Мне уже приходилось обращать ваше внимание на то, что любая национальная литература идет своим самостоятельным путем, хотя и подчиняется общим законам развития поэтического искусства.
В свое время существовало мнение, что романтизм был перенесен на нашу почву с Запада. Не верьте этому! Если вы сопоставите даты появления первых романтических произведений в разных национальных литературах, то легко убедитесь, что во всех европейских странах романтизм возникает примерно в одно время в силу необходимости решения общих для всей Европы философских и социальных проблем. Однако решение этих проблем писателями было далеко не однозначным.
Что же определило своеобразие русского романтизма?
Во-первых, в России не было ни ренессансного классицизма, ни классицизма XVII века, поэтому влияние этого метода было более слабым, чем в Западной Европе. К тому же в России не было столь авторитетных нормативных поэтик, как трактаты Ф. Сидни, Д. Драидена или Н. Буало. Не было и установки на «подражание античным образцам». В силу этого русский романтизм опирался на литературные открытия писателей XVIII века, а писатели-романтики с восторгом называли своими учителями не только сентименталиста H. М. Карамзина, но и классициста Г. Р. Державина.
Во-вторых, в России еще не сложились буржуазные отношения, а сама буржуазия еще была настолько слаба, что и не мечтала о претензиях на власть. Россия оставалась самодержавно-феодальным государством, но она развивалась
не за «железным занавесом». Русские писатели задумывались над причинами, породившими Великую французскую революцию, и сопоставляли ее с крестьянской войной под предводительством Е. Пугачева. Они также пытались проникнуть в тайну всевластия денег и постигнуть растлевающее влияние обывательского взгляда на жизнь. Все эти проблемы русские писатели стремились разрешить применительно к знакомой им русской действительности.
На протяжении всего XIX столетия российская культура развивалась в первую очередь благодаря деятельности аристократии. И декабристы, и лучшие русские писатели, и самые выдающиеся ученые, полководцы и государственные деятели были дворянами, отсюда особое внимание русского романтизма к понятиям чести, уважения к предкам, ответственности перед государством. Русский обыватель сидел не в лавке и не в меняльной конторе, а в своем поместье или в богатом особняке в Санкт-Петербурге. Все это накладывало отпечаток на тематику, проблематику и систему образов русского романтизма.
В то же время русская литература активно взаимодействовала с литературой западноевропейской. Русские писатели не только спорили со своими зарубежными собратьями (вспомните, например, «Сказку о золотом петушке» А. С. Пушкина), но и охотно использовали их художественные достижения (появление в России жанра романтической поэмы и исторического романа).
Русский романтизм – это замечательная страница не только нашей национальной, но и всей мировой литературы.
Василий Андреевич Жуковский
Имя этого русского поэта и переводчика вам уже хорошо известно. Пришло время сказать, что с его именем справедливо связывают и появление романтизма в России. Действительно, характерные черты нового творческого метода впервые последовательно проявились в творениях этого писателя. К сожалению, переводческий талант В. А. Жуковского породил неверное мнение о том, что вместе с зарубежной поэзией переводчик перенес на русскую почву и романтизм. При этом никто не обращал внимания на очевидный факт обращения поэта в начале своего творческого пути к авторам, которые не были романтиками.
Вы знаете, что переводчик порой становится своеобразным соперником автора оригинала. И действительно, никто лучше Василия Андреевича не умел, сохраняя характерные черты подлинника, создавать глубоко оригинальные произведения.
Ярким примером необычного дарования В. А. Жуковского служит известнейшая его баллада «Светлана», источником которой была баллада немецкого предромантика Г. А. Бюргера «Ленора» (Г. А. Бюргер, кстати, был одним из авторов книги о бароне Мюнхгаузене). В «Леноре» рассказывается о девушке, которая после долгого ожидания жениха с войны возроптала на Бога и в результате была увезена мертвецом в загробный мир. Баллада немецкого поэта – типичная для предромантизма «страшная баллада», утверждающая непознаваемость мира и всесилие в нем зла. К этому произведению В. А. Жуковский обращается трижды.
В первом переводе, носящем название «Людмила», В. А. Жуковский сохраняет сюжет оригинала, но переносит действие в Россию и добавляет новые романтические нотки (назидание матери, призывающей дочь не богохульствовать), снимающие мрачность концовки и придающие ей смысл справедливого наказания. Затем поэт пишет «Светлану». Наконец, в третий раз обратившись к балладе Г. А. Бюргера, В. А. Жуковский создает удивительно точный перевод, сохраняющий и название («Ленора»), и предромантическое звучание произведения.
