Литератор
Шрифт:
В повести «Круглянский мост» восемнадцатилетний партизан Степка в ссоре стреляет и тяжело ранит бывшего командира роты Бритвина, успешно выполнившего опасное и ответственное задание — группе партизан надо было взорвать деревянный мост, необходимый немцам для перевоза продуктов и оружия. Первая попытка поджечь мост не удается, командир группы погибает, и тогда другой партизан, Бритвин, жестокий, безжалостный человек, презирающий милосердие, правду, мужество (если эти чувства не помогают достигнуть цели), берется за дело. Он достает взрывчатку, которую ему приходится высушить, прежде чем использовать ее. И смелый замысел удается. Но он удается только потому, что Бритвин предательски губит подростка Митю, просившегося в отряд и доверившегося партизанам. Митя — сын полицая и хочет
Однако Бритвин подсылает к нему одного из участников группы, чтобы предложить примирение: «Говорил, что на тебя не обижается, если по-хорошему, можно договориться. А про Митю, того, молчок».
Почему Бритвин готов помириться — остается неясным. Может быть, он чувствует, что совершил подлость. Может, не хочет, чтобы эта история подорвала отношение к нему товарищей, может быть, не уверен в том, как оценит его поступок комиссар. Вернее всего, что он думает и о том, и о другом, и о третьем.
Но Степка не соглашается: «Нет, ничего у него с Бритвиным не выйдет. Степка виноват, его безусловно накажут. Но прежде он расскажет, как все случилось, и назовет Митю. Комиссар разберется».
Искусно построенная, повесть начинается и кончается ямой, в которой уже неделю сидит Степка. «Пусть едет комиссар», — этими словами Василь Быков кончает повесть, предоставляя читателю самому разобраться, кто прав, а кто виноват.
«Сотников» — одна из лучших повестей талантливого белорусского писателя. В ней с поражающей отчетливостью показано, как страх смерти превращает бывалого, честного, мужественного партизана Рыбака в грязного предателя. Еще только что он с опасностью для жизни заботился о своем напарнике, бывшем лейтенанте Сотникове. Но они попадаются в лапы полицаев, их допрашивает следователь, упрямого, несговорчивого Сотникова пытают, Рыбака не трогают, он неопределенно ответил на прямое предложение стать полицаем. И когда на следующий день их тащат к виселице, он не только соглашается, но помогает вешать напарника, недавно дружно делившего с ним нелегкую партизанскую жизнь.
Пересказывать повести Быкова — бесполезно. Когда Толстого попросили пересказать «Анну Каренину», он ответил, что если бы можно было это сделать, он написал бы этот пересказ, а не стал бы трудиться над романом.
Я привел эти немногие примеры с единственной целью: показать, как герои Быкова с размаху попадают в острые, как бритва, положения. (Отсюда, может быть, и фамилия Бритвин.)
В повести «Пойти и не вернуться» эта острота поворачивается то одной, то другой стороной — читатель привязывается к Зоське, восемнадцатилетней разведчице-партизанке, он любит ее, ему страстно хочется предостеречь ее от убежавшего из их отряда Антона, в которого она влюблена. Но автор, верный формуле «правда, только правда и ничего, кроме правды», не щадит ее, как судьба не пощадила тысячи девушек Белоруссии, в которой каждый четвертый погиб от руки немца или предателя. Антон — изменник. До поры до времени он скрывает свое решение, а потом, когда он сознается Зосе, пытаясь привлечь ее на свою сторону, встречает бешеное сопротивление.
