Литературоведческий журнал №34 / 2014
Шрифт:
О значении творчества Достоевского для Элиота, о типологических схождениях и параллелях мeжду ними писали в своих работах такие американские и британские исследователи, как Дж.С. Поуп, Г. Смит, Дж.М. Хайд, Т. Пачмасс, Д. Эйрз, Н. Хагроув и др. 55 Одним из первых исследователей, обратившихся к этой теме, был американский литературовед Джон Поуп (John Pope). В его статье «Пруфрок и Раскольников», опубликованной в журнале «Эмерикэн Литриче» («American Literature», 1945–1946 гг.), представлен сравнительный анализ «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока» (1911, опубл. в 1915) и «Преступления и наказания» в переводе Констанс Гарнетт (1914). Поуп выделяет темы, мотивы, образы, которые генетически могли быть связаны с романом Достоевского: темы Гамлета и Лазаря, урбанистический колорит, лейтмотив сомнений, терзающие Пруфрока («И конечно, будет время // Подумать: «Я посмею? Разве я посмею?» 56 ) и т.п. Поуп считает, что роман «Преступление и наказание» определил траекторию развития всего творчества Элиота на многие годы: «Из темы и символов “Пруфрока”, первого из зрелых стихотворений Элиота, ясно прочерчивается путь, ведущий к всестороннему рассмотрению проблемы духовного бесплодия в “Бесплодной земле”, и далее через “Бесплодную землю”, в которой тема регенерации начинает заявлять о себе уже более позитивно, к последнему из “Четырех квартетов”. Это, по меньшей мере, любопытно, и я думаю, это свидетельствует о том, что именно это начало уже содержало в себе ростки подобного финала, таким образом, “Преступление и наказание” предвосхитило весь путь духовного развития» 57 .
55
Pope J.C. Prufrock and Raskolnikov // American literature. A journal of literary history, criticism, and bibliography. – 1945. – Vol. 17. – P. 213–30; Smith G. T.S. Eliot’s poetry and plays: A study in sources and meaning. – Chicago, 1956; Pachmuss T. Dostoevsky and T.S. Eliot: A point of view // Forum for modern languages studies. – 1976. – Vol. 12. – P. 82–89; Hyde G.M. T.S. Eliot’s
56
Элиот Т.С. Бесплодная земля. Избранные стихотворения и поэмы. – М., 1971. – С. 20. Здесь и далее поэтические тексты цитируются в переводе А. Сергеева.
57
Pope J.C. Prufrock and Raskolnikov… – P. 230.
Впервые с творчеством Достоевского Элиот познакомился во время пребывания в Париже, в свой «annus mirabilis» 1910–11 гг. Увлечение Достоевским ему передал его парижский приятель, наставник и начинающий писатель Ален-Фурнье. В 1910 г. Элиот впервые читает «Преступление и наказание», «Идиота» и «Братьев Карамазовых» в переводе на французский язык. В том же году он посмотрел драматическую постановку Ж. Копо и Ж. Круэ по роману «Братья Карамазовы» в Театре искусств (Th'e^atre des Arts) 58 . О знакомстве с творчеством русского писателя он сообщает в 1946 г. в послании Поупу, автору статьи «Пруфрок и Раскольников». В своем письме от 8 марта, являющемся откликом на статью Поупа, Элиот вспоминает о том глубоком впечатлении, которое на него произвело чтение романов Достоевского: «Стихотворение “Пруфрок” было задумано где-то в 1910-м. Мне кажется, что когда я приехал в Париж осенью того года, я уже написал несколько фрагментов, которые впоследствии вошли в основной текст, но сейчас, по прошествии времени, я уже не могу вспомнить – какие <…>. Во время моего пребывания в Париже Достоевский был объектом пристального внимания в литературной среде, и меня познакомил с этим писателем мой друг и наставник Ален-Фурнье. В течение той зимы с его подачи я прочел “Преступление и наказание”, “Идиота” и “Братьев Карамазовых” во французском переводе. Эти три романа произвели сильное впечатление на меня, я прочитал их до того, как закончил “Пруфрока”, поэтому Ваш подход мне кажется убедительным и обоснованным, и единственным Вашим заблуждением является то, что Вы решили, что я читал “Преступление и наказание” в переводе миссис Гарнетт!» 59 .
