Литератор
Шрифт:
28.4.77
<Декабрь 1977 г.>
Неужели мое последнее письмо я написал в апреле? Мне казалось, что это было совсем недавно. Это значит, что в старости время бежит быстро. Мы с Л. Н. были в Ленинграде на открытии мемориальной доски на доме, где жил Ю. Н. Тынянов. Приехали полубольные, еще не оправившиеся от гриппа и три дня просидели, точнее, пролежали в Европейской гостинице. Впрочем, открытие прошло хорошо.
Вот что удалось — поездка в Болгарию! Целый месяц в прекрасной, очень интересной стране, радушные люди и несколько утомительных выступлений. Жили мы в маленьком Созополе, на море. Я написал об этом и напечатал в «Литературке» (10 августа, среда). Статья называется: «Созопол. Мемориал Паустовского»…
Я много работал и уже после «Освещенных окон» написал две книги. Одна называется «Двухчасовая прогулка» — это «захватывающий»
166
«Вечерний день». Статья о мемориале Паустовского вошла в эту книгу (М., 1982).
<Январь — февраль 1979>
Пишу Вам, только что прочитав последнюю страницу Вашей книги [167] . Мало сказать, что она мне понравилась, она заставила меня задуматься над Вашим даром с удивительной остротой и свежестью воспринимать жизнь и наслаждаться ею. Вот я тоже бывал и в Венеции, и в Токио, и в Париже. Но все забыто, впечатления оказались мимолетными, и только одна поездка нашла свое место в моей работе («Косой дождь»). И дело здесь не в том, что у Вас память профессиональная (архитектор), а в том, что Вы созданы для той жизни, которой живете и в которой мирно уживаются простота и сложность.
167
Стравинская К. О Н. Ф. Стравинском и его близких. Л., 1978.
В наше время русская интеллигенция взяла на себя роль русской аристократии, вот Вы и есть такая русская аристократка духа. Ю. Н. Тынянов — Вы знаете, кем он был для меня, — говорил, бывало: «Нас мало, да и тех нет». Вот и об этом я думал, читая Вашу книгу. Вы, может быть, и не заметили, что, написав о Стравинском, написали о себе — и прекрасно, просто, изящно написали.
Не могу сказать, что И. Ф. полностью раскрылся для меня в Вашей книге. Не подумайте, что это произошло потому, что я хорошо знаю его творения. Как раз наоборот — потому что я знаю их плохо. Характер его, по-видимому, был чрезвычайно сложен, и мне, как это ни странно, в его манере жить, в его фантастической энергии, в его франтовстве почудилось что-то сказочное, андерсеновское.
Читали ли Вы мой роман в «Новом мире» № 11? Я не уверен в нем, мнения разные, но, говорят, читается легко. В Вашей ленинградской «Звезде» (№ 3–4) будет, кажется [168] , моя новая книга «Вечерний день». Это маленькое зеркало моего архива…
Дорогая Татьяна Николаевна!
Спасибо за милое, доброе письмо. Не могу сказать, что я так уж люблю эпистолярную литературу, но ведь письма письмам рознь. Ведь у Вас все-таки не хватает мужества перечитать прелестные письма Тихонова, так же как я нахожу время только для того, чтобы диктовать письма друзьям. Мои воспоминания, конечно, нужно читать в отдельной книге «Освещенные окна», которую я постараюсь вскоре Вам прислать. Статья в «Литературной газете», которая Вам понравилась, далась мне с большим трудом. Оказалось, что это очень трудная задача, заставить читателей поверить, что чтение полезно и даже необходимо для них. Думаю, впрочем, что если винтовка попадает в руки прежде, чем книга, писателю уже трудно вернуться к тому, что написал не он, а другие. Я не согласен с Вами, что «не нужно писать как Олеша», но этого никто (кроме, может быть, ледяного и безнравственного Катаева) теперь уже не умеет. Что касается меня, то в результате почти столетней работы я действительно научился писать, как Каверин. «Второго дыхания» у себя я не замечаю. Но очень рад, если его замечаете Вы.
168
Дань суеверию.
Желаю Вам здоровья и счастья.