Но я невольно снова пытаюсь пересказать повесть Василя Быкова и снова чувствую, что это невозможно. Неожиданность положений, в которые попадают герои, — поражает. Действие развертывается с опасной стремительностью, чем ближе к концу, тем быстрее. И начинаешь понимать, что оно должно развертываться именно так, а не иначе. Именно так, потому что в прозе Быкова действие — незаменимая и главная сторона сюжета, которая помогает автору нарисовать характер. Не размышления, не разговоры, не внутренний монолог, а действие. Лицом к лицу поставлены человек и страх, который надо преодолеть, чтобы не погибнуть. В такой обстановке только действие может показать, на что способен
Неутомимо действует капитан Волошин («Его батальон»), отстраненный от должности за неудачную атаку и простым бойцом врывающийся в траншею противника, чтобы вести бой не на жизнь, а на смерть. «Главное — быть с теми, с кем он в муках сроднился на пути к этой траншее, погибал, воскресал и, как умел, делал свое солдатское дело… И пусть он для них уже не комбат, что это меняет? Он их товарищ. Тех, кто выбил немцев, и тех, кто остался в свежей, только что закопанной им могиле, где очень просто мог бы лежать и он. Но воля случая распорядилась иначе. В полном соответствии со своей властью… Она не властна только над его человечностью… Потому что человек иногда становится выше судьбы и, стало быть, выше могущественной силы случая».
Неутомимо действует лейтенант Ивановский («Дожить до рассвета»), командир группы, которой поручено взорвать базу противника и которому ничего не удается, потому что немцы перенесли базу. Куда — неизвестно. И он отсылает группу и с одним бойцом продолжает искать базу — безнадежная затея. Каждая страница прибавляет новую черту к характеру героя, и характер складывается, и читатель поражается, узнавая на последних страницах, что этому человеку, волевому, страстному, опытному, прожившему за несколько дней большую, мучительную, сложную жизнь, только двадцать два года.
Размах, отзывчивость, мужество, незлопамятность, парадоксальность — Быков ни одним словом не упоминает об этих чертах, а ведь перед глазами проходит галерея людей, для которых они глубоко характерны.
Подчас в читательских кругах, да и в прессе, слышатся или чувствуются голоса, упрекающие Василя Быкова за то, что кругозор его ограничен, однообразен. В самом деле: в любой из его книг действие происходит либо в регулярных войсках, либо в партизанских отрядах. Либо в 1941—45 годах, либо в воспоминаниях участников войны, вольных или невольных. Его тревожит, заставляет задуматься, требует душевной заботы только то, что связано с войной. Но если бы его задача ограничилась желанием рассказать о войне, показать громадность ее значения — и это было бы немало. Эту задачу он решил с такой полнотой, с такой ненавязчивой естественностью, так хорошо, как это, пожалуй, никому еще не удавалось.
Но было бы ошибкой думать, что он взялся за перо только для того, чтобы отразить эти впечатления. Так поступают многие писатели, побывавшие на войне и рассказывающие о ней талантливо или не очень талантливо, наглядно или бесцветно. Их цель — изобразить войну, сделать все, чтобы читатель увидел людей, преодолевших небывалые испытания и в конце концов одержавших блистательную победу. Цель — полезная, рассчитанная на благодарность будущих поколений.
Так поступает и Василь Быков. Война заняла в его душе несравнимое с любыми другими жизненными переживаниями место. В его повестях нет ни тени украшательства, его перо служит безжалостной истине, как бы она ни была беспощадно-жестока. Не только ему удавалось заставить читателя волноваться за судьбу его героев. Но он идет дальше всех в изучении нравственной позиции человека, который внутренне гол перед лицом ежеминутной возможности смерти. Для него война — это испытание характера на мужество, на верность, на терпение, на честность, на способность любить. Вопросы, которые он ставит перед читателями, вопреки своей принадлежности к самой значительной трагедии двадцатого века, поднимаются над конкретностью времени. Они принадлежат мировой литературе, они заставляют задуматься над задачей воли, над преодолением судьбы, над смыслом жизни, над значением высшей человеческой красоты.
Еще многое можно сказать о прозе Василя Быкова. Об обдуманности оборванных концов его повестей («Круглянский мост», «Пойти и не вернуться» и др.); о его почти непостижимом умении заставить читателя оказаться рядом с Сотниковым, Волошиным, Зосей — с каждым, о ком он пишет; о его лаконичности, о точности и выразительности описаний природы, погоды — и все это пронизано авторской властью, которая вычеркивает лишнее слово. Труд тяжелый, ответственный, доносящий издалека, но внятно, эхо мужества и страданий народа.