Листья коки
Шрифт:
— И об этом сообщи своему господину. Оно крепче, гораздо крепче боевых топоров. Тайное и трудное дело — изготовить такой сплав. Лишь немногие ваятели знают его секрет. Специальные мудрецы — амауты — обучают их этому сложному искусству.
Кахид, к огорчению Синчи, не придал его рассказу особого значения. Ваятель? Да, им даны привилегии. Это дар божий — такое умение. Пусть остается дома. А удивительный твердый металл, из которого изготовлены его инструменты? Известная вещь. Иначе чем же обработать каменные глыбы, из которых строятся храмы и дворцы? Рецепт сплава не составляет секрета.
И ловчий заговорил о другом.
— Из Силустани давно нет вестей. Я послал туда гонца через Юнию — никакого ответа. Вероятно, там оборвался мост над пропастью, и гонец с приказом погиб.
Синчи кивнул. Он знал этот мост. Узкая перекладина, подвешенная на двух канатах над пропастью, страшная даже для жителя гор. Он пробегал там, и у него тоже кружилась голова. Даже ламы переходили по мосту с явной опаской, хотя они легко удерживаются на самых крутых горных карнизах.
Знал он и какая неразбериха наступает в случае гибели гонца с устным посланием. Тогда разыскивают часки, который помнит текст наказа, и тут же посылают это распоряжение вторично. Но никогда не известно, как лучше поступить: признаться ли, что ты помнишь, или утверждать, что ты уже все забыл. В обоих случаях твой начальник может быть недоволен. Ведь гонец обязан тотчас забыть депешу, едва передаст ее следующему. Однажды Пучик признался, что помнит приказ, переданный много дней назад, и тукуйрикок отправил его на рудники. Отправил навсегда. Такого бегуна, как Пучик!
Ловчий явно нервничал, что случилось впервые с тех пор, как Синчи увидел его.
— Я должен сам отправиться в Силустани. Кратчайшим путем. Ты поведешь меня через горы.
Синчи смутился.
— Я поведу тебя, великий господин. Но это опасный и трудный путь.
Он взглянул на далекие затуманенные вершины. То, что отсюда казалось лишь мглой, окутывающей долины и перевалы, на самом деле было холодными, тяжелыми облаками. Сейчас там ревут бури, снега заметают дороги, а мороз сгоняет в долины даже гуанако и вигоней. В такое ненастье никто еще не отваживался отправиться в горы. Однако повеление инки — закон. Если он приказывает, значит, необходимо идти.
Они двинулись в путь на рассвете следующего дня. Уже с того момента, как они начали готовиться к путешествию, Синчи понял, что ловчий хорошо знает горы и понимает, что ждет их там. Толстые сандалии, теплый плащ, туго набитая солдатская сумка красноречиво свидетельствовали об этом. Инка оставил тяжелое оружие, прихватив только легкий дротик, который мог одновременно служить посохом.
На голове у него был воинский шлем, из-под опущенных наушников которого не видно было даже больших золотых серег — знака высокого звания.
Около полудня, когда они остановились передохнуть высоко в горах, там, где уже кончились заросли карликовых кипарисов-толы, ловчий впервые нарушил молчание:
— Как долго нам придется идти?
Синчи медленно окинул взглядом горы.
— Если горные духи будут к нам милостивы, то два дня. Если же нет… — он не закончил фразы, пожав плечами, однако этот жест был достаточно красноречив.
Они оба теперь смотрели на вздымавшиеся перед ними отвесные скалы. Густые облака клубились на перевалах, между вершинами, и сползали все ниже и ниже. Потоки теплого воздуха, поднимавшиеся из долин и от нагретых солнцем плоскогорий, рассеивали мглистый туман, и было еще светло, однако по склонам гор уже ползли зловещие, холодные тени.
— К ночи тучи опустятся еще ниже. — Синчи говорил вполголоса, словно опасаясь, что его услышат горные духи. — Это очень холодные тучи. Там высоко в горах ужо выпал снег. Ночью будет плохо без огня.
Смолистые, прекрасно горящие ветви толы остались далеко позади. Синчи оглянулся и с тоской посмотрел вниз.
Однако ловчий будто и не слышал его слов. Он указал на крутую расселину, по которой струился поток. Серая мгла сползала по ней быстрее, нежели по соседним склонам. Казалось, этим путем метель высылала им навстречу гонцов.
— Здесь проходит дорога?
— Да, великий господин. — Синчи отвечал не спеша, как бы размышляя. — Это самый короткий путь. Так мы выйдем прямо на перевал. Дальше будет вигонья тропа. Узкая-узкая, а сбоку — пропасть. Ночью там очень опасно.
— Идем, — спокойно прервал его инка и двинулся вперед ровной, привычной походкой жителя гор.
Ручей тихо бормотал среди камней, образуя кое-где небольшие, бойкие водопады, и его мелодичное журчание было единственным звуком, нарушающим тишину. Однако постепенно путники стали различать иные голоса, все более резкие и выразительные: завывание, посвист и хохот бури. И вот уже они слились в единый гул, стон, объявший все вокруг.
На них нахлынули облака, изодранные в клочья, мятущиеся под порывами ветра. Сначала белесые, потом потемневшие, слившиеся в одну плотную, непроницаемую массу. Камни под ногами стали влажными, скользкими, воздух — сырым и холодным.
Синчи, идущий впереди, остановился, ожидая, когда инка поравняется с ним, и, нагнувшись, крикнул, стараясь одолеть шум бури:
— Плохо, великий господин! Выше будут снега и льды! Надвигается ночь! Я советую вернуться!
— Ты идешь, выполняя приказ сына Солнца. Нельзя возвращаться! — отозвался ловчий.
Они стояли почти вплотную, однако едва слышали друг друга среди шума ветра.
— Надвигается ночь! Плохо будет без огня! — еще раз попытался напомнить Синчи, но инка резко оборвал его:
— Веди!
Они прошли еще с тысячу шагов, круто поднимаясь все выше и выше. Теперь остро чувствовался холод, ноги заскользили по обледеневшим камням, в густеющем тумане закружились первые хлопья снега.
Дротики пригодились им теперь в качестве опоры, однако и с их помощью они продвигались вперед крайне медленно. Ветер изменил направление и, казалось, рвался теперь откуда-то сверху, с какого-то невидимого перевала. Он сбивал путников с ног, срывал с них плащи, хлестал по лицам, впивался в руки и ноги тысячью жалящих ледяных игл, словно стремясь преградить доступ в горы.
Чем выше, тем труднее становилось идти. Снег лежал обманчивой мягкой пеленой, под которой скрывались коварные расщелины, ямы, острые камни. Израненные ноги то соскальзывали, то застревали между валунами, а внезапные порывы ветра валили наземь.
— Господин! — Синчи тяжело дышал в ухо инке. — Даже гуанако спешат уйти от такой непогоды! На перевале… буря… А дальше узкая тропинка! Там ветер сбросит в пропасть нас обоих! Сегодня нам не пройти. Надо переждать… может быть, буря пройдет…
Инка вынужден был признать правоту его слов, и, когда разглядел в сером сумраке небольшую, защищенную с двух сторон каменную нишу, он молча направился к ней.