Лиса. Личные хроники русской смуты
Шрифт:
На левой щёчке у него виднеется довольно большое белое пятно. Неестественно белое на розовом. «От пальца, — внезапно догадывается Лиса. — Наверное, уцепились и тянули… — вспоминает она последние секунды его стремительного появления на свет. — Конечно, им то что? Вытянули, а теперь у ребёнка такое пятно! — и пугается. — Не дай бог — на всю жизнь!!!»
Она нервничает, и в тот же момент ребёнок, словно почувствовав её состояние, заходится в плаче, звуки которого напоминают ей мелодию до боли знакомой песни.
— Ля! Ля! Ля-ля-ля!..
«Странно
— Не спи, не спи… — теребит её за плечо смутно знакомая женщина. — Пока в палату не переведут, спать нельзя. Там отдохнёшь.
— А Вы кто?.. — вежливо спрашивает Лиса.
На самом деле ей хотелось спросить, почему нельзя спать.
— Не помнишь меня?.. Мы когда-то в одном доме жили… Я к твоей маме в гости ходила. За рецептами и просто поболтать. Неужели не помнишь?
— А-а-а… да-да… — отвечает Лиса и просыпается окончательно. К своему стыду, она совершенно не помнит эту женщину.
— Твоя мама мне когда-то помогала. Теперь моя очередь. Счастливая ты — такой у тебя ребёночек красивый, белый, крепенький! Умничка! Хорошего мальчишечку родила!
Вот они — те слова, которые так важно услышать каждой матери!
Лиса буквально растаяла.
Так и не узнанная ею женщина напоила её крепким сладким чаем, вкуснее и слаще которого не было, пожалуй, на целом свете. С каждым горячим глотком в Лису возвращается жизнь, возвращаются силы и настроение. Напившись, она откидывается на подушку и благодарно улыбается. Сынок её тоже заактивничал, принялся толкать своего первого в жизни соседа.
Кто-то — она так и не заметила, кто и когда — положил ей на одеяло шоколадку с красивой «Жар-птицей» на обёртке.
Хорошо!
К утру рожениц в родильной палате стало больше. Одна из них поразила Лису особенно. Отёкшие ноги бедной женщины блестели, словно зеркало, а живот был громадным, словно гора. Женщина обильно потела, едва терпя терзавшую её тело боль, а потом как-то быстро, одну за другой, произвела на свет трёх девочек.
Тройня…
Это ж уму непостижимо!!!
Лиса вспомнила, что её сына дожидается всего один комплект «детского приданного» и осторожно скосила глаза. Спит. Маленький. Аккуратный. И один!!! Не тройня!
Через два часа детей унесли в детскую, а молодых мам развели по послеродовым палатам. Лису шатало, голова кружилась, позвоночник казался перешибленным сразу в нескольких местах, но всё уже было позади — жить можно! Дойдя до кровати, она рухнула в неё как подкошенная. Спать… спать… спать…
Саша всё это время ждал снаружи, во дворе больницы. Он договорился с выносившей какой-то медицинский мусор старенькой нянечкой, что та его известит, как только ребёнок родится. И остался. Сколько
— Хорошая новость. Дорогая новость! Сын у тебя! Мальчик!!!
— Сын?!.. — Сашка застыл с блаженным видом.
Нянечка же, привычная к самым разным проявлениям отцовских эмоций, не размякла и не сбилась:
— Хороший мальчик. Здоровый, три восемьсот, рост пятьдесят три сант и метра. Мать и ребёнок чувствуют себя хорошо!
— Сантим е тра, — автоматически поправил её Сашка, доставая из кармана купюру.
Выхватив поданную ей пятёрку, «честно отработавшая свой хлеб» нянечка выдавать информацию тут же прекратила. Спрятав денежку в карман, она потеряла к Сашке всяческий интерес и, энергично хлопнув дверью, оставила новоявленного отца наедине с его радостью. Но через какое-то время, выглянув по каким-то своим нуждам, увидела, что тот так и не тронулся с места, улыбнулась и участливо поинтересовалась:
— Чего стоишь-то? Утром с гостинцами придёшь. Да смотри доктору и сёстрам денежку не забудь! А сейчас домой иди. Выспись как следует! Самое верное дело в такой ситуации!
— Разве я теперь усну? Разве теперь до сна? — Саша, совершенно неожиданно сцапал бабульку и закружил её в некоем подобии вальса: — Сашка родился! Сашка!
— А с виду — серьёзный человек, — принялась ворчать нянечка, оказавшись, наконец, на гранитном крыльце и ухватившись за его рукав, чтобы не так качало. — Молодёжь! Все вы малахольные! Никогда не угадаешь, чего от вас ждать! — придя в себя и перестав ворчать, она улыбнулась. — Шоколадку мне завтра принеси!
— Да хоть две! Не ругайся, бабуль, а скажи лучше, когда их увидеть можно?
— Жену — завтра вечером. Ей вниз разрешат спуститься. А малого — только на выписке.
— А выписка когда?
— Через недельку. Если кровь сдашь, то и через пять дней выпишут.
— Конечно, сдам! Бабуль, шоколадка с донорского пункта тоже твоя будет!
— Тогда не стой тут, на холоде! Заходи, я тебя чаем напою! Замёрз, небось?
С окончательно размякшей пожилой санитаркой они проговорили до самого рассвета.
— Ой, хоть душу отвела, — заметила та, расставаясь. — Наших-то, русских, почти никого не осталось. Поразъехались. А с местными, особенно с «понаехавшими», не больно-то и поговоришь… Ты иди, давай. Утро уже. И не волнуйся. Я за твоими, если что, присмотрю, — обнадёжила нянечка.
Глава 16
Жизнь в роддоме
Три препятствия есть на земле у людей: невежественность священнослужителей, атеизм ученых и безответственность демократов.