Лисянский
Шрифт:
Крузенштерн изучающе посмотрел на молчавшего Лисянского и продолжал:
— Посему, Юрий Федорович, дабы навсегда урезонить Резанова, я прошу тебя и офицеров пожаловать сей же час со мной на «Надежду». Я решил показать наконец-то Резанову его место и подвергнуть его нашему осуждению.
Однако Лисянский, выслушав Крузенштерна, высказался иначе, чем тот ожидал:
— Видишь ли, Иван Федорович, я не нахожу достаточных причин для таких резких выпадов против камергера, и потом, я давал обязательства правлению компании выполнить все ее распоряжения, а Резанов же является одним из ее директоров. Да и вся наша экспедиция
Крузенштерн явно не ожидал такого поворота и холодно произнес:
— В таком случае пригласи офицеров в кают-компанию.
Повторив в кают-компании свои доводы, Крузенштерн почувствовал холодок, идти вызвался только Берх, а Лисянский пошел по долгу службы поддержать начальника.
Вернувшись поздно вечером, рассказал о дальнейших событиях в кают-компании Берх…
Прежде всего Крузенштерн вызвал наверх всю команду и пассажиров — членов миссии, ученых. Все офицеры, за исключением Головачева, пошатывались и были навеселе. Потревоженные матросы безразлично смотрели под ноги. Их мало интересовали властные разногласия начальства. В то же время многие из них испытывали некоторую симпатию к посланнику.
В каюту Резанова без стука ввалился лейтенант Ромберг:
— Капитан, офицеры и вся команда ожидают вас для объяснений, — произнес он, еле выговаривая слова.
— Вы, сударь, пьяны, и с какой стати я вам должен повиноваться? — ответил Резанов.
— Ежели не подчинитесь, приказано силой вас выволочить, — нагло сказал Ромберг и вышел.
В который раз за время плавания Резанов почувствовал себя неуютно… Одно стало ясно — пришло время объясниться раз и навсегда, и он нехотя вышел на палубу. Не глядя на столпившихся, Резанов вплотную приблизился к Крузенштерну.
— Вы постоянно кичитесь, что вы начальник экспедиции, — хмурясь, сказал Крузенштерн, — так потрудитесь сие доказать в присутствии господ офицеров и экипажа.
— Ваша неучтивость и то, что вы прислали ко мне пьяного офицера, не делает вам чести. — Резанов обвел взглядом всех присутствующих. — Да будет всем известно, что я назначен повелением государя нашего, и вы, сударь, это прекрасно знаете…
Резанов хотел уйти, но к нему подскочил, размахивая кулаками, всклокоченный поручик Толстой. Его остановил Головачев.
— Думается, — обратился он к Крузенштерну, — что все это недостойно, Иван Федорович.
— Опять вы со своими нотациями, — оборвал его недовольный Крузенштерн, — ваши суждения оставьте при себе. А ваши полномочия, — обратился он к Резанову, — я прошу подтвердить необходимыми бумагами.
Крузенштерн лукавил. Он прекрасно знал о решении Александра I. Еще в Кронштадте ему сообщил Резанов о высочайшей воле. Правление компании в инструкции ему, Крузенштерну, писало о Резанове, что «уполномачивая его полным хозяйским лицом не только во время вояжа, но и в Америке», обязывало Крузенштерна: «Вы не оставите руководствоваться его советами во всем».
Посланник понял, что развязка наконец-то приблизилась. Он принес из каюты бумаги и обратился к Крузенштерну:
— Указ подписан государем, прошу снять шляпы…
Крузенштерн, а за ним и остальные нехотя обнажили головы.
— «Избрав вас на подвиг, пользу Отечеству обещающий… — торжественно начал Резанов, а когда закончил, стало ясно, что он
Объяснение состоялось, но облегчения оно не принесло. Резанов не выходил из своей каюты до самого Петропавловска.
За два дня до выхода в море на борт «Невы» поднялся посланец от королевы острова. Накануне моряки гостили на берегу у королевской четы. Лисянский все время поглядывал на молодую невестку, жену сына короля, почитаемую островитянами за божество. Видимо, командир «Невы» также приглянулся женской половине. «Поутру, — делился впечатлениями Лисянский, — пришел от королевы нарочный, сказать мне, что если я пришлю свое гребное судно, то она со своими родственниками охотно посетит наш корабль «Нева», прибавив, что на лодках островитян ездить им запрещено. Это сделано, кажется, для того, чтобы неприятель не мог увезти столь знатных особ. Я тотчас отправил к берегу ялик и перед полднем имели мы удовольствие видеть на своем корабле королеву, ее дочь невестку и племянницу. Мы угощали их по возможности и, одарив, отправили всех назад.
Как сама королева, так и другие были покрыты желтой тканью и намащены кокосовым маслом, которое хотя и придает телу большой лоск, но пахнет весьма неприятно.
Молодые женщины все недурны, а особенно невестка, или мать того ребенка, которого островитяне почитают божеством. Она дочь короля, владеющего заливом Гоуме, и называется Ана-Таена. Между ее отцом и свекром происходила почти непрестанная война как на суше, так и на море. Но с того времени, как сын короля Катонуа женился на дочери короля залива Гоуме, война на море прекратилась, потому что невеста была привезена по воде. Если, по каким-либо неприятным обстоятельствам, она принуждена будет оставить мужа и возвратиться к родителям, то война, которая продолжается нынче только на суше, может возобновиться и на воде. Напротив, если она умрет в этой долине, то последует вечный мир. Этот договор так понравился островитянам, что все они единодушно признали виновницу общего покоя за богиню и, сверх того, положили почитать и детей ее божествами».
Не оставляет Лисянский без внимания и духовную жизнь островитян. «Судя по тому, что у нукагивцев есть жрецы, они должны иметь и веру, но в чем она состоит, неизвестно», — сделал вывод мореплаватель. Подметил он суеверие и веру в привидения местных жителей. «Верят существованию нечистых духов, которые будто бы иногда приходят к ним, свистят и страшным голосом просят пить кавы и есть свинины. Никто из жителей не сомневается, что ежели сии требуемые нечистыми духами вещи поставятся посреди дома и чем-нибудь покроются, то, конечно, через некоторое время они совершенно исчезнут».
Покидая остров Нукагиву, Лисянский увозил для своей коллекции большой баул с утварью — оружием, женскими украшениями, примитивной одеждой, орудиями труда и музыкальным инструментом — океанской раковиной.
За время стоянки он успевал скрупулезно проводить астрономические и гидрографические наблюдения и в итоге составил прекрасную карту Маркизовых и Вашингтоновых островов.
…На рассвете 17 мая «Нева», стоявшая мористее, снялась с якоря, используя береговой бриз, медленно двинулась к выходу из бухты. Как это бывает часто в закрытых гаванях, окаймленных горами, ветер внезапно стих.