Литконкурс Тенета-98
Шрифт:
— Скашу фам по секрету, в более южных краях обычно используют ананас, — сказал Глюк таким тоном, каким сообщают великую тайну, и заговорщицки нам подмигнул.
Портфель захлопнул пасть, зато Леший распахнул ее, заразительно хохоча. Я уже знал, как он это умеет, да и сам устоять не смог. Хайнер лукаво глядел на нас, поблескивая стеклышками очков, потом снял их и протер краешком своей мантии. Уж не знаю, стали ли они от этого чище. Протерев очки, Глюк водрузил их на место, удовлетворенно потер руки и повернулся ко мне.
— Итак, Ифан Петрофичч,
— Ихь ферштее этвас дойч (я немного понимаю по-немецки), успокоил я его.
— Зато я не ферштее, укоризненно сказал Леший.
— Та уш, лучше будем гофорить по-русски.
Люк в потолке все это время был открыт, но мы начисто про него забыли, как вдруг на плечо Лешему опустился влетевший через него Дятел.
— Хорошо сидим? И без меня… — с легкой обидой в голосе сказал он.
— Прости, пошалуйста, — отозвался Хайнер, — но у них тут не было фесело, пока я не пришел.
— Я только объяснил Ивану Петровичу ситуацию. Он согласился для нас поработать.
— А документацию по вашей технике мне так до сих пор и не дали. Леший было за ней полез, да Глюк на нас свалился.
— Ага! Он как услышал эту вашу присказку, с тех пор только так и появляется. Благо может сделать люк в любом месте любого потолка. А Леший про его люки всегда забывает, а от них сквозняк, между прочим.
— О, йа, Ежи Сквозняк — отличный парень. Я-таки его сюда из Варшавы перетащу.
— Не увиливай. Все мы из за тебя насморк схватим.
— Фот фсегда он меня, как это… О! Пилит. Прилетит, сядет на плечо и пилит.
— Ну, ну, не плачь. Я ж по дружбе. Ты ведь прекрасно знаешь, что на тебя невозможно сердиться. И пользуешься. Ну, ладно. Замнем для ясности. Ивана уже поселили?
— Вроде бы да, но я там еще не был. Леший сказал, ты покажешь.
— Покажу, покажу. Вот еще что: Ивану сейчас, пожалуй, мандаринов маловато будет!
Тут я и сам это ощутил. Да уж, Дятел был более, чем прав.
Леший смущенно засопел и уставился в угол.
— Кайне проблеме! — воскликнул Глюк и полез в свой портфель. — IV-
Из портфеля была извлечена пара лакированных туфель, в которых неторопливо материализовался официант, склонившийся перед Хайнером с вежливым: "Битте?" Последовал диалог на немецком языке в таком бешеном темпе, что я улавливал только отдельные слова. Я вообще немецкий знаю неважно. Как я понял, Хайнер делал заказ, причем какой-то вычурный. Наконец официант кивнул, сказал: "Яволь, айн момент, битте," и удалился за дверь землянки, как будто за ней находилась раздаточная ресторана. Ни интерьер, ни мебель, ни внешний вид клиентов (это включая Лешего и Дятла!), казалось, его нисколько не смутили.
— Это что, какая-нибудь новая вариация на тему скатертисамобранки? — спросил я Глюка. Тот кивнул с довольным видом:
— Йа, а дизайн — мой, натюрлихь!
— Здорово. А он чаевых не требует?
— Никогда!
Официант вернулся с посудой, быстро
Я спросил Лешего:
— Послушайте, у вас тут что, весь наш фольклор реализован в буквальном понимании?
— А я иначе вопрос поставлю: откуда берутся идеи для вашего фольклора? И хорошо, что мы для вас — всего лишь фольклорные персонажи, а то ведь житья не дадите.
— Но сколько вы сможете так продержаться?
— Там видно будет. Пока держимся, а там, глядишь, вы станете мудрее, избавитесь от этого неугомонного стремления все переделать, здесь и сейчас, под свое неосведомленное понимание того, что лучше, тогда можно будет уже не скрываться. Да это уже происходит. Фраза из той части вашего фольклора, которая не навеяна нами: процесс пошел.
— А люди здесь? Они движутся в этом направлении?
— Здесь не так много людей, не причисляющих себя к лесному народу. Но и для них мы — часть привычной обстановки.
— И довольно интересная часть! — вставил Дятел.
— Если бы было фосмошно потомство от смешанных браков, люди и лесной народ давно уже слились пы в единое целое, — добавил Хайнер.
— Кстати, Хайнер, отчего ты здесь не женишься? — спросил Дятел насмешливо, — вон у нас невеста на выданье, у болота живет.
— Это он Бабу-Ягу имеет в виду, — шепнул мне Леший, еле удерживаясь, чтобы не фыркнуть, — Один — ноль.
— Нет уш, фы простите, она — девушка не в моем вкусе. Вот если бы ты был девушкой, я бы на тебе женился, пили тогда на здоровье.
— Один — один, боевая ничья! — объявил Леший.
— Ладно, доедайте, и отведем Ивана домой. А то уже стемнеет скоро, — подытожил Дятел.
Вновь появился официант, убрал пустые тарелки, (может быть, он грузил их на верблюда?) присев у двери, переобулся в принесенные с собой кирзовые сапоги, отдал туфли Хайнеру, который убрал их обратно в портфель, и ушел. Послышался удаляющийся топот верблюжьих ног.
Леший вручил мне стопку книг.
— Литература и документация, которую ты просил.
Все вместе на глаз тянуло килограмм на тридцать, перспектива переть их голыми руками по лесу в сумерках меня почему-то не очень обрадовала. Вновь выручил Глюк. На этот раз его портфель исторг из себя небольшой коврик, обыкновенную сетчатую авоську и собачий ошейник с поводком. Коврик оказался уменьшенной разновидностью ковра-самолета. На него уложили книги, сверху надели авоську, пропустили через ручки ошейник и пристегнули поводок, за который мы тянули всю эту парившую у нас над головой конструкцию за собой, как воздушный шарик — за ниточку. Впрочем, особой нужды в этих ухищрениях даже и не было, ибо провожать меня тронулись всей толпой.