Литерный эшелон
Шрифт:
Ильич задумчиво обратил взор к доске. Партия не заладилась.
В начале игры Ленин будто добился преимущества в одну фишку, но упустил его. Впрочем, все удалось свести к ничье.
– Неду'но в шашки иг'аете. Где так научились?
– Да все там же, на каторге.
Владимир Ильич кивнул. То было совсем неважно.
Происшествие в Аккуме
Из-за холмов в ауре восходящего солнца появился путник. Шел он один, опираясь на посох. Шел он верно давно, может быть от Аральского моря, из степей киргиз-кайсацких. Одет был по здешней моде в штаны и халат. Через грудь была переброшена тощая сумка. Под уздцы он вел лошадь – тощую и старую.
Дойдя до мавзолея он задержался, из сумки достал монетку, почтительно положил его на камень. О чем-то попросил святого. Святой, как водится, выслушал просьбу бесстрастно.
Далее странник вышел к морю, поклонился большой воде. После чего его внимание привлек город за колючей проволокой. Он подошел к ограде, коснулся металла, проверил остроту накрученных иголок.
На него с башни глядело два казака.
– Как думаешь, это мужик или баба? – спросил один.
– Ежели баба, то ее кобыла и то краше, – ответил один. – Пальнуть что ли для острастки – а то уж больно скучно.
– Сиди уж…
За колючей проволокой начинался обычный рабочий день, если такое название вовсе применимо к городу, живущему вокруг инопланетной. Просыпались офицеры, казаки, их семейства. Просыпались ученые: вели они себя как распоясавшиеся студенты: до полуночи пили чай, потом ложились спать и просыпались лишь к девяти, а то и позже. Потом шли на рабочее место, в лабораторию.
Еще Грабе пытался каким-то образом упорядочить их жизнедеятельность, но плюнул: с одной стороны никак нельзя нормировать труд ученых, потребовать, чтоб озарение к ним приходило ровно в восемь утра и коллектив совершал открытие раз в неделю. С другой стороны – кто-то из профессоров запросто мог задержаться у аппаратов до девяти вечера, выйти на свое рабочее место в воскресенье, а в среду – отправиться на рыбалку.
Андрей перенял этот распорядок, а вернее отсутствие его.
Проснувшись рано, он сделал гимнастические упражнения, пробежался сначала к морю, потом вдоль берега моря к периметру. После – вдоль периметра ограждений.
Утренняя пробежка имела и иное назначение: заодно Андрей проверял посты. Добежав до южного фаса, Андрей сменил темп, побежал быстрее, из последних сил к башне на берегу моря.
Он не остался незамеченным казаками.
– О, бежить, бежить наш юнкер… Ну чего, погутарим с командиром-то?..
По хлипкой лесенке спустились наземь. К башне имелось небольшое караульное помещение в четыре стены, около которой и встретились.
– Здравия желаем, ваше благородие! Происшествий не имеется, окромя туркмена.
– Какого туркмена?
– Эвона, пасутся…
И казак указал в сторону холмов. На тощем пастбище паслась худая лошадь, она выискивала и щипала редкую, жесткую, похожую на колючую проволоку траву.
Сам странник дремал в тени камня. Это было естественно: для путешествий этими краями годилось более всего раннее утро, пока солнце еще не раскалило степь до температуры сковородки.
– Что прикажете сделать? Или пусть как всегда?..
Как всегда значило: пусть идет куда глаза глядят.
Андрей кивнул. Казаки про себя вздохнули с облегчением: хлопот меньше. А ведь мог приказать или прогнать или напротив, облагодетельствовать флягой воды.
Один казак заскочил в караулку, откуда вернулся с кружкой:
– Извольте освежиться?
Здесь готовили свой сорт полпива – пиво мешали не с водой, а с квасом.
Напиток был крепкий, прекрасно охлаждал, но кружка пьянила словно стакан казенной водки. Но на подобную выпивку Андрей смотрел сквозь пальцы: он и сам частенько прикладывался к здешнему зелью на жаре опьянение улетучивалось чрезвычайно быстро.
Полпиво было едва прохладное, ледяной бы напиток Андрей, рискуя заболеть не принял бы.
Но припасенный с вечера лед растаял, и теперь просто холодил бидон с напитком.
Андрей осмотрел казаков: не перебрали ли они с полпивом ночью. Но те были трезвы – ночью несущие службу казаки пили чай.
Поручик принял кружку, отпил половину, утер губ, кивнул:
– Благодарствую.
После чего отправился к себе. После душа заспешил в институт. К его удивлению, ученые уже собрались в ангаре.
Под ногами вился тяжелый силовой кабель. Он вел к узлу с инопланетного корабля, который сегодня при помощи лебедки достали из дальнего пыльного угла.
Здесь были все, связанные с технической стороной проекта. Впрочем, присутствовал и тесть Андрея – Виктор Иванович. Он находился как раз в центре внимания. В его руках имелись бумаги, коими он рассержено помахивал у носа Беглецкого. Тот улыбался и что-то пояснял своему коллеге.
– Что происходит? – спросил Андрей.
– Да мы тут думаем включить эту штуковину.
– А что это?..
Ответ был простым. Даже элементарным:
– Включим – поймем!
Из пояснений стало ясно: агрегат находился недалеко от разрушенного двигательного отсека, но какое-то отношение к движению все же имел. Профессор Стригун частично расшифровал надписи на инопланетном артефакте: вернее всего один символ: «прыжок».
Ученые предположили, что это какой-то вспомогательный двигатель.
Профессор Стригун же возражал: один из символов по его мнению означал растяжение и сжатие одновременно. Это вводило экзолингвиста в задумчивость, технические специалисты отмахивались – как можно растягивать и сжимать одновременно?
– Предлагаю демократически пробаллотировать вопрос, – крикнул кто-то из ученых.
– А мои распоряжения, выходит ничего не значат?.. – спросил Андрей.
Ученые словно школяры, пойманные за недозволенным, потупили взгляды.
Но Данилина это не ввело в заблуждение: если им что-то втемяшится в голову, зачешутся руки – разве их остановит приказание? Как же. Они включат его ночью, тайком ото всех.
– Ладно, валяйте. Голосование – так голосование. Только у меня – два голоса.