Лис
Шрифт:
– А-а, - протянул человек, будто понял.
– А где, там?
– Ну где, где... В лесу живу, в поле, у тебя на чердаке, если захочется.
– А я думал ты в аду живешь.
Лис фыркнул.
– Сами вы в аду живете.
Они снова помолчали.
– Как же ты в лесу живешь, там же холодно?
– Нет, совсем не холодно. В снег зароешься, и тепло.
– Да как же тепло, - недоумевал Семен.
Бес нехотя оторвался от луковицы.
– Ты посмотри, как я к тебе пришел.
На нем действительно не было ни клочка одежды.
– И много вас, таких?
– Каких?
– Ну, как ты, лесных.
Лис сосредоточенно наполнял луковые скорлупки крошками хлеба.
– Да, есть и еще, кроме меня...
– А я почему так не могу?
– А ты и летать не можешь.
– Ха, летать ты и сам не можешь.
– Не могу, ну и что? Зато я у тебя не спрашиваю, почему я летать не могу.
– Да. Не спрашиваешь. Точно...
Лис загрузил луковые кораблики хлебом и уставился на Семена. Долго и изучающе смотрел, потом хлопнул себя по лбу и завыл:
– Забыл!
Он метнулся к двери, вернулся оттуда с улыбкой до ушей и полными руками мороженых яблок, которые прижимал к голому животу. Все так же улыбаясь, вывалил их на стол, взял одно, откусил кусочек, загудел, согревая его во рту. Проглотил, поежился:
– Мороженые. Сам под снегом морозил.
Семен протянул руку.
– Отравишь, бес.
Лис захохотал, довольный. Семен откусил и едва не зажмурился от удовольствия. Холодное, как на снежок яблоко, было медово-сладким и имело вкус июльского полдня с полуденным зноем и цветущим клевером.
– Где ты их берешь, - только и смог сказать.
– Сладость-то какая! Ну, лето, точно лето.
Лис от смеха свалился со стула, заполз под стол и с хрюканьем хохотал оттуда, пока Семен не начал пинать воздух, выгоняя его, но он, скрюченный от смеха, переполз под кровать и начал хохотать уже оттуда. К нему под кровать спустился кот и стал мяукать, как бы подхахатывая. С бесом началась истерика. Плечи Семена вдруг начали вздрагивать, и, спустя мгновение, он тоже заходясь от веселья, спустился на пол и пополз под кровать. Долго еще оттуда раздавался смех, уханье и мяуканье. Потом кот сбросил со стола вниз пару яблок, и они захрустели мороженой мякотью. Кота тоже угостили. Лис в темноте откусил кусочек и протянул к светящимся кошачьим глазам, тот осторожно съел предложенное и благодарно заурчал.
Потом, когда они уже вылезли из-под кровати, Семен, покачиваясь на стуле и немного заплетаясь, стал снова расспрашивать развеселившегося беса.
– И как вы там живете в лесу?
– У-у, весело живем. Утром встаем вместе с солнцем, весь день бегаем да играем, поедим чего придется, а там снова дело ко сну. А вы?
– А мы ...- человек махнул нетвердой рукой, задел тарелку с капустой и она слетела со стола. Лис поймал ее у самого пола, не просыпав ни крошки. Семен не заметив, продолжал:
– Мы... Хуже собак живем.
– Нет, - возразил бес, - собаки у вас ничего, веселые. Я с ними играл - живые, понятливые. Не чета ...
– он засмеялся и запихал в рот скорлупку лука с хлебом.
– Смешливый, - с пьяной неприязнью заметил человек, - И как вы там, разговариваете, что ли друг с другом?
– Конечно, что ж нам в молчанку играть. Но мы зря не болтаем.
– И какие вы, все такие, как ты?
– Нет, разные все. Да и вообще, при чем здесь я? Там и волки, и лисы, и зайцы, и птицы, и рыбы, и еще кое-кто.
– Ага, жрете друг друга, значит, и разговариваете?
– Конечно, едим. Жить-то надо. Только мы не очень об этом думаем, мы не боимся смерти. Каждый знает, что умрет и живет спокойно, занимается своим делом.
– И тебя съесть могут?
– Могут. Но вряд ли.
– Это почему же?
– Я ж не животное и не рыба.
– А кто ж ты?
Лис замолчал, словно даже съежился, и вдруг закричал:
– Я - бес!
– и безудержно захохотал.
Семен даже отпрянул от неожиданности.
– Напугал, черт.
Потом они еще много пили.
– Постой, постой, - Семен постучал ладонью по столу.
– Вот ты говоришь, ты там с белками болтаешь, с собаками. Так они, что, - он запнулся, подыскивая нужное слово, - разумные что ли?
– Да уж не глупей тебя.
– Если бы они были разумные, мы бы, - он зачем-то перешел на шепот, - мы бы их в капканы не ловили. Так-то.
– Это ерунда. Просто вы по-разному разумные. Они погоду за месяц вперед чуют, а ты и за полчаса не угадаешь. То под дождь, то под снег попадаешь. Если б ты был размером с муравья, ты бы в муравейнике заблудился и помер, а они там живут. Вот тебе и капкан. А в паутину ты сколько раз мордой влезал?
Семен закрылся от света свечи ладонью и, понизив голос, начал вдруг горячо шептать, наклонившись к Лису.
– Это я так, болтаю. Я ж и сам чувствую, что они не просто живут. Я вижу, что они все понимают, все чувствуют, все знают. Когда Наташка с Варюшкой пошли новую корову смотреть, так старая весь день мычала. Разозлила она меня, я лопату взял и вдоль спины ее вытянул. Вроде замолчала. А потом опять за свое. Ну, я снова лопату хватаю, подхожу к ней, а она стоит, плачет, на меня сквозь слезы смотрит и все равно мычит. Бросил я лопату, да и ушел. А наутро приехали, сказали, что, - он вытер глаза, - ну, что утонули они.
Он замолчал, потеряв мысль.
– А, так вот, я сначала думал она об себе плачет, что под нож ее. А сейчас думаю - по Варюшке она плакала. Она ж, знаешь, как ее любила...
Он снова вытер глаза и шумно высморкался. Пьяные вообще легко начинают плакать и смеяться. Вскоре он уже веселился.
– Да я и сам лесной! Как вы. Я теперь ваш. Здесь мне делать нечего, мне здесь никто не нужен, и я никому не нужен. Я в лес уйду, к тебе. Буду в снегу ночевать. Я когда на охоту ходил, на снегу спал. У костра, правда, но ничего, я и так смогу. Что смеешься, не веришь? Смотри.