Листобой (Рассказы)
Шрифт:
Время шло, а хозяина курицы не было. Зато появился Аким Ильич.
Сердечно улыбаясь, шёл он от калитки с мешком картошки за плечами. Таким я помню его всю жизнь: улыбающимся, с мешком картошки за плечами.
Аким Ильич скинул мешок и взял в руки курицу.
– Жирная, - сказал он и тут же грянул курицей Тузика по ушам.
Удар получился слабенький, но Тузик-обманщик заныл и застонал, пал на траву, заплакал поддельными собачьими слезами.
– Будешь или нет?!
Тузик жалобно поднял вверх лапы и скорчил точно такую горестную рожу, какая бывает у клоуна в цирке, когда его нарочно хлопнут по носу. Но под мохнатыми бровями светился весёлый и нахальный глаз, готовый каждую секунду подмигнуть.
– Понял или нет?!
– сердито говорил Аким Ильич, тыча курицу ему в нос.
Тузик отворачивался от курицы, а потом отбежал два шага и закопал голову в опилки, горкой насыпанные под верстаком.
– Что делать-то с нею?
– спросил я.
Аким Ильич подвесил курицу под крышу сарая и сказал:
– Подождём, пока придёт хозяин.
Тузик скоро понял, что гроза прошла. Фыркая опилками, он кинулся к Акиму Ильичу целоваться, а потом вихрем помчался по участку и несколько раз падал от восторга на землю и катался на спине.
Аким Ильич приладил на верстак доску и стал обстругивать её фуганком. Он работал легко и красиво - фуганок скользил по доске, как длинный корабль с кривою трубой.
Солнце пригревало крепко, и курица под крышей задыхалась. Аким Ильич глядел тревожно на солнце, клонящееся к обеду, и говорил многозначительно:
– Курица тухнет!
Громила Тузик прилёг под верстаком, лениво вывалив язык. Сочные стружки падали на него, повисали на ушах и на бороде.
– Курица тухнет!
– Так что ж делать?
– Надо курицу ощипать, - сказал Аким Ильич и подмигнул мне.
И Тузик дружелюбно подмигнул из-под верстака.
– Заводи-ка, брат, костёр. Вот тебе и стружка на растопку.
Пока я возился с костром, Аким Ильич ощипал курицу, и скоро забурлил в котелке суп. Я помешивал его длинной ложкой и старался разбудить свою совесть, но она дремала в глубине души.
– Пообедаем, как люди, - сказал Аким Ильич, присаживаясь к котелку.
Чудно было сидеть у костра на нашем отгороженном участке. Вокруг цвели сады, поскрипывали гамаки, а у нас - лесной костёр, свободная трава.
Отобедав, Аким Ильич подвесил над костром чайник и запел:
Что стоишь, качаясь,
Тонкая рябина...
Тузик лежал у его ног и задумчиво слушал, шуршал ушами, будто боялся пропустить хоть слово. А когда Аким Ильич добрался до слов "но нельзя рябине к дубу перебраться", на глаза Тузика набежала слеза.
– Эй, товарищи!
– послышалось вдруг.
У калитки стоял какой-то человек в соломенной шляпе.
– Эй, товарищи!
– кричал он.
– Кто тут хозяин?
Разомлевший было Тузик спохватился и с проклятьями кинулся к забору.
– В чём дело, земляк?
– крикнул Аким Ильич.
– В том, что эта скотина, - тут гражданин ткнул в Тузика пальцем, утащила у меня курицу.
– Заходи, земляк, - сказал Аким Ильич, цыкнув на Тузика, - чего через забор попусту кричать.
– Нечего мне у вас делать, - раздражённо сказал хозяин курицы, но в калитку вошёл, опасливо поглядывая на Тузика.
– Сядем потолкуем, - говорил Аким Ильич.
– Сколько же вы кур держите? Наверно, десять?
– "Десять"!..
– презрительно хмыкнул владелец.
– Двадцать две было, а теперь вот двадцать одна.
– Очко!
– восхищённо сказал Аким Ильич.
– Куриный завод! Может быть, и нам кур завести? А?.. Нет, - продолжал Аким Ильич, подумав, - мы лучше сад насадим. Как думаешь, земляк, можно на таком участке сад насадить?
– Не знаю, - недовольно ответил земляк, ни на секунду не отвлекаясь от курицы.
– Но почвы здесь глинистые. На таких почвах и картошка бывает мелкая, как горох.
– Я с этой картошкой совсем измучился, - сказал хозяин курицы.
– Такая мелкая, что сам не кушаю. Курям варю. А сам всё макароны, макароны...
– Картошки у него нету, а?
– сказал Аким Ильич и хитро посмотрел на меня.
– Так ведь у нас целый мешок. Бери.
– На кой мне ваша картошка! Курицу гоните. Или сумму денег.
– Картошка хорошая!
– лукаво кричал Аким Ильич.
– Яблоки, а не картошка. Антоновка! Да вот у нас есть отварная, попробуй-ка.
Тут Аким Ильич вынул из котелка отваренную картофелину и мигом содрал с неё мундир, сказавши:
– Пирожное.
– Нешто попробовать?
– засомневался владелец курицы.
– А то всё макароны, макароны...
Он принял картофелину из рук Акима Ильича, посолил её хозяйственно и надкусил.
– Картошка вкусная, - рассудительно сказал он.
– Как же вы её выращиваете?
– Мы её никак не выращиваем, - засмеялся Аким Ильич, - потому что мы работники картофельных складов. Она нам полагается как паёк. Насыпай сколько надо.
– Пусть ведро насыплет, и хватит, - вставил я.
Аким Ильич укоризненно поглядел на меня.
– У человека несчастье: наша собака съела его курицу. Пусть сыплет сколько хочет, чтоб душа не болела.
...На другой же день я купил в керосиновой лавке толковую цепь и приковал картофельного пса к ёлке.
Кончились его лебединые деньки.
Тузик обиженно стонал, плакал поддельными слезами и так дёргал цепь, что с елки падали шишки. Только лишь вечером я отмыкал цепь, выводил Тузика погулять.
Подошёл месяц август. Дачников стало больше. Солнечными вечерами дачники в соломенных шляпах вежливо гуляли по шоссе. Я тоже завёл себе шляпу и прогуливался с Тузиком, напустив на своё лицо вечернюю дачную улыбку.