16/IX—81
Комментарий:
Татьяна Николаевна Тэсс — изветная журналистка, автор многочисленных очерков о людях труда и
Дорогой Андрей Венедиктович!
Спасибо за Ваше письмо и за согласие участвовать в «Тыняновских чтениях». К сожалению, пока в организационном отношении они еще не получили достаточно прочного основания, хотя я почти уверен, что скоро получат и дело наладится. Из предложенных тем для меня лично наиболее интересна «Стиль Тынянова-ученого». Разумеется, если Вы имеете в виду не только его теоретические статьи, но и рецензии и эссе. Конечно, можно выступить и со статьей, которую Вы написали для тыняновского сборника. Однако есть вполне основательная надежда, что он выйдет в 1982 году [169] . И о Тынянове как о переводчике тоже прекрасная тема. Словом, выбирайте сами. Спасибо за добрый отзыв о моем «Вечернем дне». В 1982 году он выйдет в новом, расширенном издании, с дополнением «70-е годы». Буду очень рад получить Вашу книгу о Блоке-драматурге. Вопрос этот меня очень интересует, кстати, в связи со статьей об Антокольском, которую я написал для сборника воспоминаний о нем и в которой касаюсь его театральных опытов, без сомнения, идущих от Блока. С наслаждением прочитаю Вашу монографию об Анненском, моем любимом поэте, к сожалению, далеко не оцененном у нас…
169
Вышел в 1984 году.
6/X—81
Благодарю Вас за книгу «Искусство перевода и жизнь литературы». Без всякого преувеличения можно сказать, что Вы написали первоклассную книгу. Недаром Вы привели цитату из Левона Мкртчяна — в средневековой Армении Вы были бы причислены к лику святых за эту книгу. Связь между искусством перевода и жизнью литературы Вам удалось проследить с убедительной последовательностью. Композиция Вашей книги безукоризненна — сперва Вы показываете основные признаки этой связи в широком историческом плане, потом рассматриваете эту связь как бы в увеличительное стекло и заключаете убедительными примерами, которые возвращают читателя ко всей значительности поставленного вопроса. Мне нравится и то, как написана книга — простым языком, избегающим модных напрасно усложняющих смысл терминов, и то, как она построена. Характеры первоклассных мастеров перевода удались, потому что они показаны без попытки беллетризации, а в их неустанной работе, в деле, за письменным столом. Я уж не говорю о том, как много нового я узнал из Вашей книги. Читая некоторые страницы, я чувствовал себя полным невеждой. А кроме того, радостно сознавать, что вся книга проникнута духом тыняновской творческой независимости и внутренней свободы.
Короче говоря, искренно поздравляю Вас, благодарю и крепко жму руку.
25.1.1984
Комментарий:
Андрей Венедиктович Федоров — один из блестящих деятелей нашей литературы. Знаток многих языков, профессор Ленинградского университета. Критик, историк и теоретик, автор глубокой (и единственной) монографии об Иннокентии Анненском. Одной этой книги достаточно, чтобы оценить всестороннее дарование А. Федорова. Анненский как поэт не был известен при жизни. Трагическая сторона его существования изображена с необычайным тактом, с искусством, приближающимся к первоклассной художественной прозе. Федоров в юности, так же как я, стоял перед выбором между наукой и литературой. Но в то время как я, после долгих колебаний, решил посвятить себя литературе, он избрал науку и, без сомнения, не жалеет о своем решении. Помнится, я когда-то (мы знакомы очень давно) читал его автобиографический роман, посвященный детству. Он не был уверен в нем, и роман остался в рукописи, хотя опубликование его нисколько не помешало бы дальнейшей деятельности Федорова в науке.
Он сделал очень много. Один из создателей теории перевода, Федоров сумел объединить лингвистический подход к переводу с литературоведческим. Он разработал принцип «функционального подобия» при переводе художественного текста. Наряду с Б. Бухштабом, он — один из лучших знатоков истории русской поэзии. Среди его многочисленных переводов — Гейне, Мольер, Пруст, Гофман, Флобер, Франс. Ученик Ю. Н. Тынянова, он выступил с глубокими исследованиями о языке и стиле художественной литературы.