Лишнее золото. Судьбы цвета хаки
Шрифт:
– Все в порядке, Майкл, – усмехнулся Шайя. – Я тоже не люблю фанатиков.
– Мне бы не хотелось оскорбить твои чувства…
Нардин-старший посмотрел на Беннета и покачал головой: Майкл так и остался техасцем, до мозга костей. Он до сих пор тянет гласные в словах, и нет в его понимании сильнее обиды, чем та, которую можно обозначить: «Ты оскорбил мои чувства».
5 год по летоисчислению Нового мира.
Портовый район Виго
– Что вы себе позволяете?! – визгливо закричал толстяк, размахивая перед нами пухлыми ручонками, в которых держал стопку документов. Он долго тряс этими бумажками, а потом швырнул их на письменный стол, да так, что эти незаполненные накладные разлетелись в разные стороны.
Несмотря на кондиционер, в кабинете было жарко, и личико нашего собеседника блестело от пота. Он перевел дух и продолжил:
– Я жаловаться буду! Свяжите меня с вашим начальством! Немедленно!
– Смотри ты мне, – хмуро буркнул Шайя. Он присел на край письменного стола и лениво покачивал ногой. – Жаловаться он будет… Ты слышал, Медведь, – жаловаться!
– Кошмар. И куда катится этот мир?
– А давай его застрелим? – предложил Карим. Он скользнул взглядом по застывшему толстяку и положил руку на кобуру. – Потом напишем в отчете, что угрожал.
– Только угрожал? – уточнил я.
– Нет, почему же… Напал и начал зверски избивать.
– Думаешь, смог бы?
– Этот? – Алжирец смерил взглядом визави. – Еще как! Знаешь, эти толстяки только на вид добрые. А как драться начнут, все – туши свет. Помнишь наш любимый бар в Кальви? Тот самый, где барменом работал жирдяй из Аяччо?
– Конечно, помню! Сильный был мужик. Ударом кулака гвоздь в стенку забивал.
– Вот именно – был. Жаль, погиб глупо. И этот такой же. Ты смотри, какой упитанный. Раскидает нас, как котят.
– А что в отчете напишем?
– Так и напишем: «Нападение на представителей службы безопасности Ордена». Как это ни прискорбно, но «сотрудникам пришлось применить оружие для самообороны», отчего подозреваемый умер. Неожиданно и скоропостижно. Потом съездим к доктору в портовый медпункт и предъявим следы побоев. Поль, ты не переживай, – покосился на меня Карим, поглаживая кулак, – синяки и легкие повреждения организма тебе обеспечу. Выглядеть будет убедительно. С гарантией…
– Верю, – вздохнул я, – особенно про убедительность и гарантии.
Чтобы прикрыть наше пребывание в Виго, Виктор поручил нам вполне реальное задание: проверка служб безопасности. Под этим сухим определением скрывалась довольно серьезная работа. Надо было проверить боеготовность служб безопасности по охране порта, грузового терминала, верфи и других принадлежащих Ордену территорий. Если банды не трогали Порто-Франко, то на конвои из Виго нападали регулярно. Причем почти сразу после выезда из города. Легенда, может, и разумная, но уж очень трудоемкая. Несколько дней подряд мы не вылезали из казарм, караульных помещений и оружейных комнат.
Карим настолько вошел в роль, что въедливо проверял все подряд. Судя по его репликам и дебильному выражению на лице, изображал одного из наших бывших сослуживцев. Был в Легионе один придурок, в звании адъютант-шефа. Для него существовал только один закон – статья устава. Он даже в разговор о погоде умудрялся вставить несколько строчек из выученной наизусть служебной инструкции. Легионеры его проклинали, но терпели. Что взять с убогого? До тех пор, пока эта сволочь не посадила под арест одного из бойцов моей роты. Парень должен был ехать в отпуск, к больной матери, а вместо этого загремел под арест. Пока отрабатывал – мать умерла. И ничего нельзя было сделать. Все «по уставу». А через полгода этот адъютант-шеф погиб на учениях во время горной подготовки. Увы, но такое тоже случается. Сорвался со скалы. Страховочный трос оказался бракованным и не выдержал его веса…
Будь я на месте охранников – уже давно бы искупал таких проверяющих в бухте. И тазик с цементом им на ноги. Чтобы не всплыли. За три дня работы мы до смерти надоели всем служащим. Они старательно избегали встреч с нами, когда мы прогуливались по территории порта. Что нам, собственно, и требовалось.
Так или иначе, но несколько нарушений мы нашли. Одно из них, кстати, довольно серьезное. Вот этот жирный взяточник. Толстяк заведовал закупками рыбы для нужд Ордена. Рыба приобреталась у местных рыболовных артелей, но закупочные цены зависели от интенданта, чем он и пользовался, взимая дань с рыбаков. Нам, как это иногда бывает, просто повезло – взяли с поличным. Вот тебе и Новый мир, новая жизнь и свобода… Чего стоят эти слова, если некоторые персоны умудрились перенести сюда порядки Старого Света?
Ночь интендант провел в камере, а утром мы привезли его в контору и начали обычный допрос. Обычный – это значит, что мы его и пальцем не тронули. Боже упаси! Откуда у вас такие мысли, господа! Мы с Каримом – сама любезность и образец христианского терпения! Несмотря на это, наш толстяк вел себя совершенно вызывающе. Не знаю, что ему стукнуло в голову, но вместо того чтобы вежливо отвечать на наши вопросы, он бегал по кабинету и хватал пустые бумажки. Тем более что документы, которые могли понадобиться для суда, мы изъяли еще вчера вечером.
– Господа, – толстяк захлопал глазами, – но…
– Заткнись, сука, – вежливо оборвал его Карим, – твой номер восемнадцать, так что сядь на стул и жди нашего решения!
– Давай его передадим дознавателям Виктора.
– Зачем тащить этот жир на Базу? Только машину гонять…
– Не скажи! Вдруг он еще что-нибудь вспомнит. Парни у Виктора в отделе старательные. Не будет говорить – сломают несколько ребер.
– Если найдут, конечно, – язвительно заметил Шайя.
– Вспомню! – интендант старательно закивал. – Обязательно вспомню!
– Вот видишь, Карим, – с легким укором в голосе сказал я, – какой он сознательный. А ты его убить хочешь. Давай наденем ему наручники и ближайшим конвоем – на базу. Если не ошибаюсь, конвой уходит послезавтра. Сопроводительную напиши, а я пойду прогуляюсь. Засиделись мы с ним…
– А почему как писать – так сразу я? – встрепенулся Шайя.
– А кто же еще?
– Поль, ты его живым оставил – ты и пиши. Я сразу говорил – давай пристрелим. Ну, не хочешь, чтобы он нас бил, давай «при попытке к бегству». Он шустрый и быстро бегает! Я по глазам вижу. И писать меньше, и допрашивать не надо. У меня уже пальцы болят этот бред записывать. Ему что – врет, зараза такая, и не краснеет! А мне писать приходится. Однозначно – застрелить и забыть!