Я вовсе не случайно рассказал вам историю работы русского романтика над произведением немецкого поэта.
Как вы полагаете, чем является «Светлана»: переводом или самостоятельным произведением? Она передает смысл баллады Г. А. Бюргера или спорит с ней? Прочитайте внимательно произведение В. А. Жуковского и обоснуйте свой ответ.
Мне бы хотелось, чтобы вы обратили внимание на то, как умело и любовно вводит поэт в повествование описание русских обрядов, примет крестьянского быта. Подумайте, зачем нужны эти национальные черты. Заметьте, что в «Людмиле» таких признаков почти нет, хотя действие также происходит в России.
Наконец, вам следует подумать и еще над одним вопросом: слышен ли в этой балладе голос повествователя и можно ли что-нибудь сказать о его характере?
Читая балладу, проследите за проявлением романтических черт: фольклорная традиция, создание исключительной ситуации, изображение противоречивости внутреннего мира Светланы.
Раз в крещенский вечерок Девушки гадали:За ворота башмачок, Сняв с ноги, бросали;Снег пололи; под окном Слушали; кормилиСчетным курицу зерном; Ярый воск топили;В чашку с чистою водойКлали перстень золотой, Серьги изумрудны;Расстилали белый платИ над чашей пели в лад Песенки подблюдны.Тускло светится луна В сумраке тумана —Молчалива и грустна Милая Светлана.«Что, подруженька, с тобой? Вымолви словечко;Слушай песни круговой; Вынь себе колечко.Пой, красавица: «Кузнец,Скуй мне злат и нов венец, Скуй кольцо златое;Мне венчаться тем венцом,Обручаться тем кольцом При святом налое».«Как могу, подружки, петь? Милый друг далёко;Мне судьбина умереть В грусти одинокой.Год промчался – вести нет; Он ко мне не пишет;Ах! а им лишь красен свет, Им лишь сердце дышит…Иль не вспомнишь обо мне?Где, в какой ты стороне? Где твоя обитель?Я молюсь и слезы лью!Утоли печаль мою, Ангел-утешитель».Вот в светлице стол накрыт Белой пеленою;И на том столе стоит Зеркало с свечою;Два прибора на столе. «Загадай, Светлана;В чистом зеркала стекле В полночь, без обманаТы узнаешь жребий свой:Стукнет в двери милый твой Легкою рукою;Упадет с дверей запор;Сядет он за свой прибор Ужинать с тобою».Вот красавица одна; К зеркалу садится;С тайной робостью она В зеркало глядится;Темно в зеркале; кругом Мертвое молчанье;Свечка трепетным огнем Чуть лиет сиянье…Робость в ней волнует грудь,Страшно ей назад взглянуть, Страх туманит очи…С треском пыхнул огонек,Крикнул жалобно сверчок, Вестник полуночи.Подпершися локотком, Чуть Светлана дышит…Вот… легохонько замком Кто-то стукнул, слышит;Робко в зеркало глядит: За ее плечамиКто-то, чудилось, блестит Яркими глазами…Занялся от страха дух…Вдруг в ее влетает слух Тихий, легкий шепот:«Я с тобой, моя краса;Укротились небеса; Твой услышан ропот!»Оглянулась… милый к нейПростирает руки.«Радость, свет моих очей,Нет для нас разлуки.Едем!
