Лиса в курятнике
Шрифт:
– Ох, - она вздохнула и остановилась.
– Простите... у меня туфли натирают... позвольте немного...
Князь позволил.
И чемодан оставил. И поинтересовался даже:
– Зачем вам конкурс?
Над ответом - а Лизавета точно знала, что кто-нибудь да задаст неудобный этот вопрос - она думала. И не придумала ничего лучше:
– Жениха найти, - она хлопнула ресницами и доверительно этак продолжила: - Понимаете... мне скоро двадцать пять, а для девушки - это возраст, когда пора всерьез задуматься о будущем...
И главное
Реснички трепещут.
И румянца хорошо бы стыдливого, но с румянцем у Лизаветы никогда не ладилось. Вот такая она уродилась... безрумяная.
– Я сирота... и приданого нет...
Князь слушал.
– И все-таки я надеюсь, что здесь... быть может... сыщется кто-то, кто... понимаете?
Князь кивнул.
Ага... а теперь вздохнуть горестно.
– Я должна была попробовать...
И снова кивнул. И подхватив чемодан, предложил:
– Идемте? Здесь уже недалеко...
...передав рыженькую девицу - все-таки менее подозрительной она не стала, и князь дал себе слово всенепременно связаться с Игерьиной и поинтересоваться о личных ее впечатлениях - на руки Магдалине Францевне, старшей камер-юнгфере Ее императорского Величества с наказом устроить, князь решил заняться другим делом. И пусть выглядело оно пустяковым, но репутацию могло изрядно подпортить.
Вызвав камер-фурьера, он затребовал журнал.
А заодно и побеседовал, ласково, само собой. И как ожидалось, новость почтеннейшему Илье Лаврентьевичу пришлась крепко не по душе. Стоило отпустить его, как зычный бас понесся по дворцовым коридорам, заставляя многочисленную прислугу замереть. Дело свое Илья Лаврентьевич знал, а потому не прошло и часа, как пред князем предстала пара лакеев.
– Из новых, паразиты этакие, - Илья Лаврентьевич, дюже оскорбленный неуважением, которое новенькие оказали императорским гостям, весь испереживался. Белая борода его, разделенная надвое, топорщилось. Блестели очки и многочисленные награды. А стек похлопывал по коленке.
– А ведь брать не хотел... как чуял... скажите матушке, что конкурсы - дело хорошее, но упреждать же надобно... челядь достойную поди-ка подыщи. Тут же никого не хватает... одних ламповщиков надобно еще с десятка два, а кроме них и ездовые, и вестовые... и комнатные девки...
Он продолжал перечислять, загибая и разгибая толстые пальцы, жалуясь и на гостей, не желавших войти в положение и требовавших внимания, порой чересчур уж требовавших, полагавших, будто весь дворец существует едино для их нужды. И на слуг нерасторопных...
...или вот продажных.
– Пятьдесят целковых, - произнес Илья Лаврентьевич, падая в креслице.
– Я ж их... за пятьдесят целковых... а мне доложил, что не явилась барышня... и вчера... и третьего дня... мне бы, старому, подумать, с чего вдруг ни одна не явилась...
Князь закрыл глаза.
Началось.
И надобно будет свериться со списком, выяснить, кто не явился и по какой причине.
–
– И матушке... матушке я сам доложусь... повинюсь, как есть... пусть отставку...
...не дадут ему отставки, о чем старый шельмец распрекрасно знает. Может, кроме него и есть при дворце камер-фурьеры, да те младшие, всех хитросплетений местной жизни не ведающие. А без Ильи Лаврентьевича с гостями нынешними не справится.
Да и вовсе...
– Успокойтесь, - велел Димитрий, руки потирая.
– Этих двух мне оставьте, а матушку... ни к чему ее беспокоить. Сами разберемся. Вы только...
– Не повторится, - Илья Лаврентьевич тяжко поднялся. Остановился в дверях, будто задумавшись, и произнес: - Оно-то, конечно, не моего ума дело... вы уж не серчайте, если что... однако, мнится, вам знать не помешает... ходит слух, что вы в немилости у батюшки нашего...
В немилости?
Собственно говоря, почему бы и нет? С планом Димитрия это вполне увязывалось. И князь кивнул, дозволяя слуху этому обрести жизнь, а с нею и подробности.
Сам же лакеями занялся.
...получилось простенько и мерзенько. Всего-то и надобно было, что встретить девицу, пусть сословия благородного, но чинов небольших, и забрать приглашение, ответивши, что, мол, ошибочка вышла.
...или и вовсе не встретить.
Но тут уж и вправду ошибочка вышла, не поделили между собою рубли, зазевалися...
– Кто платил?
– ласково поинтересовался князь.
Лакеи переглянулись.
Так оно разве ж упомнишь... дамочка, но при маске, при плаще... им-то оно в лицо вглядываться ни к чему, им бы свой интерес соблюсти.
– На каторге сгною, - без особого вдохновения получилось, но поверили. Упали на колени, каяться стали, божиться, что, мол, бес попутал, а больше-то они ни в жизни так не будет...
...конечно, не будет.
Илья Лаврентьевич проследит, чтобы красавцы эти ни в один приличный дом не устроилась. Что ж... старик был памятлив, злоязычен, а уж игр за своей спиною и вовсе не терпел.
...в матушкиных покоях, несмотря на летний денек, было натоплено. Полыхал огонь в печи, гудел, грея воздух, и без того раскаленный.
Лешек чихнул.
А императрица взмахнула рученькой, отпуская взопревших дам, которые скоренько удалились. Были они одинаково краснолицы и потны, одна и вовсе едва не сомлела в дверях, но была подхвачена фрейлинами. Те-то пообвыклись и от жары не то, чтобы не страдали, скорее уж обзавелись правильными амулетами.
– Проходи, Лешенька, - слабым голосочком произнесла императрица, - порадуй матушку...
– Все ж прихворнуть решили?
– Лешек с удовольствием открыл бы окно, пусть свежий ветер выметет из покоев матушкиных эту удушающую смесь благовоний, притираний, ароматных вод и чужого пота. Императрица же, присевши на перинах, потянулась.