Лиса в курятнике
Шрифт:
Она помахала шляпкой.
– Здесь?
– поинтересовался неизвестный, а Лизавета, положив шляпку на колени, юбку приподняла. Конечно, Царское село - место такое... особенное... но она за свою жизнь насмотрелась всякого, а уж наслушалась... не будет нормальный человек по кустам шариться.
– А нельзя?
– Отчего же...
– в кустах зашубуршалось, а Лизавете удалось-таки подцепить ножичек.
Простенький.
Махонький.
Такой спрятать легко. Девки сказывали, что даже при полицейском досмотре при должном умении его сокрыть можно. Правда, места называли
...зато пользоваться научили.
Малафья, которая прежде в циркачках ходила, да сбегла с любовником лучшей жизни искать, с ножом обращалась, как иные благородные девицы с иглой. Всему не научила, но кое-что показала.
– Дурная ты, - сказала она снисходительно.
– Пригодится...
И ножик она же подарила.
А Лизавета взамен платочек принесла, алыми розами расписанный...
...напишет.
Когда-нибудь. И про нее, и про других девиц, которых общество полагает отверженными, отказывая им не только в праве на мало-мальскую защиту, но и вообще на разум и чувства.
– Можно...
– мужчина выбрался на дорогу и отряхнулся.
– Только здесь беседки имеются... в беседках отдыхать сподручней...
...прятаться в кустах - недостойно особы положения столь высокого. Так сказала бы матушка, немало гордившаяся титулом, хотя все знали, что получен он исключительно потому как невозможно представить, чтобы царская кормилица к подлому сословию принадлежала.
Нет, она была хорошей женщиной.
Доброй.
Ласковой.
И обоих мальчишек любила той искренней любовью, за которую прощалось если не все, то многое. Она и умерла-то, защищая цесаревича и отнюдь не из долга перед родиной, но лишь потому, что в голове ее не укладывалось, как это дитятко тронуть можно.
Бесчеловечно.
И что с тому, что дитятко два десятка лет уж разменяло.
Князь вздохнул и затаился.
Матушка еще тогда, будучи живой, начала ему невесту подыскивать, перебирая девок придирчивей, нежели иной купец товар. Обычно робкая, стеснительная даже, она вдруг становилась иной, когда речь заходила о собственном ребенке. И нынешних девиц с их напористой наглостью, порой выходящей за рамки приличий, она бы точно не одобрила.
Девицы, заполонившие дворец, были милы.
Очаровательны.
Прелестны.
И порой глупы несказанно. Однако, что гораздо хуже, все до одной одержимы безумной мыслью выйти замуж. Лучше всего за цесаревича, потому как всем известно, вот-вот он Шапку Мономахову примерит. А супруга его, стало быть, императрицей. Однако цесаревич один, а потому...
...впервые, пожалуй, ни репутация, ни происхождение низкое - а о нем, несмотря на титул и высочайшее расположение, помнили - ни собственный дурной характер не отпугнули потенциальных невест.
– Ах, князь, - графиня Кизлявская закатывала очи и прижимала руки к груди.
– Вы та-а-акой умный...
– А вы такая красивая...
...девиц стало не просто много, как-то очень вдруг много.
Они терялись в коридорах дворца, умоляя о спасении. Словно случайно бы обнаруживались в местах,
Не в подземелья ж их отправлять, право слово...
...от графини ему удалось избавиться, перепоручив ее заботам какого-то дворцового бездельника, которых ныне тоже развелось больше обыкновенного: среди девиц имелись и неплохие, большей частью размером приданого, варианты. Однако на месте графини тотчас возникла княгиня...
...баронесса...
...и даже две, ревниво поглядывавшие друг на дружку...
...и честно говоря, князь и сам не мог понять, каким таким расчудесным образом он оказался в зарослях шиповника. А шиповник здесь рос самого обыкновенного дикого сорту, и потому был ветвист, шипаст и на редкость цепок. Зато девицы остались где-то позади, предпочитая держаться аллей и зеленых лабиринтов, где по чистой случайности - как иначе-то?
– можно встретить подходящего жениха. А при должной толике смекалки и везении, без него-то в брачных делах и вовсе нечего искать, и вовсе обзавестись заветным колечком.
Колечек дарить князю не хотелось.
И ничего не хотелось, кроме как выбраться из зарослей, чем он, собственно говоря, и занялся, дав себе зарок более с девицами в беседы не вступать. И вовсе сообщить о своем отбытии, а самому личиной обзавестись... или нет, личина не пойдет. Девицы-то одаренные, а матушки их с нянюшками вкупе и вовсе опытны, мигом почуют неладное.
А вот если по-стариночке?
Усы приклеить.
Паричок.
Одежку победнее... князь мигом набросал портрет будущего себя: обыкновенного чиновника низшего класса. В меру подобострастного, слегка туповатого и, что куда хуже для чиновничьей карьеры, лишенного покровителя...
Такой точно интересен не будет.
Правда, додумать он не успел, ибо кусты вдруг поредели, и князь увидел выездную аллею, а на ней - очередную девицу, на сей раз сидящую. Сидела она на уродливого вида чемодане, явно знававшем лучшие времена, и мечтала.
Или думала.
Нет, эту мысль князь отбросил, редкая особа слабого полу к подобному приспособлена. А вот мечтать - это иное... и что делать?
Обратно в кусты лезть?
Во-первых, сие крепко ниже княжеского достоинства. Во-вторых, шиповник менее колючим не станет, а наряд его и без того изрядный ущерб претерпел. В-третьих... в конце концов, может, ей действительно помощь нужна.
Девица почесала кончик носа и нахмурилась.
Была она не сказать, чтобы совсем уж юна.
Мила, но не более того, а еще напрочь лишена того особого лоска, который возникает на девицах после тесного общения с дворцовыми мастерами красоты. Рыжая коса ее слегка растрепалась и из-под шляпки торчали тонкие прядочки.
Одна к щеке прилипла.
Князь моргнул и покашлял, давая знать о своем присутствии. Но девица даже не шелохнулась. Ногой качнула, рученькой махнула, осу назойливую отгоняя... вот что она тут делает?