Лишь тень
Шрифт:
«3905»
Без имени. Простой кусок гранита, судя по сколам поверхности, вероятнее всего естественного происхождения, на нём нацарапаны едва заметные цифры. Имени над датой то ли не было никогда, то ли оно окончательно истёрлось.
— Вот и всё, напарник.
— Теперь ты доволен, — он снял с плеча аппарат, которым тщательно фиксировал происходящее, и вновь поместил его в контейнер для опасных материалов.
—
Ричард усилием воли вернул своему лицу нейтральное выражение.
— Пойдём, теперь я тебе смогу всё рассказать. Я начал о чём-то догадываться ещё в тот вечер, когда из обломков объекта извлекли нашу находку…
Напарник шёл рядом и делал вид, что слушает рассказ Ричарда.
Ох, как много всего он мог бы об этом рассказать… Ему было доподлинно известно, от какого года отсчитывается цифра 3876. Он в подробностях знал, как этот мир остался необитаемым. Он узнал даже этот тяжёлый бессмысленный взгляд, что тянулся им вослед из ближайшего леса.
Он смог бы даже в деталях пересказать, как прошли последние минуты Первого Пилота, как трудно давались тому последние шаги от капсулы, что лежала за холмом и по сей день, до могилы женщины, которую любил. Как тот умирал, опустошённый духовно и физически, потерявший последнюю связь с реальностью, не думающий более ни о чём, ничего не понимающий… пустая оболочка некогда сильного и прекрасного душой человека.
Но у разведчика не было права обо всё этом рассказывать. Оставалось молча идти рядом с разошедшимся Кандидатом и размышлять про себя о тех никак не изживаемых эмоциях, что были и остаются главенствующей целью его поступков.
Досада и горечь.
«Вселенная, как же они тобой распорядились! Как!..
Им были даны сотни и тысячи миров, тёплых, богатых, готовых принять их души в свои нежные объятия… за так, безвозмездно, в подарок ко дню рожденья. Но они приняли за подарок совсем иное — никчёмную безделушку, только и способную, что блестеть под потолком да веселить подгулявшую компанию своей недоступностью! Пятнадцать тысяч лет — как не было, и что поделать, если главные ошибки совершали не они, а мы.
Хотя… никаких «мы». Ты. Ты сам.
Столько надежд, чаяний, стремлений, всё раз за разом возвращается к этому. К утлой серой пыли, покрывающей надгробия.
Что бы ты ни делал, время продолжает играть против
Сколько сотен поколений ты успел лицезреть?!
Который век ты стоишь, один-одинёшенек посреди толпы безумцев, и взираешь на всё окружающее с высоты своего тщетного всемогущества?
Дело-то как раз в том, что безумцев вокруг нет, и всё, что ни происходит в этой части Вселенной — происходит лишь по воле маленького человечка, ничтожной частички, мелькнувшей в водовороте, но всё же успевшей сотворить своё ужасное чудо…
Как тяжело даются тебе эти уроки. Ты видел эти корабли, навек ослепшие в свете яростных горнил бездушных чужих солнц. Ты видел остекленевшие глаза людей, позволивших себе повстречаться со смертью и не ушедших с этой встречи безнаказанными. Ты стал бесстрастным свидетелем этих безумных трагедий, но только сейчас ты начал осознавать, какова их истинная причина.
Это взгляд, что сверлит тебе спину… он тоже это понял, но воспользовался своим знанием по-своему… он нашёл себе избранника, и привёл его туда, где тот смог бы совершить невесть зачем ему предначертанное».
Да, временами от таких собственных мыслей ему становилось жутко. Однако и в них была доля того драгоценного опыта, которого порой так не доставало.
Разведчик глядел на Ричарда, разглагольствующего о вселенских истинах, и продолжал думать о своём:
«Я правильно выбрал Кандидата. Он способен меняться, он способен вести за собой, он способен понимать. Быть может, не всё ещё потеряно, и великий подарок, доставшийся человечеству от самого себя, ещё послужит чему-то хорошему, подарит счастье, спокойствие, радость ещё многим поколениям…
И тогда исполнится моя мечта о Третьей Галактике, и тогда Терра оправдает, наконец, своё название, данное ей в честь древнего, не населённого уже долгие десятки тысяч лет шарика, на котором некогда жили мои предки, на котором родился мой Учитель, на котором когда-нибудь сможет оборваться и моя жизнь…
Я должен перестать видеть вокруг одни лишь тени прошлого, перестать вспоминать ушедших за порог, я обязан верить в будущее.
Вечно».