Литературная Газета 6267 (№ 12 2010)
Шрифт:
ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ
Не всё то литература, что происходит в столице. Примером тому уфимский литературный журнал «Бельские просторы»: у него один из самых высоких индексов цитирования в нынешней литературной публицистике «быстрого реагирования», то есть прежде всего в Интернете.
Неудивительно, что это издание постучалось в двери благороднейшего интернет-собрания под названием «Журнальный зал» – с желанием выкладывать там свои номера для всероссийского читателя наравне с «Новым миром», «Знаменем», «Октябрём» и другими корифеями.
Идея, впрочем, оказалась крайне
Но в защиту уфимцев забурлил Интернет, и куратору «Журнального зала» Сергею Костырко пришлось прокомментировать ситуацию.
Он сообщил, что никакой заявки «Бельских просторов» никто не видел и не слышал, что мораторий на включение в толстожурнальный ресурс отменён, что решение о посвящении в круг избранных будет принимать высочайшее жюри, да и вообще – что вы все зациклились на «Журнальном зале»? Сайтов литературных журналов – бесконечное множество. Идите, мол, туда, милостивые государи.
После прочтения кураторского заявления я позволил себе порассуждать о нём в своём скромном блоге. И на следующий же день получаю через посредника гневное письмо от Сергея Костырко. Уважаемого куратора крайне возмутило моё предположение, что отмена моратория на приём в «Журнальный зал» и история с «Бельскими просторами» напрямую связаны, и он в ультимативной форме потребовал извинений.
То есть, надо понимать, потребовал, чтобы я переменил своё мнение. Видимо, я ошибаюсь, считая, что «Журнальный зал» – не частное дело кураторов сайта. Ошибаюсь, считая, что представляемая этим ресурсом картина «журнальной жизни» вырисовывается достаточно однобокой. И наконец ошибаюсь, полагая, что это может мне не нравиться…
Сегодня Интернет – основная площадка бытования литературных журналов. Особенно это касается изданий, претендующих на всероссийский охват. Скоро бумажная версия «толстяков» может сохраниться только для библиотечного распространения и некоторого количества подарочных экземпляров. Это понимают многие. А изданиям, представленным в «Журнальном зале», нет необходимости содержать собственный отдельный сайт. Это экономия, причём существенная. Вступление в этот клуб сулит реальную поддержку: материальную, статусную, рекламную. Понятно стремление кураторов «Журнального зала» стеречь территорию. Понятно, почему они не вступают в диалог по существу вопроса и столь болезненно реагируют на предложения по модернизации проекта и изменению его структуры.
Вот только возникает вопрос: если «Журнальный зал» – не общенациональный проект, рассказывающий стране о современной литературе и журнальном сообществе, то кому и для чего он в таком случае нужен? Было бы интересно знать.
Андрей РУДАЛЁВ, СЕВЕРОДВИНСК
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
«Объяснить себя голосом»
Литература
«Объяснить себя голосом»
ЕСТЬ ИДЕЯ!
Маяковский требовал «громче, чем скрипачи граммофонную пластинку». Шкловский писал, что «Маяковский хотел объяснить себя голосом».
Я счастлив, что участвовал в возрождении живых голосов поэтов. Ещё в прошлом веке на фирме «Мелодия» вышли две пластинки «гранд», которые я назвал «Реквием и Победа». Открывало сюжет моё «Слово о павших поэтах». Поэты – участники Великой Отечественной войны – читали стихи Майорова, Джалиля, Суворова, Монтвилы, Копштейна, Отрады, Лебедева, Алтаузена, Кульчицкого, Когана, Уткина, Стрельченко, Вс. Багрицкого, Гудзенко.
А вот имена тех, кто читал стихи товарищей: Максимов, Орлов, Сурков, Симонов, Луконин, Лившиц, Жаров, Слуцкий, Наровчатов, Долматовский, Френкель, Поженян, Львов, Межиров и я.
Не знаю, сколько сегодня осталось нас, мужчин, рождённых в 1923году. Но «в тот день, когда окончилась война» нас, «красивых двадцатидвухлетних» было намного больше. Печальная статистика: из 15участников «проекта», как теперь модно называть творческую задумку, из тогда ещё живых, читавших стихи павших, остался я один.
Живые (тогда) перед чтением стихов кратко говорили о павших.
Потом я задумал серию «Русская классика в исполнении современных поэтов». В письме к К. Симонову в Гульрипши 18мая 1971года я писал: «Я составляю пять пластинок (Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Блок)… Мартынов читает, например, «Блажен, кто посетил…», Винокуров – пушкинскую «Музу», Слуцкий – некрасовского «Цицерона». Кажется, получается любопытно, широко. А Вы, Константин Михайлович? Если нужно подумать, время ещё есть». А уже 25мая получил ответ: «Дорогой Владимир Фёдорович! Благодарю за письмо. Отвечаю.
1. Прочёл бы стихи Арона Копштейна (это по фронтовой пластинке. Он и прочёл. – В.О.). 2. Прочёл бы кусок из «Валерика» Лермонтова, «День как всегда…» Блока».
Пушкина я прочил Самойлову и Кушнеру, Лермонтова – Антокольскому и Тихонову, Некрасова – Евтушенко, Тютчева – Тарковскому и Винокурову, Блока – Ахмадулиной, Межирову, Вознесенскому.
Делал я эту работу как член худсовета Всесоюзной студии грамзаписи, куда входили кроме меня Гольдвенвейзер, Цфасман, Свешников. Я отвечал за «словесность». По моему представлению в худсовет вошли потом Андроников, Слуцкий, С.С. Смирнов.
В 70-е годы я много выступал на ТВ. Не знаю, был ли после моего ухода из худсовета записан Блок, но в дневнике сохранилось: «Телевидение. Шаболовка. Третья программа. 18.40. Блок. Я – ведущий. Слово о поэте. Выступали Антокольский, Межиров, Ахмадулина, Вознесенский. У каждого он свой. В этом фокус».
Вспоминаю обо всём этом не для того, чтобы уколоть именами наше нынешнее телевидение. С ним давно всё ясно. А, пожалуй, для того, чтобы предложить переиздать для новых поколений серию «Реквием и Победа» к 65-й годовщине Дня Победы. Пластинки у меня сохранились. Время ещё есть.