так, чтобы они не бились о колени каждый шаг. Сделал два длинных прыжка до ближайшей стены, ухватился за выступ, подтянулся. Оперся ногой о стену, перехватил руки. Словно по заказу, на месте выбитой руды зияли глубокие дыры, превращая гладкий камень в лестницу. Не слишком удобную для стражников в броне, но будто предназначенную для раба с большим опытом паркура.
Экстремальным развлечением я увлекся несколько лет назад. Тогда тренировки в секции боевых искусств прервались на целое лето — тренер уехал в Японию подтверждать нужные сертификаты для федерации. Младших разбросали по другим группам, а наша компания
Нет, также собирались каждое утро, с рассветом, наматывали круги по парку, устраивали спарринги, но настоящих нагрузок не было. Тренер умел распределять упражнения и бои так, что после тренировки по нечетным дням мы были словно выжатые, и порой не могли от усталости даже поднять кулак выше головы. А по четным была растяжка, так что жители соседних домов могли видеть забавную картину — шесть парней ковыляют, осторожно переставляя ноги, до ближайшей остановки.
Тем летом все было по-другому. Отработав за час основную тренировку, мы разбегались, но я чувствовал, что этого не хватает. Тело ныло в ожидании большей нагрузки.
Спустя неделю такого расслабления, когда я всерьез подумывал о том, чтобы записаться в тренажерный зал и добивать себя железом, я решил прогуляться домой через парк Горького. Там и встретил группу парней и девчонок, сигающих через скамейки и парапеты. Паркур. Подошел, спросил разрешения присоединиться.
Сначала на меня посмотрели с недоверием, но предложили попрыгать по скамейкам. После трех сальто подряд взгляды поменялись, и я с почетом был принят в команду. Как говорил сенсей, тренировки по боевым искусствам заменяют и акробатику, и силовой спорт. Где еще одновременно развивается и сила, и выносливость, и скорость? Поэтому паркур дался достаточно легко, но понравился. Я и не заметил, как стал каждый вечер приходить в парк и отрабатывал роллы, фляки и сальто. А через месяц превратил дорогу из парка домой в полосу препятствий — зачем обходить несколько кварталов, когда можно пробраться по крышам? Старая Москва идеально подходила для такого паркура, хоть и было немного опасно.
За воспоминаниями я успел преодолеть почти половину стены в высоту. Путь в камеры рабов, где я очнулся в первую ночь, остался далеко позади. Поразмыслив, я направился чуть выше, к проему, где иногда показывались офицеры, но никогда — обычные стражники. Заметил я его как раз благодаря полученной от паркура привычке. Еще когда мы с исступлением лупили по руде, я осматривался, мозг страдал от монотонной работы руками и требовал пищи для размышлений. Ничего не оставалось, кроме как болтать с Кэттоном и придумывать трассы, по которым было бы неплохо пробежать. Вот тогда я и заметил этот проем — практически незаметный, добраться до него можно было только через кучу стражников, обойдя по дощатым укреплениям всю пещеру вокруг несколько раз — лестница из досок вилась по стенам, словно спираль. Или как сейчас, экономя почти полчаса, вверх по отвесной стене.
Нужная площадка была в полуметре над головой. Я покрепче ухватился за выступ — пальцы с непривычки ныли, расцарапанные о шероховатые камни. Укрепил ноги, посетовал на расщелину — в отличие от тех, что ниже, она была случайно создана природой и оказалась узкой, кирки рабов еще не добрались так высоко. Пару раз вдохнул-выдохнул.
Глянул назад — лететь было высоко. Нет — очень высоко. Не меньше, чем со злополучной многоэтажки, с которой все и началось. Я улыбнулся — всплеск эмоций точно не повредит. Оттолкнулся двумя ногами, выгнулся. Тело отлетело от горы, даже не на секунду, на мгновение зависло в воздухе, готовое рухнуть вниз. Этого времени хватило — я вытянул руки вперед, плотно ухватился за выпирающие балки. Подтянулся, сделал выход силой. Все.
Я сидел на дощатом полу и пытался отдышаться. Как и всегда, после выполнения сложного элемента, улыбка не сходила с лица. Конечно, за такими трюками стоят годы изнуряющих тренировок и множество травм, но оно того, на мой взгляд, стоит.
Я поднялся, отряхнул штаны. Бесполезно, одежду после деревни было уже не спасти, но жест привычный каждому, кто постоянно делает кувырки, успокаивал.
Воздух наверху был грузным и душным. Неподвижным, как перед грозой. Я двинулся в глубину коридора. Идти становилось тяжело — подъем все круче, путь явно вел наверх. Я возликовал — похоже, дорога выбрана верно.
Коридор сужался. Я сбавил шаг, прислушиваясь. Кажется, издалека доносились голоса. Черт, все зря?
Я прокрался вперед, наткнулся на гладкую стену. Коридор поворачивал, заканчивался проемом в человеческий рост, явно прорубленным искусственно. Прижался к стене, пробрался чуть вперед. Заглянул в «дверь».
Передо мной была комната, которую впору было назвать перекрестком, так много коридоров сходилось в ней. Круглое помещение, освещенное не меньше десятком факелов. В центре разместился столик, на нем — в подставке, в виде когтистой золотой лапы — лежит светящийся синевой камень. Я всмотрелся — цветом он был похож на руду, которую мы выбивали в шахтах. Только не такой грубый, как руда, а отшлифованный — даже с расстояния было заметно, насколько гладкий был предмет.
Вокруг него стояли двое, облаченные в уже знакомые одежды паладинов. Свет камня они игнорировали, сосредоточившись на шаре в руках одного из них. С футбольный мяч размером, шар походил на тот, что нам показывали на уроках физики. Кажется, тогда он назывался плазменным шаром с молниями. Я покачал головой — вряд ли в этом мире было электричество.
Паладины вглядывались в бушующие молнии внутри тонкого стекла. Я присмотрелся — пусть издалека, но я смог различить картинку, которую транслировал шар. Магия? Паладины явно наблюдали за происходящим в деревне. И слова, которые я услышал, подтвердили догадку.
— Ольстерр явно проигрывает. Может, пора вмешаться? — спросил один из паладинов, стоящий ко мне лицом и держащий шар. Безусый, явно молодой, он машинально погладил рукоять меча, выдавая желание броситься в схватку.
— Август считает, что Сеттерика пора научить манерам, — ответил второй. Паладин стоял ко мне боком, и я не видел его лица, но голос выдавал гордого мужчину в годах. Таких самоуверенных можно часто встретить в обеденный час в кофейнях, где они за едой обсуждали дела.
— Пока что он потерял только войско и рабов, но вряд ли что-то понял, — покачал головой молодой. В шаре отражались всплески огня, выпускаемого шаманами.
— Сеттерик справится с кочевниками. Вандер добился от артефакта права на магию, но это краткосрочный подарок. Кочевники никогда не смогут стать магами, они лишь пользуются данным свыше. Сеттерик справится с нападением, — ухмыльнулся старший паладин.
— И станет гордиться еще больше, — покачал головой молодой.
— И не сможет выполнить обещание. Сеттерик договорился с Августом, что доставит руду в назначенный срок. Потеряв рабов, Ольстерр спас деревню и шахты, но подставил себя, — улыбнулся паладин и выдержал паузу. Молодой в недоумении посмотрел на товарища, тень догадки озарила его лицо.