Lithium

Козлов Владимир Александрович

– А при ней ты это готов сказать? Или, может, при Игоре, когда он к ней зайдет?

Степа пожал плечами. Я открыла книгу, прочла две страницы. Потом меня отвлек чел: лет тридцать пять, в вытертых джинсах, высоких черных ботинках и потертой косухе. Я заметила, что он пьяный.

Чел посмотрел на меня, потом на Степу.

– Что вы так смотрите? Вы что, меня не знаете? А вы на концерты ходите вообще? Вы, конечно, еще молодые, но все равно. Я с Костей Кинчевым играл, потом со Славой Задерием. Потом с Кириллом Неведомским играл, года два, примерно восемьдесят девятый-девяностый. Ездили с ним по всему «Совку». Нормальных концертов тогда еще не было, играли на фестивалях. Помню, приехали в Могилев. Это в Белоруссии такой город. Или в Гомель? Я уже не помню точно. Я, правда, не играл, только тусовался с Кириллом и Петей. Потом, помню, пиздились с гопотой. Там пацан был охуенный, Вася. Из Минска. Как группа его называлась, забыл. И песен уже ни хера не помню. А стишок один помню его: «Я тебя бубу в губу, ты меня бубу в губу. Я так больше не могу, я хочу бубу в бубу!» Классно, да? Слушайте, ребята, может выручите? «Штук» пять, до пятницы? Ну так как?

– Никак, – сказал Степа.

Я опустила глаза на книгу.

Чел еще немного потоптался у прилавка и вышел.

– Как думаешь, он действительно музыкант, или просто пиздит? – спросил Степа.

Я заложила страницу книги трамвайным билетом, взяла сигареты и зажигалку.

– Курить? – спросил Степа.

– А что, не видно?

– Ну, давай-давай, получай свою долю никотина. Говорят, что курящие женщины испытывают оргазм в два раза реже, чем некурящие.

Я поднялась по ступенькам, остановилась у закрывающейся на ночь решетки, взяла из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой, выпустила дым.

В глубине двора три волосатых парня пили из бутылок пиво.

Чел, просивший денег, ссал у погнутой водосточной трубы. Он посмотрел на меня, застегнул джинсы, сделал правой рукой пионерский салют, потом – нацистское приветствие.

Вчера мы гуляли с Владом. Погода была мокрая, но тепло. Он рассказывал про себя. Что вырос в Луге, занимался футболом, потом прекратил из-за травмы. В Питере уже семь лет – приехал после школы поступать в универ. Не поступил, учился в ПТУ, бросил. «Крутился» от армии – лежал в «дурке». Работал сторожем, продавцом на рынке, кем-то еще. Сейчас работает дворником на Петроградской, за это ему выделили квартиру. Сегодня вечером он пригласил меня к себе.

5

Окно полуподвальной квартиры было заклеено газетами. По улице прогремел трамвай, просигналил.

Оля и Влад лежали, укрывшись одеялом, на металлической кровати с хромированными закругленными спинками.

Оля вылезла из-под одеяла, подняла с пола рюкзак, достала сигареты и зажигалку. Она прикурила себе и Владу, подала ему сигарету.

Всю стену напротив занимал коллаж из журналов, газет, рекламных листовок, обложек книг, упаковок от сигарет, шоколадок и чипсов.

– Сколько тебе времени понадобилось, чтобы это сделать? – спросила Оля.

– Он еще «в процессе». Начал, как только вселился полгода назад. И все время что-нибудь добавляю.

Кроме кровати, мебели в комнате не было. В углу стояла прислоненная к стене электрогитара, рядом – самодельный усилитель – «комбик» в корпусе из некрашеного дерева и педаль «овердрайва».

У стены были сложены неровной стопкой книги, сверху «Смерть в кредит» Луи Фердинанда Селина в черной обложке. Рядом стопка аудиокассет и мыльница «Panasonix».

На вбитом в стену гвозде висела потертая джинсовка.

В другом углу стояла спортивная сумка, из нее торчали тряпки. Рядом лежали несколько бутылок из-под пива и портвейна.

– Ты не мерзнешь? – спросил Влад.

– Нет. Сегодня тепло. Первый по-настоящему теплый день.

Оля подошла к кровати, присела, стряхнула пепел в банку из-под кофе «Cacique», почти доверху набитую бычками.

Влад дотронулся пальцем до короткого тонкого шрама с тремя швами на Олином животе.

– Это что?

– Нож.

– Ты шутишь.

– Нет.

Влад дотянулся до бутылки портвейна, стоявшей у кровати, сделал глоток, передал Оле.

Оля допила остаток, вытерла пальцем красную струйку на подбородке, поставила бутылку на пол.

Влад вылез из-под одеяла, подошел к «комбику», подключил его к розетке, нажал кнопку. Комбик зафонил. Влад всунул в него провод, другой конец – в педаль. Он распутал другой провод, соединил им гитару с «комбиком», подстроил вторую струну, начал играть.

Оля выбросила бычок в банку, подняла с пола трусы, надела. Присев на край кровати, стала натягивать колготки.

Влад продолжал играть, не обращая на нее внимания.

Оля закончила одеваться, подошла к нему, провела рукой перед лицом. Влад остановился.

– Я пойду, – сказала Оля.

6

Оля

День был теплый, а вечером резко похолодало. По дороге к метро я мерзла в полупустом трамвае на черной неудобной деревяшке вместо сиденья.

Я не захотела рассказать ему про нож. И мне понравилось, что он не стал настаивать.

Я ему вообще мало что про себя рассказала. Какая разница?

Я не рассказала ему про Игоря, хотя там на самом деле и рассказывать нечего. В последние полгода отношения между нами были такими, что любой из нас мог бы просто исчезнуть, выпасть из жизни другого. Нам не нужно даже как-то «уведомлять» друг друга. Завтра или послезавтра Игорь позвонит мне домой или на работу, и все сразу станет понятно без лишних слов.

Получается, что я знаю про Влада больше, чем он про меня.

Но я не хочу рассказывать про то, что было до института. А ничего и не было. Отличница в окраинной школе, где всем было насрать на учебу. Дебильные подруги-одноклассницы. Еще более дебильные пацаны.

На самом деле, все это казалось бы далеким прошлым, если бы я до сих пор не жила в том же районе, в той же квартире, с родителями и Лешей.

Все это заебало. Пора переезжать.

Может быть, Влад предложит мне переехать к нему. Хотя, когда он играл на гитаре, мне казалось, что ему никто не нужен. Но, может быть, это не так.

7

Влад

На полу в кабинете начальницы ЖЭКа стоял обогреватель. Я, не отрываясь, смотрел на его красную раскаленную спираль.