Литературная Газета 6253 (№ 49 2009)
Шрифт:
– Как, на ваш взгляд, соотносятся поэзия и философия, в том числе в вашем творчестве?
– Хайдеггер писал, что философия и поэзия– соседствующие вершины. Мне кажется, он поэзию даже больше уважал, поскольку она работает непосредственно с интуицией.
Я тоже не знаю, где я больше поэт, а где философ. Вообще, на Востоке поэзия– всегда философия. Возьмите «Благодатное знание» Юсуфа Баласагунского или творчество казахстанских классиков Абая, Шакарима– это поэзия, выросшая на философии, или философия, облагороженная поэзией.
Знаете, некоторых философов невозможно читать, сплошные дефиниции, а с поэзией
– По словам Бахыта Кенжеева, в вашей творческой натуре «уживается несколько поэтов, каждый со своим ярким голосом»: «тонкий, чуть сентиментальный, беззащитный лирик», «глубокий философ, европеец и казах одновременно» и «эпатажный поэт, почти футурист, не стесняющийся крепкого словца, острого выпада, иронического гнева». Как складывалась ваша поэтическая манера?
– Когда я в 1985 году появился в Алма-Ате в качестве литератора, уровень литературной критики в Казахстане был просто детским, если не сказать резче. Я даже не мог читать газеты того периода, они меня раздражали. Я написал несколько статей и сразу стал популярен как критик. Но меня эта роль не привлекала, я считал, что, в принципе, и критиковать-то нечего, нет предмета для разговора. Но и для создания стихов не было вдохновения.
Поэтическое вдохновение у меня появилось в эпоху перестройки и не покидает до сих пор. Мной выпущены стихотворные сборники «Крылатый узор» (1990), «Круги забвения» (1998), «Цветы руин» (с параллельным текстом на английском языке, 2004), книга-компендиум «Зов бытия» (2006). Это индивидуалистическая, модернистская поэзия, с неким восточным оттенком, но в то же время с каким-то сопротивлением этой восточности.
– Чем обусловлен выбор вами произведений для перевода?
– Это происходит по-разному. Скорее жизнь предлагает, чем я выбираю. Допустим, Абая я перевёл к его 150-летию. Магжана мне предложил перевести, будучи акимом Северо-Казахстанской области, Таир Мансуров. Как ни странно, по своей инициативе я переводил только западных поэтов– Бодлера, Тракля, Рильке, Курта Швиттерса, а из русской поэзии– Пушкина, Есенина, Бродского, казаха Бахыта Кенжеева. По госпрограмме «Культурное наследие» я перевёл на казахский язык два тома мировой философской мысли, начиная с «Энума Элиш» (это месопотамский космогонический миф) и заканчивая классиками современной французской мысли (Делёз, Деррида, Бодрийяр).
– Какие, на ваш взгляд, шаги, действия, акции необходимо предпринять, чтобы улучшить качество литературного перевода на постсоветском пространстве?
– Чтобы существовало искусство перевода, надо, в первую очередь, чтобы во всех постсоветских республиках был высок престиж русского языка. Потому что о переводах на другие мировые языки пока приходится только мечтать. Нет кадров, нет соответствующей культурной политики, нет общего культурного пространства.
Беседу вела Елена ЗЕЙФЕРТ
Неделя с губернатором
Cовместный проект "Евразийская муза"
Неделя с губернатором
ВСТРЕЧА
«Генерал-губернатор»,– уточнили коллеги в Союзе писателей Армении, с многозначительными нотками в голосе, значение которых предстояло разгадать.
Сообщение о том, что в индустриально и аграрно развитую, процветавшую, но с развалом СССР и Карабахской войной разорённую и крайне запущенную Армавирскую область с некомпетентным мэром областного центра, к возмущению граждан отгрохавшим себе и братьям дворцы среди халуп и искорёженных, замусоренных улиц города, назначен известный в республике генерал полиции, было воспринято армянской общественностью со смешанным чувством надежды и сомнений. Может быть, авторитетный правоохранитель наконец возродит этот исторически, экономически, культурно и политически важнейший регион страны? Но удастся ли ему, не имея соответствующего опыта, исправить тяжкие огрехи, допущенные предшественниками? Вот в чём вопрос.
Решаю воочию убедиться, как Ашот Саркисович КАГРАМАНЯН, бывший глава ереванской полиции, пройдя в ней все ступени карьерной лестницы, прослужив до того офицером Группы советских войск в Германии, справляется с обязанностями гражданского лидера целой области.
Промчавшись по автотрассе почти европейского уровня, въезжаем в Армавир, расположенный в 46 километрах к северо-западу от Еревана. И первые впечатления, прямо скажем, грустные. Мусор на улицах повсюду. Разбитые окна и зияющие дыры в стенах опустевших производственных корпусов. Словно после мародёрского нападения. Справедливости ради должен добавить, что аналогичные картины пришлось наблюдать и в бывших промышленных городах соседней Грузии, да и практически во всех остальных бывших советских республиках, включая Россию.
Но вот первая неожиданность– обнадёживающая. Подъехав к зданию областной администрации, собираюсь предъявить у входа документы, но обнаруживаю полное отсутствие здесь охраны. И вообще какой-либо пропускной системы. То есть малейших административных препон в общении губернатора и всего руководства области с народом.
«Ничего себе полицейский генерал-губернатор!»– подумалось невольно. Попробуйте в России так запросто, с улицы, пройти к какому-нибудь губернатору. К рядовым сотрудникам министерств и ведомств, администраций в российских губерниях, не говоря уж о центре и республиках, едва ли найдёте свободный доступ. Да и в самой Армении, а также в Грузии и Азербайджане, простому человеку пройти к начальству, как правило, очень хлопотно. Если вообще возможно. А тут– полное отсутствие преград. И судя по числу посетителей, жители области активно пользуются столь редкой в наши дни (да и в прошлые времена) привилегией свободного доступа к власти.