Лисьими тропами
Шрифт:
— Значит… — заговорил снова он, — поесть со мной тебе боязно, а спать со мной — нет?
Я в ужасе огляделась по сторонам, разыскивая тех, кто мог услышать его слова, и краснела все больше. Вроде бы всем было все равно, что и хорошо, поэтому я, смутившись еще больше, подалась вперед и заговорила тише.
— Это был сон, и ты не в праве был в нем присутствовать, — рявкнула на него я. — Да и к тому же: как ты вообще там оказался?
Парень ухмыльнулся, а затем снова взял паузу, доедая свой рамен. Порция была приличной, посему
— Кто ты такая? — Спросил снова он.
— Нет уж, дудки! — Возмутилась я. — Хочешь, не хочешь, но ты меня позвал, а я пришла. Скажи «спасибо», что вообще пришла!
— Это было в твоих интересах.
— Что это еще должно означать?! — Возмущение меня все еще не отпускало.
— Ты многое поймешь, когда ответишь на мои вопросы, — заявил он.
— А ты ничего не поймешь, если я не отвечу ни на один из них. Так что решай сам: либо ты отвечаешь на мои вопросы, либо я ухожу, и ты остаешься один на один с раменом.
— Ты не можешь ставить мне условия, — все еще не собирался сдаваться парень.
— Что же, — я улыбнулась как можно более вежливо, — приятного аппетита.
А затем встала и отправилась на выход. Ошибкой было приходить вообще… Надо будет заглянуть как-нибудь потом, уверена, что рамен здесь отменный.
— Что ты хочешь знать? — Прилетело мне тихо в спину.
Я замерла, будто он метнул в меня ножом (странная ассоциация, но как есть). Обернулась. Он все еще сидел за нашим столиком (с каких пор он стал «нашим»?), и пристально смотрел на меня. Что это за ураган необъяснимой привязанности? Чувство, будто его внимание не просто интерес, это заслуга. Но почему? Что в нем такого особенного? Кроме того, что он само совершенство? Мрачное, темное совершенство.
— Мне перестает быть интересно, — замечаю я, не знаю даже зачем, ведь хочу вернуться до ужаса.
Меня к нему буквально тянет. Надо перестать, а то он… он ведь помнит мой взгляд.
Он действительно был частью моего сна, когда я пыталась его раздеть. Стыд-то какой.
— Тогда вернись, и я заинтересую тебя так, что ты никогда не уйдешь, — заявил парень.
И будь это кто угодно, хоть мистер вселенная, это прозвучало бы глупо и наиграно.
Но этот парень не был мистером вселенной.
Лучше.
Я все же вернулась за столик, уселась обратно на свое место, сделала глубокий вздох. Мимо прошли посетители, покидавшие ресторанчик. Закусочную? Чем была эта Банкара? Здесь было уютно и тепло. На улице вечерело, в окно заглядывали сумерки, когда я бегло обернулась, будто желая убедиться в том, что знаю, кто нас окружает.
Снова посмотрела на парня.
— Что же, — стараясь держаться и не дрожать, а также не дергаться и не выглядеть так, будто готова упасть лицом в рамен и бегать, как угорелая одновременно, заговорила я. Колотило меня от этого парня, не то слово. — Давай начнем с главного: кто ты и как ты проник в мой сон?
Этот незнакомец был целым миром, который я не то, что контролировать не могла, даже постигнуть возможность его существования не в состоянии. Он взглянул на меня открыто, его глаза будто стали в два раза больше, поглощая меня, мурашки побежали по моей коже. Сердце снова стало неистово биться в груди.
От страха.
— Я — шинигами, — ответил он.
Глава 7
Шинигами. Еще раз — шинигами? Это… если мне не изменяет память, а мне сейчас даже сознание изменяет, так что верить ничему не буду.
— Кхм, что, прости? — Переспросила я нервно.
— Шинигами, — спокойно повторил он. — Если тебе так будет проще: жнец смерти.
Жнец… мать его… смерти. Что?! Сразу почему-то вспомнилось, как он ласково мне сказал, что от одного рамена я не умру. Теперь понятно, почему, ему уж точно виднее!
Что делать?! И вот с ним я пришла на встречу?! Нет, ну я понимаю, что если он способен в мои сны вторгаться, если ему надо, он доберется до меня в любом случае. Но! Я ведь добровольно приперлась на встречу!
Зачем?!
Инстинкт самосохранения, который, я уж думала, помер первым (ой), внезапно сработал. Я подскочила с места и рванулась к выходу. Я слышала, как он рванулся за мной следом — смерть за мной гонится! Аааа! Но я бежала. Изо всех своих возможных сил бежала! Пока позорно не споткнулась и не рухнула у входа с таким грохотом, что, наверное, перебудила всех мертвых. Мой юмор умер. Ой, то есть — неважно!
Самое странное во всём этом было то, что я ни разу не сомневалась. Просто поверила. Словно у него на лбу была написана эта прописная истина, в которой сомневаться не было возможности. Я знала. Просто знала, что это не ложь, не выдумка, это правда.
Резко развернулась — он сделал последний шаг, приблизившись ко мне. Затравлено смотрю на него снизу вверх, не знаю, что думать, делать, как вообще реагировать…
Он движется неспешно, все еще мертвенно-идеально. Ой, то есть… я слишком мало знаю о шинигами, чтобы делать выводы. Наклоняется ко мне, протягивает руку.
— А, — крякнула невнятно, — что ты делаешь?
— Сама будешь подниматься?
— Не знаю, еще не решила. Тебе-то что?
— Мы не закончили.
— Что не закончили?
— Разговор.
— А.
— Поднимайся, — снова он мне свою руку протягивает.
Нервно сглатываю, мурашками покрываюсь с ног до головы.
— А разве твое прикосновение не должно меня убить? — Уточняю дрожащим голосом.
А он… он ухмыляется. Эта улыбка между насмешкой и хищностью темной мрачной ночи.
Шинигами. Он — шинигами. Взаправду!
— Это не так работает, — сообщает мне он, руку все еще не убирает.
— А как это работает?
— Ты меня увидела.
— Что?