Лисьими тропами
Шрифт:
Он кивнул. Остался стоять на месте.
— Ожог у меня за плечом, — напомнила я, даже указала.
— Да я понял с первого раза, — кивнул он.
— Нет, не понял, если все еще стоишь, — вздохнула. — Раздеваться я буду.
— Уже? — Хмыкнул он.
— Не смешно.
— Да ладно? Ты же улыбалась.
— Я не сказала, что всегда не смешно, — поправила саму себя. — Выйди.
— Что? Теперь смущаешься?
— Слушай! — Я тут же вспыхнула, шагнула к нему ближе и давай грозить пальцем. Указательным. — Это был сон, понял? Сны не обязаны быть рационально объяснимы.
— Чего ты так переживаешь? — Все еще пребывал в игривом настроении он. — Как будто для тебя это имеет значение.
— А чего ты к этому так прицепился?! Как будто и для тебя тоже!
Он замолчал. Ура! Вот, значит, как можно с ним договориться…
— Чего ты хочешь? — Спросил он.
— Выйди! — Осмелела настолько, что пнула его в бок и вытолкала за дверь.
Как только оказалась наедине с собой в комнате, поняла, насколько же я устала. Ладно, в университете кто-то был тем, кто стер все воспоминания о Нацуэ. Предположительно. Но ведь мы же снова вернулись сюда, так ведь? На кой черт нужно было ехать в такую даль? И хоть рамен был отменный, я бы даже сказала — бесподобный, всё же в таком состоянии я была не готова к таким подвигам.
И все-таки я поехала.
Итак, невозможное. Сняла свитер, футболку, принялась разматывать бинты. Ох… медсестра свое дело знает. Устала. Старалась-старалась и сдалась. Сил не было совершенно, ничего не получалось, в конце концов я пошатнулась и рухнула на колени, но голова шлепнулась на кровать, и… все. Кажется, уснула.
Это был забвенный сон, тот, в котором не снятся сны. Но это не означало, что я перестала воспринимать реальность. Стук в дверь я различила.
— Ты там что? Умерла? — Раздалось из-за двери.
— Ты узнаешь об этом первым, — парировала я, с трудом отрывая голову от кровати.
— Ты всё? У меня нет времени тебя ждать.
— Ты же шинигами, у тебя буквально все время мира… эй!
Это он бесцеремонно открыл дверь и зашел в комнату. Я тут же вцепилась в футболку и прикрыла грудь. Да, лифчик на мне был. Но на мне был лифчик, а не купальник!
— Ты что? Уснула? — Попытался проанализировать, почему я сижу на полу, уложив голову на кровать.
Ну что? Я же прикрылась, можно еще поспать…
— Ты же видишь, я больна, мне плохо, — бормотала себе под нос что-то я.
— Ладно, — не стал спорить шинигами, шагнул ко мне, я в ужасе проснулась и давай… не знать, чего ожидать.
Парень мог сделать что угодно, но я думала, он меня на ноги поднимет или типа того, а он уселся за моей спиной и придвинулся ко мне вплотную.
— Я быстро, — пообещал он, прозвучало как-то двусмысленно, я покраснела, но, к счастью, он не обратил на это внимания.
Просто взялся разматывать… бинты. Его пальцы касались моей кожи там, где бинтов больше не было. Сначала я напрягалась, ожидая похожих ощущений, как в месте ожога, но чем больше он разматывал, чем больше продолжал, тем мягче и нежнее казались его прикосновения.
А ничего, что он шинигами?
— Не больно? — Спросил он внезапно.
— Больно, — выпалила я, списав этот вопрос на ощущения от ожога.
— Я имел в виду то, что я делаю, — все-таки мне не показалось.
— Почему мне должно быть больно? — Не стала отвечать прямо.
— Ты напряглась так, будто ожидала боли, — довольно ровно заметил он.
Оставалось всего несколько витков.
— Ты все еще шинигами, а я все еще поврежденная настолько, чтобы тебя опасаться.
Он промолчал, и до конца ничего не говорил. Медсестра мало того, что перевязала меня, она еще и заклеила рану, поэтому, когда бинтов больше не осталось, последней преградой служила повязка, залепленная пластырем. Шинигами не стал ничего уточнять, просто взялся снимать пластырь. Опять же — ждала худшего, но больно не было.
Повязка была снята, я повернула голову настолько, насколько возможно, чтобы видеть выражение лица шинигами. И не зря. Сначала он смотрел просто, без каких-либо эмоций, но чем больше разглядывал мой ожог, тем больше его лицо мрачнело, между бровей пролегла складка.
— Что? Что там? — Не выдержала больше я.
Шинигами разглядывал мое плечо еще несколько секунд.
— Ничего, — наконец заключил он и стал подниматься на ноги.
На то, чтобы вскочить следом у меня силы нашлись. Он собирался будто выйти, но я схватила его за руку.
— Нет уж, ты не уйдешь! — Возмутилась я, пытаясь привлечь его внимание, а шинигами тем временем стал избегать моего взгляда. — Что ты увидел?
— Это неважно.
— Что?! — В этот раз я разозлилась сильнее, сжала его руку крепче. — Ты собираешься лгать мне? После всего, через что я прошла? После исчезновения Нацуэ?
Его глаза наконец-то добрались до моих, и я задохнулась от неожиданности, замолчала.
— Ты говорила о ёкаях, — напомнил он, а я внимательно слушала. — Похоже, ты оказалась права.
— А?
— Это не простой ожог. Такую рану мог нанести только бессмертный.
Всё. Он больше ничего не сказал, но этого и не требовалось. В ушах зазвенело, я рухнула обратно на пол, пытаясь смириться с полученной информацией. Да, я знаю, что я вообще-то так и предполагала. Но одно дело, когда я суеверно полагаю, будто такое возможно, и совсем другое, когда твою безумную теорию подтверждает шинигами.
Постояв недолго над душой, жнец снова опустился на пол, сев напротив. Какое-то время мы молчали, я приходила в себя, шинигами о чем-то думал. Тишина звенела в моей комнате, нагнетая и так не самую приятную обстановку.
— Это… пройдет? — Уточнила я, наконец.
— Когда-нибудь всё пройдет, — настолько философски и не только о моем ожоге за плечом ответил шинигами, что у меня разболелась душа.
— Это не опасно? — Продолжаю уточнять.
— Ты все еще жива.
— Но ты шинигами. И ты здесь.
— Не за тобой, говорил же, — чуть более раздраженно заметил вдруг он, скользнув эмоцией в черных глазах. Потом, видимо, понял, что перегнул, смягчился. — Так или иначе, но ты жива и это всё, что тебе нужно знать.