Литературная Газета 6447 (№ 4 2014)
Шрифт:
жизнь в свете перемен с дней колыбели…»
Да волчья тяжесть призрачной купели
Провинции распорядилась мной.
Но есть ещё пример отваги веры
В пугающие стариной размеры:
По сорок дней мытарствовал в лесу.
Судьбе своей, в любви к славянской речи,
С небезразличной горечью отвечу:
Что есть ещё отвага дел и веры
В пугающие теснотой размеры –
Где сорок дней огонь тушил в лесу…
Пристрастью своему к славянской речи
С
«Все тяготы твои перенесу!»
К возможностям печали
Душе приятен слог пустого заверения –
Признаний от друзей о вечности любви.
Когда приходит срок, как удержать стремления
К решению проблем от ложных встреч, увы?
Конечно, косяки взаимоотношений
Тревожат часто плоть, но берегут сердца
Ничтожностью тепла, раз на огне решений
Душа от поздних дружб сгорает до конца.
Достоинство и честь
с надеждой проникания,
Сменив размер шагов, под гомон голосов
Из тьмы прошедших дел и глубины искания
Найдут проход к судьбе мимо рычащих псов
Воображения.
Где ритм волнует рощи
В тумане лет, зато по случаю вполне,
Явления мечты скользят сквозь воздух…
Проще,
Отсчитывая дни, обещанные мне.
Александр ХАБАРОВ
Доля человечья
СМЫСЛ ЖИЗНИ
Легка моя жизнь, и не ноша она, не дорога,
Река безымянная: сохнет,
осталось немного…
Качаются в ней пароходы,
размокли бумаги,
То в греки течёт из варягов,
то снова в варяги…
А я загребаю то правой, то левой, однако…
То с берега машут платками,
то лает собака,
То женщина плачет,
что я не плыву – утопаю,
Спасателей кличет,
а я уж двумя загребаю…
Не нужен спасатель, родная;
глубок мой фарватер,
Но я же за круг не цепляюсь,
не лезу на катер.
Плыву себе тихо, без цели, хватаясь руками
За воды, за звёзды, за небо с его облаками…
БРОДЯГА
Шёл себе один бродяга,
Никакой он не святой,
На ремне пустая фляга,
В сумке пряник золотой.
Миновал мосты, могилы.
Где же небо, где звезда?
Иссякают волчьи силы,
Человечьи – никогда...
Хорошо босыми топать,
Тропки льдистые колоть...
Хорошо крылами хлопать,
Если выдал их Господь.
Вот
Полем, озером, леском,
Утомлялся бренным телом,
Затянулся пояском...
Много их, таких хороших,
Измеряло пядь земли.
Сколько их согнуло в ношах,
Даже тела не нашли...
Вот и этот стёр предплечья,
Всё своё с собой волок...
Ох ты, доля человечья,
Божьих промыслов залог...
Хорошо идти по свету,
Умирать в ночном пути,
Хорошо, что крыльев нету –
Можно по миру идти...
Николай БОЛДЫРЕВ
Переводы из Райнера Мария Рильке
* * *
Покажи мне время ускользанья,
что внутри всего неведомо живёт,
как собачьей морды обожанье,
но всегда таящей поворот,
когда думаешь, что суть собачья брезжит.
Ускользающее – подлинности взвесь.
Мы свободны. Нас никто не держит
даже там, где думали: нам рады здесь.
Робко просим мы об остановке.
Для минувшего мы юны и неловки,
но стары для тех, кто – семена.
Правы там мы лишь, где всё же славим,
ибо мы и ветвь, и меч, и сладость
зрелости – опасней, чем война.
* * *
О, снова и снова радость обольстившей нас глины!
И разве кто помогал им – самым ранним отважным?
И всё ж города в заливах росли, блаженствуя влажно,
и наполнялись водою и маслом медленные кувшины.
Боги. Мы чертим их абрис в юных дерзких набросках,
но рвёт их в клочья судьба и угрюмостью позднею дышит.
Но Боги – бессмертны; смотри же: жить можно совсем неброско
и слышать того, кто сам нас в финале нашем услышит.
О, кто мы в тысячелетьях? Потоки единого рода,
в нас зреет и зреет ребёнок, наша общая тайна,
чтоб в будущем нас потрясти, как новая наша природа.
Мы бесконечно отважны, но не уходит ли время?
Лишь смерть-молчальница знает, Кто же мы изначально
и что с нас имеет она, сдавая в кредит жизни семя.
Влад МАЛЕНКО
Влюблённый Кефир
Представляете! Весь дом ещё спал,