Лисьими тропами
Шрифт:
Глаза. Что-то было в них столь необычное, что затягивало и засасывало в одно и то же время, но и пугало. Что-то запретное, чуждое, необъяснимое. Но мне было все равно. Другого шанса может и не представиться.
Прикоснулась к его груди и скользнула ладонями по его телу. Он не реагировал, наблюдал за моим лицом, будто был частью представления, сценарий к которому писала я. Естественно, это же мой сон.
И по правилам сейчас здесь должна была появиться кровать…
Стиснув края его пиджака, потянула на себя, падая в объятия светлых подушек. Незнакомец навис надо
Он не сопротивлялся, но и не помогал, и только в миг, когда я взялась за пряжку его ремня, опустил взгляд, будто я наконец-то привлекла его внимание. Его коленка пульсировала прикосновением у моего бедра, я чувствовала пожар желания, хотела получить его тело, желая гораздо большего, чем мешающая нам одежда.
Пряжка расстегнулась, я успела зацепиться за край его брюк, когда он вновь вернулся взглядом к моим глазам.
— Так вот какие у тебя сны, — внезапно настолько осознанно заявил мне он, что меня почти что обожгло осознанием: пусть это сон, но этот парень совершенно точно из другой реальности.
Резко проснувшись, я села на кровати. В ушах звенело, в висках пульсировало, дыхание сбилось, будто… будто все это было правдой. Но шок потрясения добрался до меня только сейчас.
Это… что такое было? И кто этот парень?
Глава 5
Это все какая-то пытка. Мало того, что я ничего не понимаю, так теперь я стала понимать еще меньше. Кто этот парень в черном? Может быть, я просто навыдумывала себе все это? Ну, а как иначе? Ведь я, по сути, еще в бреду…
Это просто очень реальный сон. Просто очень-очень реальный сон. Да.
На следующий день я отправилась на перевязку, и пока Такеру еще не приходил, решила позаботиться о своем здоровье. Так или иначе, мне это необходимо, если собираюсь искать Нацуэ. Но до этого момента…
— Это ожог, — ответила на мой вопрос медсестра, делая перевязку. — Но непростой.
Сначала я вспомнила ту ночь, лес, кого-то рядом и то самое чувство, которое соответствовало показаниям медсестры. Да, это именно ожог. По крайней мере, на него и походило моё ощущение. Но… я помнила чуть, очень обрывочно, поэтому сказать, что было из всего того реальностью, а что очередным жутким сном, я не могла. Вся моя жизнь в последние дни превратилась будто бы в одну сплошную догадку: я сплю или бодрствую?
— Что значит «непростой»? — Пока медсестра обрабатывала рану, спросила я, добравшись до смысла ее слов.
— Это очень странно, — продолжала чем-то смазывать или промывать мой ожог женщина, а я все ждала, когда станет щипать. Но этого не происходило, и в следующий миг стало понятно, почему. — Ожог как будто изнутри.
— Что? — Не поняла я.
Мы подошли к зеркалу, и я в очередной раз отметила свою излишнюю бледность. Меня это жутко напрягало, но ничего поделать с этим я не могла. Рану жгло, но поскольку медсестра ее перевязала так, что даже с помощью Такеру я бы вряд ли все эти бинты сама развязала, это был первый раз, когда я присматривалась к своей лопатке в зеркале.
Кожа будто выжжена и обуглилась, действительно малоприятное зрелище, но медсестра была права.
— Видишь? — Она осторожно, но все-таки коснулась моей раны в перчатке. Я сначала собиралась сморщиться, но боли не было, да и рана… будто была под кожей. — Словно ожог изнутри.
— Но… как такое вообще возможно? — Не понимала ничего совершенно.
— Хотела бы я знать, — вздохнула медсестра. — Что случилось? Судя по твоему виду, кто-то тебя здорово покалечил.
Это правда. Только вот я не знала, кто именно и почему.
— Я… мало, что помню, — призналась честно. — Мы с подругой пошли в синтоистский храм перед экзаменом… а потом…
Вот что «потом» я даже приблизительно сформулировать не могу. Не скажешь же медсестре, что это были ёкаи. Во-первых — чего? Кукушка совсем того, да? А во-вторых, я не сказала ей по той же причине, по которой не рассказала Такеру. Она тоже видела во мне медленно сходящую с ума умирающую. Еще бы решила, что я приняла чего-то запрещенного, вот и померещилось.
— А как твоя подруга? — Спросила медсестра.
— Не знаю. Я ее не видела, — решила ответить честно, но без подробностей.
Не успела выйти после перевязки (медсестра снова мне замотала плечо и лопатку, в надежде, что это все-таки поможет), как мне позвонила мама. К моему несчастью медсестра была упертой и дозвонилась ей в какую-то из попыток, а посему мама знала, что я на экзамене в обморок грохнулась. Ну, здорово.
Потратила полтора часа на то, чтобы объяснить ей, что просто распереживалась. Мама не верила, грозилась приехать, я ей объясняла, что уже взрослая в свои двадцать, не надо всего этого, и, в конце концов, кое-как удалось настоять на своем. Мне только этого не хватало. Увидит меня и заберет отсюда. Я же бледная, как смерть.
Пришел Такеру, и я наконец-то смогла распрощаться с мамой.
— Ну что? — С надеждой смотрела на парня я, пока он заходил в мою комнату, доставая из пакета продукты.
К моему сожалению Такеру не спешил делиться подробностями, а, значит, этих подробностей и не было. Наверное. До последнего пакетика с соком надеялась, что он все-таки сообщит мне что-нибудь полезное.
Но — увы.
— Я узнал по поводу твоего экзамена и пересдачи, — вообще не стал даже поверхностно касаться темы Нацуэ парень. — Сэнсэй разрешил тебе пересдать на следующей неделе, но ты должна это сделать обязательно, если хочешь продолжить учиться.
Смотрела на Такеру и пыталась понять: то ли я уже пациентка психушки, а Такеру санитар, то ли просто сплю. Какая-то непрошибаемая стена его уверенности встала между нами и это начало меня убивать.
— Такеру, пожалуйста, что ты узнал? — Взмолилась я.
Такеру взглянул на меня украдкой, остался недоволен, в нем будто бы взыграла непреодолимая твердолобость, сквозь которую мне было почти невозможно пробиться. Вздохнул.
— Не существует твоей Нацуэ, — немного пренебрежительно и с раздражением признался он. — Я спрашивал у десятков людей, интересовался даже у наших одногруппников. Никто не знает о ней.