Литература мятежного века
Шрифт:
IV
Благодаря художественной литературе как одной из высших форм духовной культуры освобожденного народа, перед миром открылось величие нового человека. Это была литература, в которой нашли отражение социальные преобразования ХХ столетия. Отсюда ее влияние на всеобщий художественный процесс.
Сказала свое слово и теория: в странах Запада и Востока появились серьезные исследования о советских художниках слова, о неразрывной связи их творчества и классического наследия, о плодотворном влиянии социалистического искусства на развитие всемирной культуры и т.д. Расцвет искусства нового типа отменил целый ряд концепций и теорий, пытающихся истолковать его в качестве "фантома", "отражения недействительности". Даже те западные ученые и писатели, которые долгое время упорно не желали признать наше искусство как выдающееся явление XX века, были вынуждены писать о нем как о высшей стадии художественного развития.
Уже
Китайский писатель, ученый и переводчик Ба Цзинь назвал нашу литературу "великой литературой", оказывающей "огромное благородное влияние на весь мир".38 И даже, Чжоу Ян, никогда не испытывавший любви к нашей стране, вынужден был констатировать, что советская литература "оказывает огромное влияние на китайскую литературу", оставаясь "источником опыта, отваги и уверенности в борьбе".39 Индийский же критик Раджив Саксена писал, что она открыла новую главу в истории демократических традиций современной словесности, а опыт советских авторов помог демократическим писателям всего мира. Ведь не случайно, что из всех современных литератур самая могучая, самая здоровая и самая народная - советская литература". По мнению японского писателя Кенсукэ Акати, жизнеутверждающие качества "поднимают значение советской литературы и выдвигают ее на первый план в литературе всего мира".40
Сопоставляя советскую литературу с творчеством любимого писателя Льва Толстого, Ромен Роллан пришел к выводу о целенаправленности, устремленности в будущее новой русской словесности. "Особенно, - писал он, - ярко передо мною выступило различие между двумя эпохами, когда я перечитывал один из шедевров русского романа, который всегда мне был особенно дорог - "Войну и мир". Читая, я был поражен гением Толстого, умеющим взвихрить жизнь песчаным смерчем так, что кажется: нет здесь никакого предвзятого отбора и распределения материала, а есть как бы стихийная стена кусков жизни, события которой все изображены ровно и правдиво, без предпочтения". Жизнь предстает в великой эпопее, словно влекомая слепым, властным, подавляющим всякую волю роком. "Но, - продолжает писатель, - в отличие от этого мировоззрения прошлого, которое вело Толстого к религиозному фанатизму, новое время знает, куда идет оно, рождая бурю. Человек, люди - сами свой собственный рок. Их собственная выверенная разумом воля ведет их, и вместе с ними она ведет искусство".41
Подобные высказывания могут составить не один том. Просвещенного читателя Запада привлекали книги, в которых они находили до сих пор им совершенно неизвестное, а именно: нравы и обычаи других народов, новую социальную действительность, психологию человека и нравственно-духовный мир и прочее. "И все это они могут почерпнуть в лучших произведениях многонациональной советской литературы"42 - констатировал французский читатель. В работе "Советские литераторы" (1955 г.) Луи Арагон писал: "На протяжении ряда лет (французские) критики упрекали этот великий народ в том, что он не создал произведений литературы, соответствующих по своим масштабам его широким замыслам перестройки мира. Сегодня достаточно ознакомиться с советской литературой, чтобы увидеть, что этот упрек стал неосновательным. Я утверждаю, что ни одна литература мира, какие бы имена та или другая страна не выставляла, не в состоянии сравниться с литературной продукцией советских писателей". Образ Павла Корчагина Луи Арагон классифицировал как образ мирового значения.
