Листья коки
Шрифт:
— Можешь ли ты заучить это на память, не понимая смысла? Слушай и повторяй!
Однако все попытки оказались тщетными. Зазубривание двух фраз на чужом языке оказалось почти невозможным делом даже для натренированной памяти часки.
Инка вынужден был изменить свое решение и начал говорить на обычном языке кечуа.
— Передай святейшему уильяк-уму следующие слова: «Докладывает Кахид, ловчий. Уну Уануко под угрозой. Если сын Солнца собирается отправиться на охоту — необходимо послать воинов в долину Уальяго, в долину Напо и в уну Гуамачуто. Великий инка Атауальпа собрал огромные силы и движется на Куско. Это означает войну. Я, Кахид, ловчий, советую отложить охоту».
— Повтори еще раз, — резко приказал ловчий, когда Синчи произнес весь текст от начала до конца. — Хорошо. Помни: твоя жизнь или девушка. Возьми еще вот этот знак. — Он протянул гонцу овальную серебряную бляху с выбитой на ней пастью ягуара. — В каждом тамбо получишь еду и ночлег, на любом сторожевом пункте тебе окажут всяческое содействие. Но помни: ты несешь известие огромной важности. Ты обязан бежать сколько достанет сил!
— Я буду делать перегоны по восемь сторожевых пунктов в день, — веря в собственную выносливость, пообещал Синчи.
— Это хорошо. Ты получишь также запас листьев коки.
— Я стану жевать их по мере необходимости и буду бежать по восемь сторожевых пунктов ежедневно.
— Лучше по шесть или семь, но зато равномерно. А теперь подкрепись, пусть тебе дадут новые сандалии и беги. Не забудь о листьях коки.
Когда Синчи выбежал за крепостные ворота и направился к югу, инка стоял наверху высокой башни, сложенной из массивных подогнанных друг к другу камней, и наблюдал за удаляющейся фигуркой. Он мог бы еще вернуть его; какой-нибудь молодой часки успел бы догнать Синчи. Но Кахид только на короткий миг заколебался. Сыну Солнца на этой охоте грозила серьезная опасность. Он поступил, несомненно, правильно. Если Атауальпа начал военные действия, сын Солнца Уаскар должен остаться в Куско или даже перебраться в Саксауаман — эту недоступную крепость, и спокойно выжидать, бросив войска против мятежного брата.
Но сапа-инка Уаскар, несмотря на свою рассудительность и мудрость, человек упрямый. Единокровных братьев из Кито — Атауальпу и Тупака-Уальпу — он терпеть не может. Он способен отправиться на охоту хотя бы ради того, чтобы продемонстрировать свое презрение к бунтовщикам. А в таком случае…
Ему вспомнилось единоборство черного ягуара с черным медведем. Ох, почему же Супай не дал ему взглянуть на исход этой символической схватки? Можно было бы сделать выводы и поступить надлежащим образом. Оба хищника сорвались в темноте в пропасть. Однако это не может явиться предсказанием. Ведь из схватки всегда кто-то выходит победителем. А третьей силы нет во всем Тауантинсуйю. Уаскар или Атауальпа.
Глава восьмая
Мост в районе Юнии, что был оборван, уже успели исправить, и Синчи одолел его благополучно. Перекладина угрожающе колебалась, но бегун не сбавил шага.
Эта долина была тем рубежом, где заканчивались места, знакомые Синчи. В помещении сторожевого поста ему объяснили дальнейший маршрут через горы, потом гонцу пришлось бежать по новому тракту, вдоль обширной долины Урубамбы. Стоило предъявить серебряную бляху, которую ему дал ловчий, и он получал еду и все, что ему было нужно.
Синчи бежал размеренно, упорно, взволнованный важностью доверенного ему поручения. Во время бега он все повторял про себя слова ловчего. Ведь это был не обычный приказ, который следует помнить лишь несколько минут, пока его не повторишь следующему гонцу, после чего надо его забыть. На этот раз его необходимо удержать в памяти несколько дней и слово в слово повторить самому уильяк-уму.
А разве его — простого часки — допустят к верховному жрецу? Правда, у него есть еще и золотая бляха, полученная от ловчего. Синчи покажет ее страже. Вероятно, тогда его пропустят. И он сумеет передать самому уильяк-уму огромной важности поручение: «Великий инка Атауальпа собрал громадные силы и движется на Куско».
Что это, собственно, означает? Это война? По рассказам старших, например того же начальника сторожевого поста, Синчи знал, как захватили Кито в царствование инки Уайны-Капака. Воины Тауантинсуйю покорили племя кечуа, заняли их столицу Кито и всю страну. Бесконечно долго тянулись по всем дорогам стада тяжело нагруженных лам и колонны пленников с добычей. А сам сапа-инка взял к себе во дворец дочь последнего вождя племени кечуа. Она родила ему двух сыновей. И старший — Атауальпа — впоследствии сделался наместником покоренного края. А теперь: «Он собрал огромные силы и наступает на Куско». Но ведь Атауальпа тоже инка. Великий инка! Анки, то есть сын сапа-инки Уайны-Капака!
А в Куско правит сын Солнца, сапа-инка Уаскар, тоже сын Уайны-Капака. Только мать его была койя, законная жена властителя Тауантинсуйю.
Синчи уяснил наконец, что эти вещи выше понимания простого человека. Его дело — как можно быстрее доставить кипу вместе с устным донесением и вручить его кому надлежит. А потом он, вероятно, получит какое-нибудь новое поручение, и снова ему придется бежать. Такова его судьба.
Недалеко от истоков реки Апуримак, по пути на Урубамбу, Синчи оказался в местности, пострадавшей от землетрясения. В нескольких местах дорогу пересекали глубокие трещины, и она была сплошь завалена камнями. Тщательно возделанные поля погибли, засыпанные обломками скал и песком. Даже склады зерна и сушеного мяса, даже тамбо у самого тракта, хотя оно и было сложено из массивных каменных глыб, пригнанных друг к другу, — даже подобные строения превратились в руины.
Крестьянские селения, сторожевые посты для часки прекратили свое существование.
Серебряная бляха здесь не оказывала своего действия.
— Ты хочешь есть? — сказал ему управляющий складами. — Возьми! — И он показал на развалины. Еще недавно это были добротные здания. Теперь же лишь едва приметные остатки стен проступали из-под груды камней, скатившихся с горы.
Синчи весь день бежал по опустошенному краю, нигде не находя ни еды, ни ночлега, ни огня. Тут ему помогали листья коки, в них он черпал силу. С размеренного бега он перешел на шаг, продолжая с упорством выдерживать ровный темп. При этом он без конца твердил про себя наказ ловчего.
Когда Синчи снова оказался в обитаемых местах, выспался в сторожевом помещении и подкрепился обычной порцией чарки и кукурузы, он опять почувствовал себя сильным, как в самом начале дороги, и настойчиво продолжал путь.
Синчи выполнил свое обещание. Он преодолевал восемь, девять, а то и десять обычных перегонов, или от пятидесяти до шестидесяти тысяч шагов ежедневно. Правда, дорога почт» непрерывно шла под гору. Он направлялся в низовья Урубамбы, реки с очень быстрым течением, что указывало на значительное понижение почвы.