58
«Братья Карамазовы», пьеса в пяти действиях Ж. Копо и Ж. Круэ по роману Достоевского, была поставлена на сцене Театра искусств 6 апреля 1911 г.; возобновлена на сцене Театра Старой голубятни (Th'e^atre du Vieux Colombier) 10 марта 1914 г. См.: Луначарский А.В. «Братья Карамазовы» на сцене театра Старой голубятни // Луначарский А.В. Собрание соч.: В 8 т. – М., 1965. – Т. 6. – С. 449–453. Н. Хагроув предполагает, что Элиоту билет мог вручить Ален-Фурнье, который, в свою очередь, получил восемь билетов на премьеру от своего друга Копо. См.: Hargrove N.D. T.S. Eliot’s Parisian year… – P. 112.
59
Pope J.C. Prufrock and Raskolnikov again: A letter from Eliot // American literature. A journal of literary history, criticism, and bibliography. – 1946–1947. – Vol. 18. – P. 319.
Следует заметить, что многие современники Элиота впервые обратились к чтению произведений Достоевского во французском переводе. Всеевропейская слава пришла к Достоевскому на континенте: первые переводы появились в Германии еще в 50-х годах XIX в., к 90-м годам б'oльшая часть его произведений была переведена на французский. Первые английские переводы Достоевского появились в начале 1880-х («Записки из мертвого дома», 1881; «Преступление и наказание», «Униженные и оскорбленные», 1886 и т.д.). Они имели определенный резонанс, так, например, О. Уайльд в 1887 г. в рецензии на переводы Ф. Уишоу отмечал: «Со времен создания “Адама Бида” и “Отца Горио” не написано еще романа более мощного, чем “Униженные и оскорбленные”» 60 .
60
Уайльд О. «Униженные и оскорбленные» Достоевского // Уайльд О. Избранные произведения: В 2 т. – М.: Республика, 1993. – Т. 2. – С. 151.
Тем не менее вплоть до 1912 г., т.е. до появления «Братьев Карамазовых» в переводе К. Гарнетт, творчество Достоевского не было широко известно в Британии, и образованная публика (в том числе такие писатели, как А. Беннетт, Э.М. Форстер, Д.Г. Лоуренс, В. Вулф и др.) предпочитала читать Достоевского по-французски. Многие клише и стереотипы в восприятии Достоевского в Англии также формировались под сильным «французским» влиянием. Очень популярной была книга Мельхиора де Вогюэ «Русский роман» (Le Roman Russe, 1886, английский перевод – 1913 г.) 61 .
61
См.: Kaye P. Dostoevsky and English modernism, 1900–1930. – Cambridge university press, 1999; Lord R. Dostoevsky: Essays and perspectives. – L., Chatto and Windus, 1970; Protopopova D. Dostoevsky, Chekhov, and the Ballet Russes: Images of savagery and spirituality in the British response to Russian culture, 1911–1929 // The new collection, 3 / Ed. by A. McLennan. – Oxf., 2008. – P. 28–41.
В элиотовских письмах 1914–1917 гг. имя Достоевского предстает как символ, помогающий объяснить душевное состояние автора, стиль его жизни и даже характер эпохи: «Жизнь здесь идет так быстро, что нельзя дважды услышать о местонахождении или занятиях одного и того же человека. Его или убили, или ранили, или у него лихорадка, или его посадили в тюрьму, или выпустили оттуда, или его судят, или отдали под трибунал, или что-то еще в этом роде. Все это время я жил в романах Достоевского, а вовсе не в книгах Джейн Остен» 62 . Художественный мир романов Достоевского, в глазах Элиота, является эквивалентом той жизни, которой живет поэт и общество в кризисный период развития истории. Хаос и тяготы военного времени, неустроенность и семейная драма самого поэта (на примере первой жены Элиота, Вивьен, можно говорить и о некоторой cознательно культивируемой «достоевской» модели жизнетворчества, хорошо вписывающейся в богемно-декадентский колорит эпохи) 63 носят, по его мнению, те же экзистенциальные признаки, что и созданный русским писателем тип бытия.
