Лиса. Личные хроники русской смуты
Шрифт:
— Не грубил ли?
— Мне грубят, отец. Вот, зуб сломали… Может, их за это Бог накажет?
— Непременно накажет. На всё его воля, — улыбнулся уголками губ священник. Улыбнулся, кивнул каким-то своим мыслям и продолжил: — Примирился ли с теми, с кем в ссоре?
— Примирился… Из-за таких мелочей ссориться глупо…
— Каешься ли в грехах, вольных и невольных?
— Каюсь, отец. Грешить, значит суетиться. Нет у меня больше времени на суетное. Ни малого, ни большого. Как тут не каяться?
— Отрекаешься ли от сатаны, и всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всея гордыни его?
— Отрекаюсь…
— Отрекаешься ли от сатаны?
— Отрекаюсь.
— Отрекаешься
— Отрекаюсь!
— И дуни, и плюни на него…
Сашка дунул и, покосившись в сторону застывших в любопытстве охранников, сплюнул.
— Хорошо, сын мой!.. — одобрил священник. — А теперь повторяй за мной…
Хорошо поставленным голосом, Сашкин восприемник принялся читать обязательную для этого торжественного случая молитву. Никео-Царегородский «Символ веры»:
Верую во единого Бога Отца, Вседержителя,
Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.
И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго,
Иже от Отца рожденнаго прежде всех век;
Света от Света, Бога истинна от Бога истинна,
рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша.
Нас, ради человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес
и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.
Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате,
и страдавша и погребенна.
И воскресшаго в третий день по Писанием.
И восшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым,
Егоже Царствию не будет конца.
И в Духа Святаго, Господа Животворящаго,
Иже от Отца исходящаго,
Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки.
Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь.
Исповедую едино крещение во оставление грехов.
Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века.
Сашка серьёзно и старательно повторял каждую произносимую священником строку. Старославянский язык был несколько непривычен для его слуха, и поэтому он боялся сбиться или произнести что-то неправильно. Но ничего — справился. И раз, и ещё дважды повторил он эти слова за своим восприемником, пока не почувствовал, не ощутил глубинный смысл каждого из них, смысл истинной Веры, которая, возгоревшись в душе человеческой единожды, не угаснет уже никогда.
— Аминь! — закончил священник и размашисто перекрестился.
Убогость обстановки не помешала ему совершить обряд в полном соответствии с предписаниями православных канонов. Крестильную купель заменил старенький тазик, с местами облупленный эмалью, которым пленники пользовались при еженедельной помывке и стирая изрядно обветшавший турецкий камуфляж, выданный им ещё в первые дни плена. Сашка взглянул на тазик с тремя зажжёнными и укреплёнными на его краю тоненькими восковыми
— Сочетаешься ли ты со Христом? — строго спросил он.
— Сочетаюсь…
— Сочетался ли ты со Христом?
— Сочетался.
— И веруешь ли Ему?
— Верую, — и, с подсказки священника, тут же поправился. — Верую ему, как Царю и Богу.
Теперь Сашка слышал только глубокий, бархатный голос своего восприемника, видел лишь его ясные добрые глаза и, отрешившись от реальности, мысленно вторил ему, проникался его словами, впитывал их всей душой. Происходящее полностью захватило его. Все сомнения отступили, словно и не было их. Сашке вдруг пришло в голову, что ему давно не было так хорошо и спокойно.
— Крещается раб Божий вой Александр, во имя Отца, — левую руку священник возложил Сашке на голову, наклонив над импровизированной купелью, а правой, не торопясь, окропил склонённую голову набранной в ладонь водой, — аминь, и Сына, — сделал это во второй раз, — аминь, и Святаго Духа, — он в третий раз окропил его водой. — Аминь.
Дождавшись, когда переливающиеся на солнце струйки воды стекут в купель, он подал Сашке лежавший на его плечах рушник, заменявший ему епитрахиль, без которой священник не может совершать ни одной службы.
— Крещу тебя именем Иисуса Христа, Господа Бога и Духа Святаго, — трижды произнёс священник, пока его крестник вытирал голову и переводил дух.
После этих слов он осторожно открепил от таза и передал ему в руки одну из зажжённых свечей, а затем, открыв небольшую металлическую коробочку, достал из неё маленький алюминиевый крестик на синей бечёвке, больше похожей на нитку из вышивального комплекта мулине, пузырёк с елеем и кисточку. Надев на шею склонившего голову Сашки крестик, священник откупорил пузырёк, коротко макнул в него кисточкой и начертал ею на Сашкином лбу крест.
Воздух наполнился ароматом елея, пахнущим густо и волнующе.
Наблюдавшие за крещением, Сашкины товарищи стояли молча.
— Словно присягу принимаем, — вздохнул один из них.
Остальные кивнули, соглашаясь. Сделали они это без малейшей паузы, словно только об этом и думали.
— Так и есть, — подтвердил священник. — Как-то, в беседе с Никодимом, Господь сказал: «Рождённое от плоти есть плоть, но рожденное от Духа — есть дух. Кто не родится от воды и Духа, тот не войдёт в Царствие Божие». Что присяга, что крещение — суть рождение нового человека. Рождение от Духа. От зерна живой Веры, которая есть дар Божий, и без которой не бывает ни людской верности, но отваги воинской, ибо Дух — всегда твёрже плоти. Потому и крещение — есть только предначатие воскресения из ада. Уверовавший в Сына Божия кается в своих прежних грехах и очищается таинством крещения, а Бог-Слово входит в его душу, аки семя будущего урожая входит в подготовленную для него землю…