Популярность российской словесности значительно выросла после второй мировой войны. В этом плане представляет интерес вышедшая в 1946 году в Париже книга Ивана Тхоржевского "От Горького до наших дней", которая начинается ироничной нотой. Эмигранты думали, пишет автор, будто вместе с собой унесли и всю русскую литературу, а на деле все произошло иначе - "ни Россия, ни русская литература не погибли в руках большевиков". Литература развивается под влиянием Максима Горького, "устремленного к новой России". В. Маяковский "заложил основы новой русской поэзии, поэзии борьбы", М. Шолохов и А. Толстой продолжили и подняли на новый уровень лучшие национальные традиции, С. Сергеев-Ценский, Л. Леонов, Ю. Олеша и другие достойно выступили как авторы психологических романов, Вс. Иванов, Б. Лавренев, Б. Пильняк, - как романтики, а М. Зощенко, И. Ильф, Е. Петров, П. Романов, Г. Огнев - как сатирики". Итог Тхоржевского таков - "Советская Россия может позволить себе впредь и роскошь, и большей личной свободы, большей общей культурности (...) новые дали, новые пути русского искусства и русской культуры
О многом говорит и рост зарубежных изданий. Так, к книгам, переведенных на иностранные языки только в период между I и II съездами прибавилось 330 новых имен. За десять же послевоенных лет уже произведения более 900 авторов вышли в свет на 42 языках. Далее. В 1951 году, по не полным данным, осуществлено за границей 1513 изданий, в 1953 году - 1846, а всего за период с 1945 по 1957 год - 14767. В том числе 339 А.Н. Толстого на 29 языках, 222 издания В. Маяковского на 24 языках, 220 М. Шолохова на 32 языках, 155 Н. Островского на 36 языках... Добавим к этому, что до 1957 года издано 2518 книг на 48 иностранных языках Максима Горького.43 Возрастающая популярность отечественной изящной словесности в странах мира позволила Константину Федину заявить на Втором съезде писателей СССР (1954 г.): "Было время, когда задавался вопрос: "Советская литература - что это такое?" Теперь нет в мире книжной лавки, где каждый день не задавался бы продавцу другой вопрос: "А что у Вас есть из советской литературы"".44
Михаил Шолохов на открытии Второго съезда писателей РСФСР (1965 г.) скажет: "Пусть величественный путь, пройденный за полстолетия советской литературой, и в частности одним из головных ее отрядов - литературой русской, предстанет перед нашими глазами сегодня, когда мы сообща думаем о завтрашнем дне искусства. У нас за плечами огромное богатство. У нас есть чем гордиться, есть что противопоставить крикливому, но бесплодному абстракционизму. И хотя мы видим, как много еще предстоит нам сделать, чтобы оправдать доверие народа, хотя по большому счету мы еще недовольны своей работой, нам все же никогда не следует забывать, сколько внесено нашей литературой в духовную сокровищницу человечества, как велик и неоспорим ее авторитет во всем мире". Между тем, триумфальное шествие ее по миру продолжалось. В 1954 - 1980 годах зарегистрировано 2113 иностранных изданий книг М. Горького, 563 - М. Шолохова, 485 - А. Толстого, 269 - К. Симонова, 192 - Л. Леонова, 153 - А. Фадеева, 121 - К. Федина, 94 - Ю. Бондарева, 44 - В. Шукшина, 12 - П. Проскурина.
Среди огромного количества отзывов зарубежных художников слова и ученых на первом месте стоит творчество Шолохова. И это естественно - гений никого не оставляет равнодушным.
В Шолохове, по словам крупнейшего английского писателя Джека Линдсея, чувствовалось, что новая, революционная литература провозгласила себя наследницей высокий традиций русских классиков и классиков мировой литературы. Вместе с тем, "возникнув вместе с грандиозными событиями, она оказалась способной показать людей, прорывающихся сквозь классовые барьеры и закладывающих основы социалистической культуры".45 Так считают, такого мнения придерживаются истинные мастера искусства всей планеты. Как и простые зарубежные читатели.
Вот один из многочисленных примеров. В 1957 году польский еженедельник "Трибуна литератски" опубликовал ответы на анкету о любимом писателе. Оказалось, что во главе списка со значительным перевесом голосов - их число превышает количество голосов, отданных трилогии Сенкевича!
– стоит "Тихий Дон" Шолохова (часто называется также "Поднятая целина"). За ним следует "Война и мир" Толстого. "Мощная тематика, красочная и буйная фабула, широкий и выразительный общественно-исторический фон, сильные чувства, глубокие моральные конфликты, раскрывающиеся в драматические моменты истории и решаемые с глубоко гуманных позиций, - продолжает "Трибуна литератски", - вот что нравится в подавляющем большинстве польскому читателю... Первое место "Тихого Дона" - не случайно, ибо подтверждается именем Шолохова, стоящим впереди всех названных в анкете авторов".46
Таких суждений-оценок, включая имена крупнейших писателей всех континентов великое множество. Приведем еще одно. По убеждению авторитетного японского прозаика Хироси Нома, со времен Фтабатея ни одна другая литература не оказывала на художественное развитие Японии такого влияния, какое оказывала и оказывает русская и советская литература. При этом особый акцент он делает на мировом значении творчества Шолохова, которому специально посвятил большую статью. Настоящее знакомство японцев с Шолоховым, отмечает Хироси Нома, произошло после войны. "В 50-е годы "Тихий Дон" стал в нашей стране настоящей сенсацией, молодежь зачитывала эту книгу до дыр. Для студенчества тех лет Шолохов и его герои были подлинными кумирами. Повсюду под влиянием "Тихого Дона" возникали клубы любителей советской литературы, кружки русских песен. В такой атмосфере послевоенной Японии, с трудом оправившейся после четырех десятилетий физического и духовного террора милитаристов, книги Шолохова стали свежим ветром, который донес до нас правду о Советской стране и ее мужественных людях. Творчество этого гиганта ХХ века оказало определяющее влияние на многих наших писателей и деятелей театра, особенно левого направления".47