62
Eliot T.S. Letter to Eleanor Hinkley (July 27, 1917) // The letters of T.S. Eliot. – N.Y., 1988. –Vol. 1 (1898–1922). – P. 189.
63
Некоторые исследователи считают, что романы Достоевского могли быть связаны в сознании поэта также с его первой женой, которая была горячей поклонницей творчества русского писателя. Невротический тип поведения, вызванный психическим заболеванием, отсутствие душевной близости с женой определили, по мнению многих, тип женского характера в ранней поэзии Элиота. «Бертран Рассел, который помог в это время молодой паре с жильем, описывает, что Вивьен проявляла <…> импульсы жестокости в духе Достоевского – она живет будто на острие ножа и закончит или как преступница, или как святая....» (См.: Bush R. T.S. Eliot: A study in character and style. – N.Y., 1983. – P. 54). В набросках к «Бесплодной земле», в эпизоде, не вошедшем в окончательный вариант, где дается описание некой Фрески, автор, рисуя иронический портрет современной «передовой» дамы, замечает: «The Scandinavians bemused her wits // The Russians thrilled her to hysteric fits». См.: The Waste Land: A facsimile and transcript of the original drafts, including the annotations of Ezra Pound. – San Diego; N.Y.; L., 1971. – P. 27, 41.
Характеры и сюжеты Достоевского воспринимались Элиотом и многими его современниками как универсальные категории, символы. Именно творчество Достоевского становится для Элиота выражением состояния современного «упадка Европы», а Россия, увиденная сквозь призму романов русского писателя, одной из образных составляющих мифологемы «бесплодной земли». Поэма «Бесплодная земля» («The Waste Land», 1922) является одним из самых «достоевских» произведений Элиота, что не случайно. Обращение к его переписке, издательской деятельности, критике этого периода показывает, что творчество Достоевского постоянно было в центре внимания и эстетической рефлексии Элиота.
В пятой части поэмы («Что сказал гром»), в 366–376-й строках разворачивается панорама крушения цивилизации: «Что за звук высоко в небе // Материнское тихое причитанье // Что за орды лица закутав роятся // По бескрайним степям спотыкаясь о трещины почвы // В окружении разве что плоского горизонта // Что за город там над горами // Разваливается в лиловом небе // Рушатся башни // Иерусалим Афины // Александрия // Вена Лондон // Призрачный» 64 . На русский, «карамазовский» след в этом эпизоде указывает сам автор. В одном из черновых вариантов «Бесплодной земли» траектория этого смерча хаоса и разрушения, несущего угрозу самим основам европейской цивилизации (Иерасулим / Афины = христианство / античность), привязана к конкретному географическому пространству: орды несутся по «польским равнинам» («Who are those hooded hordes swarming // Over Polish plains, stumbling in cracked earth») 65 .
64
Элиот Т.С. Бесплодная земля. Избранные стихотворения и поэмы. – М., 1971. – С. 61.
65
The Waste Land: A facsimile and transcript of the original drafts, including the annotations of Ezra Pound. – San Diego; N.Y.; L., 1971. – P. 74–75. В черновике слово «Polish» («польские») зачеркнуто, сначала заменено на «perished» («затерянные», «гиблые»), потом на «endless» («бескрайние»).
Элиот в своих комментариях к поэме отмечает, что этот образ сложился под влиянием книги Г. Гессе «Взгляд в хаос», опубликованной в английском переводе в июне 1922 г. в «Дайэл» (по рекомендации самого Элиота). Сохранилось письмо поэта, адресованное Гессе, на французском языке от 13 марта 1922 г., в котором он называет «Взгляд в хаос» одним «из самых серьезных произведений, появившихся за последнее время в Англии» 66 . Действительно, восприятие немецким писателем творчества Достоевского отразило типичные для того времени представления и поэтому оказалось столь востребованным. Война и революция привели Европу к анархии и распаду и, как считали многие, грядущему «закату Европы», крушению всей западной цивилизации. Пророком этого хаоса выступает, по мнению Гессе, Достоевский. «Хаотическое» становится у Гессе в один ряд с такими понятиями, как «азиатское», «варварское», «аморальное». Все это образует «<…> дух Достоевского», т.е. русский или «карамазовский» элемент, который не меряется категориями «хороший» или «плохой», ибо являет собою совершенно другой, отличный от европейского, тип сознания» 67 .
