Lithium
Шрифт:
– А при ней ты это готов сказать? Или, может, при Игоре, когда он к ней зайдет?
Степа пожал плечами. Я открыла книгу, прочла две страницы. Потом меня отвлек чел: лет тридцать пять, в вытертых джинсах, высоких черных ботинках и потертой косухе. Я заметила, что он пьяный.
Чел посмотрел на меня, потом на Степу.
– Что вы так смотрите? Вы что, меня не знаете? А вы на концерты ходите вообще? Вы, конечно, еще молодые, но все равно. Я с Костей Кинчевым играл, потом со Славой Задерием. Потом с Кириллом Неведомским играл, года два, примерно восемьдесят девятый-девяностый.
– Никак, – сказал Степа.
Я опустила глаза на книгу.
Чел еще немного потоптался у прилавка и вышел.
– Как думаешь, он действительно музыкант, или просто пиздит? – спросил Степа.
Я заложила страницу книги трамвайным билетом, взяла сигареты и зажигалку.
– Курить? – спросил Степа.
– А что, не видно?
– Ну, давай-давай, получай свою долю никотина. Говорят, что курящие женщины испытывают оргазм в два раза реже, чем некурящие.
Я поднялась по ступенькам, остановилась у закрывающейся на ночь решетки, взяла из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой, выпустила дым.
В глубине двора три волосатых парня пили из бутылок пиво.
Чел, просивший денег, ссал у погнутой водосточной трубы. Он посмотрел на меня, застегнул джинсы, сделал правой рукой пионерский салют, потом – нацистское приветствие.
Вчера мы гуляли с Владом. Погода была мокрая, но тепло. Он рассказывал про себя. Что вырос в Луге, занимался футболом, потом прекратил из-за травмы. В Питере уже семь лет – приехал после школы поступать в универ. Не поступил, учился в ПТУ, бросил. «Крутился» от армии – лежал в «дурке». Работал сторожем, продавцом на рынке, кем-то еще. Сейчас работает дворником на Петроградской, за это ему выделили квартиру. Сегодня вечером он пригласил меня к себе.
Окно полуподвальной квартиры было заклеено газетами. По улице прогремел трамвай, просигналил.
Оля и Влад лежали, укрывшись одеялом, на металлической кровати с хромированными закругленными спинками.
Оля вылезла из-под одеяла, подняла с пола рюкзак, достала сигареты и зажигалку. Она прикурила себе и Владу, подала ему сигарету.
Всю стену напротив занимал коллаж из журналов, газет, рекламных листовок, обложек книг, упаковок от сигарет, шоколадок и чипсов.
– Сколько тебе времени понадобилось, чтобы это сделать? – спросила Оля.
– Он еще «в процессе». Начал, как только вселился полгода назад. И все время что-нибудь добавляю.
Кроме кровати, мебели в комнате не было. В углу стояла прислоненная к стене электрогитара, рядом – самодельный усилитель – «комбик» в корпусе из некрашеного дерева и педаль «овердрайва».
У стены были сложены неровной стопкой книги, сверху «Смерть в кредит» Луи Фердинанда Селина в черной обложке. Рядом стопка аудиокассет и мыльница «Panasonix».
На вбитом в стену гвозде висела потертая джинсовка.
В другом углу стояла спортивная сумка, из нее торчали тряпки. Рядом лежали несколько бутылок из-под пива и портвейна.
– Ты не мерзнешь? – спросил Влад.
– Нет. Сегодня тепло. Первый по-настоящему теплый день.
Оля подошла к кровати, присела, стряхнула пепел в банку из-под кофе «Cacique», почти доверху набитую бычками.
Влад дотронулся пальцем до короткого тонкого шрама с тремя швами на Олином животе.
– Это что?
– Нож.
– Ты шутишь.
– Нет.
Влад дотянулся до бутылки портвейна, стоявшей у кровати, сделал глоток, передал Оле.
Оля допила остаток, вытерла пальцем красную струйку на подбородке, поставила бутылку на пол.
Влад вылез из-под одеяла, подошел к «комбику», подключил его к розетке, нажал кнопку. Комбик зафонил. Влад всунул в него провод, другой конец – в педаль. Он распутал другой провод, соединил им гитару с «комбиком», подстроил вторую струну, начал играть.
Оля выбросила бычок в банку, подняла с пола трусы, надела. Присев на край кровати, стала натягивать колготки.
Влад продолжал играть, не обращая на нее внимания.
Оля закончила одеваться, подошла к нему, провела рукой перед лицом. Влад остановился.
– Я пойду, – сказала Оля.
День был теплый, а вечером резко похолодало. По дороге к метро я мерзла в полупустом трамвае на черной неудобной деревяшке вместо сиденья.
Я не захотела рассказать ему про нож. И мне понравилось, что он не стал настаивать.
Я ему вообще мало что про себя рассказала. Какая разница?
Я не рассказала ему про Игоря, хотя там на самом деле и рассказывать нечего. В последние полгода отношения между нами были такими, что любой из нас мог бы просто исчезнуть, выпасть из жизни другого. Нам не нужно даже как-то «уведомлять» друг друга. Завтра или послезавтра Игорь позвонит мне домой или на работу, и все сразу станет понятно без лишних слов.
Получается, что я знаю про Влада больше, чем он про меня.
Но я не хочу рассказывать про то, что было до института. А ничего и не было. Отличница в окраинной школе, где всем было насрать на учебу. Дебильные подруги-одноклассницы. Еще более дебильные пацаны.
На самом деле, все это казалось бы далеким прошлым, если бы я до сих пор не жила в том же районе, в той же квартире, с родителями и Лешей.
Все это заебало. Пора переезжать.
Может быть, Влад предложит мне переехать к нему. Хотя, когда он играл на гитаре, мне казалось, что ему никто не нужен. Но, может быть, это не так.
На полу в кабинете начальницы ЖЭКа стоял обогреватель. Я, не отрываясь, смотрел на его красную раскаленную спираль.