Листая страницы. Жизнь и творчество композиторов Корепановых
Шрифт:
На другой день оба собрались у меня (балетмейстера все эти дни я не видел, мне сказали, что он был на больничном). Были прослушаны отдельные (главные) фрагменты оперы. Ещё раз произошла «беседа».
На Виноградова эта встреча подействовала положительно. На следующей репетиции он многое изменил, и потом (на этот раз сам) напросился ко мне, чтобы ещё раз прослушать плёнку. А вот с режиссёром все оказалось гораздо хуже. Я убедился в том, что он совершенно не режиссёр, и даже задатков к режиссированию у него совсем нет. Он совершенно не справился со своей работой, а такие картины, как «Проводы в солдаты»
И вот – 25 ноября, настало время показывать оперу республиканскому худсовету. Народу было много, т.е. худсовет собрался весь, в полном составе, плюс к этому было немало приглашённых из высоких инстанций <…>
Актёров на обсуждение не пустили – кабинет директора театра Бесогонова Ник. Мих. был забит настолько, что пошевелиться было трудно. Люся все же пробилась, её не посмели не допустить, и потому она стала свидетельницей обсуждения и не даст мне соврать.
Обсуждение начал зам. министра Митрофанов В. Я. (ты его ещё не забыл, наверное?). Меня в этот раз тронула его объективность. Он прямо поставил вопрос: может ли театр в таком виде показывать оперу ижевскому зрителю, не рано ли ещё это делать?
И тут началось такое, что мне даже трудно описать. Выступающие один за другим громили режиссёра и балетмейстера (в первую очередь – режиссёра, и это было очень верно!). Все обратили внимание на его полную беспомощность в решении массовых сцен (да и в дуэтных он был далёк от удачных решений), говорили, что много музыки совершенно «не задействовано» режиссёром, а иногда все, что происходит на глазах у зрителей, являет собой полную противоположность музыкальному материалу (кстати, об этом говорили не только музыканты, но и люди, не имеющие к музыке отношения!).
Представь себе, к примеру: идёт ария Оки. Начинается она грустно и взволнованно. Далее – развитие, к середине арии звучание нарастает, и вот – tutti всего оркестра, tutti трагедийное, на ff, это – как бы верх отчаяния героини. А что в этом месте делает Оки? Она, опустив руки, медленно идёт к одинокой берёзке, спокойно останавливается, затем медленно склоняется перед ней.
Какая-то чушь…
Но – далее.
Танцы в опере получили настолько отрицательную оценку, что сразу же встал вопрос о привлечении к работе над ними другого балетмейстера.
Дирижёру было указано на фрагментарность музыки, на то, что он не сумел сделать общее crescendo от начала оперы к её финалу, не поработал над полифонией оперы (именно так и было сказано: над полифонией). Кстати, дирижёру досталось меньше других, т.к. он вовремя спохватился, прислушался к моим замечаниям и хоть сколько-то поработал с оркестром. Кроме того, он оказался самым профессиональным из всех постановщиков оперы.
Досталось немного и художнику (Г. Е. Векшину), однако в целом его работу одобрили. А вот о световой партитуре спектакля все, как один, заявили, что её как таковой вовсе не оказалось.
Решение было единогласное: в таком виде опера показана быть не может. Все намеченные спектакли должны быть сняты, а проданные билеты возвращены.
А потом, после худсовета, остались администрация театра, Емельянов, Христофоров, представительница из Совмина, ещё несколько человек и я. Бесогонов попросил, чтобы два спектакля, которые должны состояться через день и на которые уже невозможно вернуть билеты, все же разрешили бы показать. После долгих разговоров ему пошли навстречу, и спектакли на 27—28 ноября решили оставить, а вот на 11—12 декабря снять. Работу над оперой продолжить, 19 декабря показать её республиканскому худсовету, и если все окажется на уровне – 28 декабря разрешить. На этом и остановились <…>.
Хочется верить, что декабрьский спектакль все же состоится: танцы частично уже переделаны, кое-что (с грехом пополам) сумел сделать Титенко, появились признаки цветового решения.
Но… всё (за исключением оркестра) находится пока на уровне хорошей самодеятельности. Бедные солисты сами ищут мизансцены (мне их по-настоящему жаль, потому что «режиссёр» Титенко порой просто не в силах «помочь» им). О, эта самонадеянная бездарность!.. <…> (21.12.1984 г.)
Я была на самом начале этого худсовета, который завязался ещё в зале. Едва замолчала музыка, кто-то из присутствующих сразу высказался, что Наталь со сцены уносят очень некрасиво.
И действительно, после прощания с погибшей девушкой четверо мужчин поднимали её и выносили за кулисы головой вперёд, а зрители долго смотрели на её отвисший подол и стоптанные лапти. Выглядело не слишком эстетично.
Потом кто-то вспомнил, что покойников выносят всегда вперёд ногами. Сразу попросили актёров переделать сцену. Посмотрели получившееся ещё раз, и согласились, что смотреться стало намного лучше. Так и оставили на премьере.
После этого все перешли в кабинет, куда я уже не попала. Но после обсуждения папа вернулся домой очень расстроенным, а мама была злая, как мегера, и сказала мне только, что спектакли отменили. Остальные подробности я узнала уже на следующий день, когда родители немного успокоились.
В 2011 году, более чем через четверть века после той неудачной постановки и смерти автора оперы, в рамках XXIII Фестиваля музыки композиторов Поволжья и Приуралья, оперный театр исполнил сюиту из отдельных номеров «Наталь». Но даже в таком, сильно усечённом, виде опера имела огромный успех. Дирекция театра заявляла, что сюита будет закреплена в репертуаре, но с тех пор, как ни странно, ни одного представления больше не состоялось.
И в год 100-летия государственности Удмуртии (2020 год) выяснилось, что, кроме «Бурановских бабушек», нам, удмуртам, оказывается, и показать-то нечего.
«К 100-летию государственности Удмуртии театр собирался подготовить концертное исполнение „Наталь“. Но тут очень кстати началась пандемия, которая „не позволила осуществить задуманное“. Но, что интересно, пандемия совершенно не повлияла на постановку „Травиаты“ Верди. Видимо, на итальянские оперы никакая зараза не действует», – с горечью констатировал сын Германа Афанасьевича, композитор Александр Германович Корепанов, много сделавший для популяризации творчества своего отца.