Лис
Шрифт:
– Зачем принес? Не люблю ведь я их...
– А что ж ты, Катенька, любишь?
– Шиповника цветы люблю. Да чтоб не розовые, а красные.
– Так не бывает же красных.
А Катерина будто и не замечает его, на вечернее небо смотрит и продолжает:
– Чтоб, как солнце на закате красные, как снегири.
Осеннее небо вечером багровое, холодное. Полоска заката, как след от кнута, кровью сочится. Вечера стылые, зимой с неба тянет. Травы жухлые, от инея ломкие, как стекло. Зима скоро.
Илья замолчал, не зная, что сказать, и Катерина медленно пошла домой. С деревьев падали красные и желтые листья. Катерина, не оглядываясь,
Не замечая ничего вокруг, Илья побрел домой, думая о Катерине. Этот праздник был тоже не для него, он сам чувствовал себя опавшим листом. Но если для листьев просто наступил срок, то он сам, добровольно уходил от радости, от жизни, от чудес превращения.
С тех пор он ходил как больной. Из рук все валилось, начнет что делать и застынет. Глаза невидящие в одну точку вперит и стоит, пока не окликнут. Отзывался с трудом, чувствовал, что не понимает, что вокруг происходит, да сделать ничего не мог.
Через неделю пришел к Катерине снова. Опять ходили вместе долго, молчали.
– Ну что, принесешь красный шиповник?
– вдруг остановилась девушка и пристально поглядела на него.
– Да где ж я его возьму?
– как прорвало несчастного Илью.
– Что ж ты мучаешь меня, всю душу вытравила!
– Да ты подожди, не кричи. Я научу, где взять.
Посмотрел парень в ее глаза и провалился в их глубину, закрутило его, охватили холодные руки русалок, потянули на дно, во тьму.
– Где, скажи, - жадно, как голодный впился в нее взглядом.
Катерина победно засмеялась и вдруг побежала от него по шуршащим листьям. Илья за ней. Она, уворачиваясь от его объятий, носилась меж деревьями. Платок сорвался с ее головы, волосы рассыпались по спине вольным потоком. Преследователь догнал свою жертву, прижал к стволу осины.
– Говори.
– Лог за деревней знаешь? Тот, что возле сада?
Он кивнул, не отрывая от нее взгляда.
– Там на дне растет куст шиповника. Цветы у него самые обыкновенные - розовые. Но если хочешь добыть для меня красные цветы, надо его три ночи кряду кровью поливать. Тогда по весне и зацветет он цветами, яркими, как закат.
– А чьей же кровью его поливать надо?
Катерина засмеялась и вырвалась из его рук.
– Своей.
Следующей ночью они встретились возле сада. Катерина была в длинной черной юбке и темной накидке. Илья оделся легко, но холода не ощущал. Внутри был такой мороз, что все тело от него словно бы онемело и стало бесчувственным.
– Не боишься?
– спросила она его.
Влюбленный только и смог покачать головой. На краю оврага они остановились.
– Спускайся, - приказала она.
– А ты?
– непослушный язык еле ворочался.
– Я буду здесь.
Илья начал медленно и осторожно спускаться. Внизу было темно, он шел ощупью, опасаясь споткнуться. Шершавые мерзлые травы хватали его за одежду и жестяно переговаривались за спиной. Когда долез до дна, и его глаза привыкли к темноте, он увидел куст шиповника. Он стоял одиноко и напоминал брошенного ребенка. Вокруг него была мертвая тишина. Казалось, все замерло и ждет того, что должно здесь произойти. Илья поднял глаза. Катерина темной фигурой стояла на фоне неба, и звезды, как светящиеся пчелы, роились вокруг нее. Она молчала, лица ее видно не было. Парень опустил голову, вынул из-за голенища сапога припасенный нож и сильно полоснул себя по запястью. Из раны брызнула кровь, он занес руку над кустом. Кровь горячим зверьком пробежала по руке и сорвалась вниз. Капли падали, повисая на ветках и шипах, как почки невиданных листьев. Он почувствовал странное облегчение, как будто вместе с раной он перерубил в душе какие-то узлы, стягивавшие ее в тугие петли. Впервые за последние недели ему дышалось легко и свободно. Боли не было. Он посмотрел на небо и засмеялся. Голова слегка закружилась, как будто глотнул вина.
– Хватит, - донеслось сверху.
Илья достал веревку и, помогая себе зубами, перетянул руку выше локтя. Кровь остановилась, рука начала неметь. Он немного отдышался, спрятал нож обратно за голенище, и принялся выбираться по склону оврага к ожидающей его темной фигуре. Она неожиданно тепло улыбнулась, взяла его под руку, прижалась к нему.
– Страшно было?
– участливо спросила она.
– Нет, что ж тут может быть страшного...
Он казался себе таким невесомым, что думал, что сейчас взлетит. Все вокруг тоже словно потеряло вес, слегка покачиваясь вместе с ним. Счастливая Катерина зарылась лицом в рукав его рубахи.
– Мой. Теперь ты мой...
– ласково повторяла, поглаживая его плечо.
На другую ночь все повторилось, только голова закружилась сильнее, и прежде чем выбираться, Илья долго сидел на хрупкой от инея траве, не замечая холода. Катерина не спустилась помочь ему. Он, в каком-то пьяном оцепенении, вскарабкался по склону, прижал ее к себе.
– Будет тебе цветок. Вырастет.
На третью ночь кровь текла медленно, нехотя. Он почувствовал, как закачалась земля, попробовал позвать Катерину, но она не отозвалась. Он еще постоял, шатаясь, потом ноги его подкосились, и он упал. А из руки под корни куста все продолжал течь темный ручеек. Когда девушка спустилась к нему, он уже не дышал. Она села рядом с ним и стала, тихо напевая, гладить его волосы. По одному закрыла широко раскрытые глаза Ильи.
Спи глазок,
Спи другой...
Из глаз ее полились редкие, почти незаметные слезы. Мимо пробегала бездомная хромая собака, остановилась, поглядеть на нее, да так и просидела всю ночь до рассвета.
Катерина подняла с земли нож, сделала на земле глубокий надрез, очерчивая контуры могилы. До утра ножом и руками она копала мерзлую землю. А в голове ее неотступно звучали слова, услышанные в раннем детстве от прохожей нищенки: 'Тот, кто сыщет цветок шиповника, красный как кровь, обретет любовь, какую не обретал еще ни один смертный в мире'.
Вырыв могилу, она аккуратно положила туда своего мертвого жениха. Поцеловала его холодный лоб, погладила по голове и зарыла. Она уже поднялась из оврага наверх, когда из-под земли раздались слова.
– Не будешь ты, Катя, ни счастливой, ни несчастной, ни живой, ни мертвой, пока не зацветет шиповник красными цветами.
Как сказал мертвый, так и сбылось. До самой весны не знала девушка покоя. По ночам ей слышались голоса, крики и жуткий смех. Под окнами каждую ночь выла хромая собака, что была с ней в ту ночь. Катерина просыпалась от собственного крика, в горячем поту. Тогда она накрывалась с головой одеялом и шептала: