Лисянский
Шрифт:
Лисянский одновременно подбирает матросов и унтер-офицеров для вояжа. Крузенштерн далеко, и Лисянский держит его в курсе своих дел.
«Три дня прошло, — сообщает он ему письмом в Ревель, — как государь дал позволение на все, и деньги уже директорами получены. Я с Макместером был много раз у всех и сейчас от Мордвинова с полезным и решительным советом. Завтра должен видеться с директорами, подписать договор и на сих днях с Макместером и Разумовым отправлюсь в Гамбург для покупки судов, в случае же, что не найдется оных там, то в Лондоне или Копенгагене, то есть должен буду приложить все силы, чтобы как можно скорее зделать эту покупку. Я советовал, чтобы директоры старались сделать договоры и с афицерами как можно скорее… Николай Семенович по моему докладу хотел зделать по флоту приказ, чтоб выбранных нами унтер-офицеров и матрос с мастеровыми никуда не посылали, а держали при команде… Я не знаю что за обстоятельства, что ты уже 3 письма написал к Макместеру, но ко мне ни одного. Мы, кажется, с тобой более бы должны иметь переписки…
У меня идей такая куча, что не знаю, что тебе и написать… Надеюсь, что mrs Krusenchtern здорова и скоро зделается матерью…
Твой нелицемерный друг Ю. Лисянский».
Видимо, Крузенштерн начал входить в роль начальника, и Лисянский немного обижен невниманием товарища по предстоящему вояжу.
Накануне отъезда в Гамбург Лисянский побывал на приеме у Мордвинова, обговорил окончательно, какой суммой денег мог располагать для покупки судов.
— Сим ведает досконально Резанов, но он нынче в Выборге, вернется, я с ним все утрясу, а вы действуйте, как договорились, — сказал Мордвинов на прощание.
В этот раз Мордвинов был явно не в себе.
Причину такого настроения министра Лисянский знал достоверно от Анания, как и многое из его прежней службы. На флоте, в отличие от армии, все на виду — на море нет потайных закоулков, гуляет ветер.
Две кампании Ананий плавал флаг-офицером вице-адмирала Макарова у берегов Англии. А в адмиральских салонах чего не услышишь!
В Мордвинове подкупали честность и независимость суждений. Дважды подавал он в отставку — у Потемкина и при Павле I. Теперь, кажется, собрался уходить насовсем.
Александр I создал «Комитет образования флота» и председателем назначил не Мордвинова, а в пику ему дряхлого графа Александра Воронцова, брата посла в Англии. Комитету царь дал наказ — «определить всякое излишество, привести все в возможную краткость и ясность».
До чего же додумался Воронцов, ни одного дня не прослуживший на флоте?
«По многим причинам физическим и локальным России быть нельзя в числе первенствующих морских держав. Да в том ни надобности, ни пользы не предвидится. Прямое могущество и сила наша должны быть в сухопутных войсках…»
Недавно на очередном докладе Воронцов услужливо открыл перед императором сафьяновую папку.
— Что это? — спросил Александр, близоруко щурясь.
— Соблаговолите, ваше величество, рассмотреть плоды трудов комитета нашего о переменах в управлении Морского департамента.
Зевнув, Александр взял лорнет, перевернул несколько страниц.
— Мне ли, граф, вникать в дела флотские, в коих я разбираюсь, как слепец в красках, — ухмыльнулся император. Перевернув доклад, нахмурился: — Почему не все подписали?
— Ваше величество, граф Мордвинов имеет особое мнение, — зашамкал Воронцов и, сглаживая неприятность, продолжал: — Остальные члены в полном согласии, Чичагов так в особенности ваше просвещенное мнение одобряет.
Александр милостиво согласился:
— Ну так и быть. Видит Бог, до флота ли мне нынче…
И размашисто вывел: «Быть по сему. Александр».
Своим росчерком император в принципе решал и дальнейшую судьбу Мордвинова. У него в столе лежал рапорт адмирала об отставке.
Накануне отъезда Лисянский сообщил Крузенштерну: «Я должен тебе сказать, что Мордвинов подал в отставку и завтра ожидает императорского изволения. Причина тому есть установления Комитета, который должен взять в рассуждение теперешнее состояние флота — уменьшить или прибавить число кораблей… Признаться, что Николая Семеновича мне очень жалко, а кольми паче нащет нашей експедиции, однако же надеюсь, что никакой помехи не будет на это славное предприятие…
Я тебя уверяю, что во все время моего пребывания с 8 часов утра до 10 часов вечера всегда в деле, и стараюсь сколь можно для нашей експедиции. У меня все офицеры подписали контракты и люди выбраны. К Иринарху Тулубьеву я писал в Черноморский флот и надеюсь, что он со мной пойдет. В противном же случае хороших афицеров в Кронштадте много, которые с радостию предпримут сей авантажный вояж».
Это письмо — предпоследнее из известных писем Лисянского к Крузенштерну. В нем Лисянский также сообщает, что сожалеет о несостоявшейся встрече с Николаем Резановым. Тот находился по поручению императора в Финляндии. Резанов обещал собрать небольшую библиотеку книг русских писателей, своих друзей, Гаврилу Державина, Ивана Дмитриева и других, для отправки в Русскую Америку. Лисянский просил Мордвинова помочь. «Он сие опробовал, — пишет Лисянский, — обещаясь еще поговорить с Резановым, когда он приедет из Выборга (где он находится уже более месяца). Жалко, что я уеду в Ганбург не повидавшись с им». Но Резанов, видимо, помнил об этом, так как вскоре сообщил Крузенштерну из Выборга: «Не забуду как о г-не Лисянском, так и о книгах, вам необходимых, и буду впредь писать к вам».
В сентябре Лисянский вместе с мастером Разумовским отправился в Гамбург. Провожали его Ананий и Баскаков.
— Так я в Нежине и не побывал, — с грустью сказал Юрий брату, — отпиши батюшке, низко поклонись ему.
Гавани Гамбурга и Копенгагена пустовали. Многолетняя англо-французская война принесла большой ущерб морской торговле. На датских и немецких верфях царило затишье.
Зимний Лондон встретил неприветливо. Воронцов уже знал о цели его приезда и отнесся к этому холодно.
— Не рано ли вздумали тягаться с просвещенными мореплавателями, милостивый государь? — скептически произнес Воронцов. — Британские мореходы, подобные Куку, многоопытны и познания имеют великие. Россия и судов порядочных не имеет.
— Ваша светлость, — вспыхнул Лисянский, — позвольте заметить, наши матросы ни в чем не уступят англичанам, а офицеры знают не менее оных. Что касается строения судов, так то наша беда…
После долгих поисков наконец нашли подходящие суда: 16-пушечный «Леандр» в 450 тонн и 14-пушечную «Темзу» в 370 тонн водоизмещением. По документам суда были построены три года тому назад, но требовали ремонта. Пока суда ремонтировали под присмотром Разумовского, Лисянский отбирал и закупал хронометры, секстаны, барометры и другие инструменты.