Поп уж в церкви ждетС дьяконом, дьячками;Хор венчальну песнь поет;Храм блестит свечами».Был в ответ умильный взор;Идут на широкий двор,В ворота тесовы;У ворот их санки ждут;С нетерпенья кони рвутПовода шелковы.Сели… кони с места враз; Пышут дым ноздрями;От копыт их поднялась Вьюга над санями.Скачут… пусто все вокруг, Степь в очах Светланы;На луне туманный круг; Чуть блестят поляны.Сердце вещее дрожит;Робко дева говорит: «Что ты смолкнул, милый?»Ни полслова ей в ответ:Он глядит на лунный свет, Бледен и унылый.Кони мчатся по буграм; Топчут снег глубокий…Вот в сторонке Божий храм Виден одинокий;Двери вихорь отворил; Тьма людей во храме;Яркий свет паникадил Тускнет в фимиаме;На средине черный гроб;И гласит протяжно поп: «Буди взят могилой!»Пуще девица дрожит;Кони мимо; друг молчит, Бледен и унылый.Вдруг метелица кругом; Снег валит клоками;Черный вран, свистя крылом, Вьется над санями;Ворон каркает: печаль! Кони торопливыЧутко смотрят в темну даль, Подымая гривы;Брезжит в поле огонек;Виден мирный уголок, Хижинка под снегом.Кони борзые быстрей,Снег взрывая, прямо к ней Мчатся дружным бегом.Вот примчалися… и вмиг Из очей пропали:Кони, сани и жених Будто не бывали.Одинокая, впотьмах, Брошена от друга,В страшных девица местах; Вкруг метель и вьюга.Возвратиться – следу нет…Виден ей в избушке свет: Вот перекрестилась;В дверь с молитвою стучит…Дверь шатнулася… скрыпит… Тихо растворилась.Что ж?.. В избушке гроб накрыт Белою запоной;Спасов лик в ногах стоит; Свечка пред иконой…Ах! Светлана, что с тобой? В чью зашла обитель?Страшен хижины пустой Безответный житель.Входит с трепетом, в слезах;Пред иконой пала в прах, Спасу помолилась;И с крестом своим в руке,Под святыми в уголке Робко притаилась.Все утихло… вьюги нет… Слабо свечка тлится,То прольет дрожащий свет, То опять затмится…Все в глубоком, мертвом сне, Страшное молчанье…Чу, Светлана!., в тишине Легкое журчанье…Вот глядит: к ней в уголокБелоснежный голубок С светлыми глазами,Тихо вея, прилетел,К ней на перси тихо сел, Обнял их крылами.Смолкло все опять кругом… Вот Светлане мнится,Что под белым полотном Мертвый шевелится…Сорвался покров; мертвец (Лик мрачнее ночи)Виден весь – на лбу венец, Затворены очи.Вдруг… в устах сомкнутых стон;Силится раздвинуть он Руки охладелы…Что же девица?.. Дрожит…Гибель близко… но не спит Голубочек белый.Встрепенулся, развернул Легкие он крилы;К мертвецу на грудь вспорхнул… Всей лишенный силы,Простонав, заскрежетал Страшно он зубамиИ на деву засверкал Грозными очами…Снова бледность на устах;В закатившихся глазах Смерть изобразилась…Глядь, Светлана… о творец!Милый друг ее – мертвец! Ах!., и пробудилась.Где ж?.. У зеркала, одна Посреди светлицы;В тонкий занавес окна Светит луч денницы;Шумным бьет крылом петух, День встречая пеньем;Все блестит… Светланин дух Смутен сновиденьем.«Ах! ужасный, грозный сон!Не добро вещает он — Горькую судьбину;Тайный мрак грядущих дней,Что сулишь душе моей, Радость иль кручину?»Села (тяжко ноет грудь) Под окном Светлана;Из окна широкий путь Виден сквозь тумана;Снег на солнышке блестит, Пар алеет тонкий…Чу!., в дали пустой гремит Колокольчик звонкий;На дороге снежный прах;Мчат, как будто на крылах, Санки кони рьяны;Ближе; вот уж у ворот;Статный гость к крыльцу идет… Кто?.. Жених Светланы.Что же твой, Светлана, сон, Прорицатель муки?Друг с тобой; все тот же он В опыте разлуки;Та ж любовь в его очах, Те ж приятны взоры,Те ж на сладостных устах Милы разговоры.Отворяйся ж, Божий храм;Вы летите к небесам, Верные обеты;Соберитесь, стар и млад;Сдвинув звонки чаши, в лад Пойте: многи леты!
* * *
Улыбнись, моя краса, На мою балладу;В ней большие чудеса, Очень мало складу.Взором счастливый твоим, Не хочу и славы;Слава – нас учили – дым; Свет – судья лукавый.Вот баллады толк моей:«Лучший друг нам в жизни сей Вера в провиденье.Благ зиждителя закон:Здесь несчастье – лживый сон; Счастье – пробужденье».О! не знай сих страшных снов Ты, моя Светлана…Будь, создатель, ей покров! Ни печали рана,Ни минутной грусти тень К ней да не коснется;В ней душа как ясный день; Ах! да пронесетсяМимо – бедствия рука;Как приятный ручейка Блеск на лоне луга,Будь вся жизнь ее светла,Будь веселость, как была, Дней ее подруга.
69
Воейкова Александра Андреевна (в девичестве Протасова) – племянница поэта, за которой после публикации баллады закрепилось прозвище Светлана.