Лишняя. С изъяном
Шрифт:
Примерный план побега начал вырисовываться в моей голове.
Только я не подозревала, что применить его на практике мне придется куда раньше, чем я думала.
• Глава 3 •
Лето потихоньку прогревало стены пансиона. По вечерам стало невозможно заснуть – приходилось открывать окно, чтобы хоть чем-то можно было дышать. Этим пользовались обитавшие на пруду неподалеку комары, они стаями прилетали поживиться. Спасал только бальзам, который мы вывели вдвоем с травницей. Я вспомнила, что на банках с репеллентом, который прикидывался в магазинах натуральным, изображалась острая мелкая травка – цитронелла. Мы добавили еще мелиссу: кровососущие, по наблюдениям Брай, от нее шарахались. По пучку травок я посадила в горшки и выставила на окно; кроме того, мы сварили из них остро пахнущую лимоном жидковатую мазь. Помогало теперь, по словам Брай, варившей подобное средство каждое лето, в разы лучше.
Так к моим заначенным пяти фунтам добавилась мелочь. Брай не гнушалась заработать на беде ближнего и драла с монахинь и учениц по пять пенсов за пузырек. С каждого проданного один пенс шел мне как участнице производства. Ну, и мы с Хилли пользовались бальзамом бесплатно, понятное дело.
В общую кучку я их не прикапывала. Вообще старалась мимо приснопамятного бывшего женьшеня не ходить, а если и проходила, в ту сторону не смотрела. Обыски у меня по-прежнему проводились регулярно. Так что, недолго думая, я завернула монеты в старую майку и положила на полку в белье. Пусть найдут. Не думаю, что монахини позарятся на горсть меди.
Через неделю я убедилась, что так и есть. Их интересовала добыча поувесистей. Мои пенсы явно перетряхнули и пересчитали, но положили на место.
Зато мой стол, и Хилли заодно, теперь разнообразился еще больше.
За несколько пенни в неделю кухарка начала подкладывать в известный угол не только подпорченную, но и нормальную еду, оставшуюся от трапез. Понятное дело, немного. Женщине и самой не хватало – дома трое детей по лавкам – но два-три лишних пирожка в день были совсем не лишними.
С одеждой в шкафу тоже стало повеселее. Брай поделилась несколькими платьями из тех, что ей самой маловаты. На меня они сели с песнями, даже ушить пришлось местами. Фигурой меня местный бог обделил, так оно и понятно – на том питании, что предлагалось в пансионе, не зажируешь.
Платья, конечно, были такие же выцветшие и застиранные, как и остальная одежда травницы, но на фоне нашей унылой формы – просто писк моды. Да и гораздо удобнее. Кроме того, с моим новым увлечением я не успевала стирать форму, а она не успевала сохнуть, поскольку комплектов было всего два. Теперь хоть можно было чередовать и носить форму на занятия, а в нормальной одежде копать корешки.
Брай, последив за мной какое-то время и решив, что мне можно доверять, начала понемногу отпускать меня от себя подальше. Например, посылала за ветками ивы, пока сама собирала травы или дубовую кору.
Одна я ходить любила больше всего. Не нужно было подлаживаться под чужой размашистый шаг и ковылять вприпрыжку, можно было иногда присесть, передохнуть, ну, и поживиться чем: лес был сравнительно нехоженый – до ближайшей деревни несколько миль, – так что ягоды и дикие фрукты никто не трогал, кроме зверья и насекомых.
На одной из таких прогулок я наткнулась на крохотного серого птенца. Пушистый комочек лежал прямо на тропинке и жалобно пищал. Я повертела головой, надеясь отыскать его родителей. А вот и они, перепархивают с ветки на ветку. Не приближаются, меня, наверное, боятся. Что-то крутилось в голове насчет того, что, если взять малыша на руки, на нем останется мой запах, и родные от него откажутся.
Я сделала шаг назад.
Птенец запищал еще жалобнее и заковылял следом за мной, вывернув одно крыло. По тому, как оно неловко волоклось по молодой траве и прошлогодним листьям, я поняла, что с беднягой что-то случилось.
Неудачное приземление? По времени года как раз пора учиться летать, и кажется, урок не задался. Тогда хуже не будет.
Я присела и бережно подняла страдальца с земли, сложив ладони лодочкой.
Крыло, похоже, перебито.
Птенец доверчиво заглянул мне в лицо, вывернув шею под странным углом, как сова. Тельце расслабилось в моих ладонях, позволяя себя ощупать. Бедолага только иногда подергивался от боли, когда я задевала поврежденный участок крыла.
Две взрослых особи устроились на ветках прямо над моей головой и в открытую обсуждали происходящее. Вот наглость – на врача наезжать!
Я хмыкнула. Какой из меня врач, конечно. Ветеринар, по крайней мере, точно никакой.
Может, шину наложить? Но оставлять его тут в любом случае нельзя, придется забрать с собой в пансион. Матушка животных не разрешает держать категорически. Значит, надо прятать. Где? В птичнике сразу заклюют. Может, в коровник? Там вроде было пустое стойло. Как бы не вылез и не попал под копыта…
Размышляя, я машинально поглаживала пушистые нежные перышки. Как-то сами собой пальцы перебрались на поврежденное крылышко. Я трогала его нежно, едва касаясь, и птенец даже не трепыхнулся, хотя, по идее, каждое прикосновение должно было причинять ему боль.
Я настолько ушла в себя, что не сразу поняла, что мои руки светятся.
Густой золотистый туман окутал сначала мои ладони, потом перекинулся на серого малыша, сконцентрировавшись в районе повреждения. Голова у меня закружилась – то ли от нереальности происходящего, то ли от странного и резкого упадка сил. Боясь уронить бедолагу, я опустила руки на колени.
Свечение потихоньку спадало, впитываясь куда-то под перья.
Птенец помахал крылом, сначала неуверенно, с опаской, затем несколько раз хлопнул обеими конечностями, чирикнул мне что-то благодарственное и вспорхнул из моих рук на ветку к родителям. Те и не думали заклевывать чадо, наоборот, радостно закурлыкали и принялись поправлять ему встрепавшиеся перышки.
Ну, мамы – они такие мамы. Даже если они папы.
Я оторопело уставилась на собственные пальцы. На кончиках ногтей все еще мерцали золотистые искорки. Да быть того не может! Мне уже шестнадцать! Самое позднее, когда магия когда-либо пробуждалась, это в десять лет. И то таких случаев, наверное, один-два на столетие.
Хотя…
Если допустить, что я и правда жила в своем мире, так сказать, взаймы… Частью души, которая разрывалась между двумя телами. Откуда тут магии взяться? Чудо, что мы с принцессой вообще выжили! Зато теперь, когда половинки души соединились, магия потихоньку прорастает наружу.