66
Eliot T.S. Letter to Hermann Hesse // The letters of T.S. Eliot. – N.Y., 1988. –Vol. 1 (1898–1922). – P. 510.
67
Азадовский К. Гессе и Достоевский //page=2
Гессе отмечает, что Достоевский стал самым влиятельным автором в среде европейской и немецкой молодежи, превзойдя по своей популярности Гете и Ницше: «Идеал Карамазовых, этот древний, азиатский оккультный идеал начинает становиться европейским, начинает пожирать дух Европы. В этом я и вижу закат Европы. А в нем – возвращение к праматери, возвращение в Азию, к источникам всего, к фаустовским “матерям”, и, разумеется, как всякая смерть на земле, этот закат поведет к новому рождению» 68 . Элиот в своих комментариях к соответствующим строкам «Бесплодной земли» цитирует следующие слова Гессе: «Почти пол-Европы и половина восточной Европы находятся на пути к хаосу. В состоянии опьяняющей иллюзии она идет, спотыкаясь в бездну хаоса, и, пошатываясь, поет пьяный гимн, как пел Дмитрий Карамазов. Оскорбленные обыватели смеются над этой песней с презрением, а святые и провидцы слушают ее со слезами» 69 . Следует также отметить, что послереволюционная Россия как источник хаоса и символ упадка современной цивилизации была для поэта не только частью определенного культурного контекста, но и реальностью, которая представала в рассказах и свидетельствах очевидцев, собратьев по перу (Г. Уэллс «Россия во мгле», 1920, Б. Рассел «Практика и теория большевизма», 1920 и т.п.).
68
Гессе Г. Братья Карамазовы, или Закат Европы // Гессе Г. Письма по кругу. Художественная публицистика. – М., 1987. – С. 105.
69
Eliot T.S. Notes on the Waste Land // Eliot T.S. Collected Poems. 1909–1962. – L.; Boston, 1986. – P. 85.
Россия в этом гессевско-достоевском контексте противопоставляется Элиотом Европе как часть чуждого, иного, враждебного «азиатского» пространства. «Карамазовский» синдром становится отправной точкой для геополитических размышлений поэта и важным фактором формирования его «европейской идеи». В письме Стэнли Райсу от 1 октября 1923 г. редактор «Крайтериона», отвечая на предложение подготовить для журнала материалы о «влиянии Азии на Европу и Европы на Азию», Элиот объединяет имена Достоевского и Гессе как носителей «ориентального», азиатского сознания, несущего угрозу разрушения европейской культурной традиции: «Поскольку немцы являются очень истерической расой, то они всегда выбирают самые истерические и нездоровые аспекты восточного искусства и мысли, а в последние годы они все больше и больше поворачиваются на Восток, и все больше и больше в сторону России, по-видимому прозрев после фиаско Раппальского договора. Если германо-азиатское влияние проникнет в Западную Европу, то результатом этого может быть ослабление тех европейских традиций, без следования которым мы можем впасть в состояние варварства, подобное тому, в котором пребывают Америка или Россия. Мой друг Герман Гессе, чей талант я безмерно ценю, являет собой пример такого рода ориентализации, в отношении которой я питаю страх, и у меня даже был соблазн написать что-либо критическое в адрес его книги <…> и писателя, которого он так высоко ценит, – Достоевского» 70 .
70
Eliot T.S. Letter to Stanley Rice (October 1, 1923) // The Letters of T.S. Eliot. – New Haven; L., 2009. –Vol. 2 (1923–1925). – P. 230.