Литконкурс Тенета-98
Шрифт:
Они уплыли и оставили меня одного. Теперь стало еще хуже. Закрыл глаза и стал считать до десяти. Раз, два, три… Эй, Экш, наливай! Четыре, пять… Да ты тут самый трезвый!.. шесть, семь, восемь… Смотри не проблюйся! Смотри! Ты слышишь меня? Ты! Рой голосов в голове взорвал мое терпение. Я встал и подошел к стеклянной балконной двери. Несколько кирпичных домов и густой туман. Такой густой, что не видно телебашню, которая совсем рядом. Только тень. Может быть просто рябит в глазах. Покурить бы сейчас.
Звонок
— Да, сегодня с бычками ну просто облом. Едва отыскали два. Зато королевских. Экш, курить будешь?
— Буду.
— Я оставлю тебе добить.
— Окей.
Он открывает дверь и выходит на балкон. В его руке полураздавленный окурок, на котором явно проступают протекторы чей-то подошвы. Прикуривает и сладко затягивается, словно это "PALL MALL".
— А что, лучше ни чего не было?
— Иди и поищи. Эти то за радость.
— Тогда я не курю.
— Тебя ни кто не заставляет. Нам больше достанется, — Это Митя. Уже тянет своего уродца, так, что дым чуть ли не из ушей. Я стою и смотрю на них, как дурак. Потом подхожу к дивану и опять ложусь
— Смотри не помри, — с балкона.
— Иди к черту!
В комнату возвращаются Катя с Милой. Всего нас в квартире пятеро. Остальные ушли. Уехали. Расползлись. Растаяли, как краски под сильным дождем. Остался только грифель карандаша. И тот скоро кончится. Чем буду дальше рисовать?..
— Андрюша прикрой дверь, а то холодно.
— Да ладно тебе! Смотри. Видишь, какая Москва кругом. Ленивая…
Мила подходит к окну.
— Действительно! Ленивая… как не выспавшийся ребенок, под пушистым одеялом… он не хочет из под него вылезать.
— Ты меня понимаешь. Люблю такую Москву. Так бы вот сидел здесь, на балконе, и, не отрываясь, смотрел бы на город.
Я лежу и смотрю на них. Вот так! Все просто! Ленивая Москва… Сказал легко. Случайно. Между прочим. Запросто. Не надо напрягаться, переживать, вынашивать, как ребенка, мысль, а потом в муках рождать. Не надо. Достаточно вот так просто кинуть пару слов… Вот она — самородная красота. Наивысшей пробы… Я так не могу.
Раз, два, три… Эй! Эй, ты! Ты! ТЫ!
Надо меньше пить.
Надо меньше пить.
Надо меньше пить.
— Знаешь, она еще спит. Ее не разбудили, — Андрюша.
— Забыли разбудить, — Мила.
— Да, забыли, — Андрюша бросает докуренную сигарету и входит в комнату. За ним молчаливый Митя.
Катя убирает со стола.
— Погоди, я тебе помогу, — Мила подходит к ней.
— Вы чего это? — хитрость. Хитрость — вот что в глазах Андрюши частый гость.
— Со стола убираем. Сейчас посуду мыть будем.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем посуду мыть? Все
— Как это?
— А мы, по-твоему, водку не закусываем что ли?
— Андрей, хватит! Нам уже пора собираться. Скоро Катины родители вернуться. Ты что, не понимаешь? — Мила делает вид, что обижена.
— Ну и что? Разве мы им не нальем? — и начинает ржать, широко раскрывая рот и харкаясь утробным «га-га-га». Вторыми голосами ему помогаем мы с Митькой.
— Дураки! Ну ей богу, дураки!
— Дураки — не дураки, а после стакана закусываем.
— Ну хватит уж! Подурачились и будет, — теперь Мила действительно обижена.
— Да не обращай ты на них внимание, — успокаивает ее Катя. — Пусть дурачатся.
Убирают со стола.
Андрюша чувствует, что проиграл. Это его не расстраивает. Он хватает полупустой пузырь «Русской», взбалтывает и с возгласом: "… и вновь продолжается бой!" залпом выпивает до дна.
Я отворачиваюсь к стене и рыгаю, чтобы сдержать позывы желудка. Ну и здоровье! Луженая глотка!
"Эй, вставая мужик! Пропивает, что есть!" — завопил из динамика солист "Сектора газа". Андрюша включил магнитофон.
— Эй, братва! Все за стол! Бухать будем! — хватает стул и садится к недопитой бутылке «Лимонной».
— Кури-бухай! — рядом садится Митька и тянется за стаканом.
— Экш! А ты что? Мама не разрешает?
— Здоровье.
— Ну и мудак! — резюмирует Митек.
Я встаю и иду на кухню. Второй "и-вновь-продолжаетсябой!" я уже не выдержу…
Сижу. Пью воду из стакана. Приходят девчонки с посудой. Начинают мыть.
— Кать! Ну ты хотела рассказать, что случилось, пока мы с Экшем на кухне сидели вчера.
— А, ну да! Представляешь, они выпили с Вовиком еще поллитра на троих и начали играть в мушкетеров.
— В мушкетеров?
— Ну да. Только на ножах. Чуть не порезали друг другу руки! Слава богу, послушали меня и остановились…
— Не упоминай имя господина своего небесного в суету земной, — вставил я. Вылетело случайно. Взбрехнул, как старая собака.
— Что?
— Да не обращай ты на него внимание. Дурачится, — Мила одарила меня взглядом, как королева своего фаворита. — А дальше что?
— А потом пошли на балкон… Смеху то было!.. Двумя этажами ниже стала лаять собака с балкона. Так они, дураки, весь сервелат ей перекидали. Ладно бы собака все съела, так больше половины теперь в цветниках лежат. Представляешь себе, какаянибудь бабуля выходит полить свои цветочки или лук, а там зеленые кусочки копченной колбасы.
Обе засмеялись. Одновременно. Как будто репетировали. Если бы у меня остались силы для смеха, я заржал бы на предложение раньше — шутки не объясняют.
* * *