Лисьи Чары
Шрифт:
– Бедолага! – пробурчал он. – Где это его так? Мам, я возьму у тебя иголку?
Дальнейшее Пан дослушивать не стала: она попросту рухнула на лавку и закрыла глаза. Она не чувствовала, как хозяйка поднимает ее, отводит за занавеску и укладывает в свою кровать. При этом женщина бормотала что-то сочувственное, что через сон казалось Пан ворчанием отдаленной тучи.
Проснувшись, шутовка ощутила запах супа и знакомый с детства аромат горячего молока: бабушка с отцовской стороны почитала молоко панацеей от всех болезней. Отдернув занавеску, сероглазая хозяйка помогла Пан подняться.
– Вы чудом живы остались, - сказала она, качая головой. – Неужели вы действительно выбрались из горящего замка? А мы-то думали, что злые ведьмы бывают только в сказках.
– Я тоже, - буркнула Пан. – Что с?...
– Ваш друг жив. Никогда не видела оборотней! Джонни теперь прямо распирает от гордости, что он лечил настоящего дууха. В столице, значит, они живут теперь?
– Вроде того, - ошалело пробормотала шутовка.
– Вот, наденьте, госпожа, - хозяйка сунула в руки Пан сверток с одеждой. – Вымойтесь, я воды нагрела. Меня Марта зовут. Мойтесь, одевайтесь, я пока суп с огня сниму.
– Спасибо, Марта, - вставила наконец Пан.
Хозяйка понеслась к очагу, оставив шутовку наедине с дымящейся бадьей. Последний раз Пан удавалось принять ванну в Зеленых Дубках, и то – это была противная, пропахшая рассолом кадушка. Здешняя бадья, очевидно, была предназначена для ванны, и легко была представить, как Марта запихивает в нее упрямящегося сына. Пахло от нее весьма приятно – мылом и какими-то травками.
Пан стянула с себя сорочку и с наслаждением оттерла с усталого тела грязь. Надевая чистое платье, она невольно прикинула, сколько проживет оно. В последнее время ее одежда не задерживалась на этом свете надолго, быстро превращаясь в лохмотья, пригодные только на половые тряпки. Платье Марты было шутовке широко и немного коротковато, но Пан попросту потуже затянула пояс, второе же нашла довольно удобным: юбка не лезла под ноги. Лисий медальон, снова прохладный, свой гильдейский знак и защитный чар она убрала за ворот платья. Волшебный нож пропал, как и фляга, но ужас при мысли о возмездии Леуты вышел каким-то бледным.
Выбравшись из алькова, Пан присела к столу. Перед ней тотчас же появилась миска с супом, дымящаяся кружка и ломоть свежего хлеба. Марта присела напротив, вытирая руки фартуком.
– Кушайте, госпожа, вы бледная такая, худенькая.
До этого времени никому и в голову не приходило назвать Пан «худенькой». Она на всякий случай украдкой оглядела себя, но не нашла, что похудела. Может быть побледнела, это правда. Взгляд Марты, тем не менее, оставался сочувственно-материнским.
– Вы на нас зла не держите, госпожа, за тот случай, - тихо попросила крестьянка. – Мы про ведьму ничего не знали, а во вредоносных чужаков и лис все верят.
– Мы действительно виноваты, - буркнула Пан. – Тот ветер был послан за нами. Но он больше вас не потревожит.
– Вы победили его? – живо спросила Марта, совершенно спокойно отреагировав на «одушевленность» ветра.
Пан невольно вспомнились все те крестьянские предания о Ветрах и о Месяце, которые она всегда считала глупыми баснями.
– Не я, - покачала головой шутовка. – Лис.
Ела она медленно, почти не чувствуя вкуса. Навалилась жуткая усталость, бодрость, появившаяся, стоило вымыться, почти прошла. Болтовню Марты Пан слышала, как через вату.
– Господин Рискл взял телегу и нескольких парней и поехал к часовне за вашим отцом. Раньше заката их, пожалуй, ждать не стоит, в такую-то погоду. А староста с сыновьями отправились в Эйбин за магами. Господин Рискл говорит, надо внимательно изучить замок, что там от него осталось.
Пан медленно закрыла глаза. Ложка с негромким плеском упала в миску с остатками супа.
– Ой, деточка! – тон Марты стал еще ласковее. – Ты ложись, ложись. Время уже позднее, на дворе такой дождь, того и гляди речка наша из берегов выйдет. Иди и поспи, дорогая, тебе сил нужно набраться. Бледненькая такая.
– Я хочу взглянуть на Низу… на лиса, - шепнула Пан.
Марта бережно подхватила ее под локоть и провела в другую комнату. Это, видимо, была родительская спальня: широкая кровать, комод, над ним зеркало и несколько фотографий в темных рамках. На полу в изножии стоял раскрытый чехол с аккордеоном. Марта, порозовев, ногой запихнула его под кровать. Уцепившись обеими руками в спинку кровати, Пан посмотрела на бледное лицо оборотня. Он слабо дышал, но выглядел вполне живым, золотисто-рыжие волосы рассыпались по беленому полотну подушки, поверх одеяла лежали аккуратно перевязанные руки. Пальцы левой слегка дрожали.
– Я посижу тут, - сказала Пан, оглядываясь в поисках стула.
– Нет уж, деточка, - Марта решительно обхватила ее талию. – Иди-ка ты спать. Мой Джонни сейчас все равно с друзьями на рыбалку ушел, ему, видишь ли, дед говорит, что больным рыба полезна. Вот они вчетвером – Джонни мой, Питти, Сара, соплюшка одна, оторва, и этот старый хрыч, пошли на мостки, место у них там прикормленное. Я тебя в его комнате положу, там спится хорошо. В подушки я как раз лаванды и хмеля насыпала. А сама я могу и в общей, за занавесочкой…
Пан позволила увезти себя и уложить под одеяло. Сопротивляться не было сил, и глаза закрылись, стоило голове опуститься на пахнущую лавандой подушку.
* * *
Пальцы пробежались по ее ноге, от щиколотки до колена. От этой холодной щекотки Пан проснулась, попыталась высвободить ногу, но те же – а может другие – руки навалились на нее со всех сторон, придавливая к кровати.
– Кошмар! – крикнула шутовка, но узкая ладонь зажала ей рот.
В темноте ничего нельзя была разглядеть, было только мерзкое ощущение ощупывающих ее рук. Они приценивались, словно прикидывали, с какой стороны удобнее начать рвать тело шутовки. Пан извивалась, но толку от этого было мало. А потом раздался свист, и все пропало. На комоде вспыхнула лампа.
Кошмар сидел на спинке кровати, слегка покачиваясь, и едва слышно свистел, широко раскрыв безгубый рот. Что-то темное и бесформенное юркнуло под кровать. Свесившись вниз головой, кошмар еще некоторое время свистел, а потом легко перепрыгнул Пан на ноги.
– Что, благодарности не последует? Какие вы, право слово, мерзкие – люди.
– А откуда я знаю, что мне есть, за что тебя благодарить? – усомнилась шутовка. Голос со сна был хриплый, горло перехватывало.
– Когда тени раздерут тебя на кусочки, будешь знать, - хихикнул кошмар.