Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.
Шрифт:
Наличность кормлений в русских княжествах можно, по-видимому, установить для XIII в. упоминанием древнейших грамот о боярских данях и специально для Галицкого княжества свидетельством летописи о том, как князья раздают боярам города и села, «дают» им «волости», причем стоит отметить слова Даниила Романовича: «Черниговских бояр не велел ти, Доброславе, приимати, но дати волости галичским», — слова, которые так естественно сопоставить с позднейшей тенденцией привилеев местные должности-держания давать лишь местным уроженцам, подобно тому как и в Новгороде князья обязывались держать волости мужами новгородскими.
В борьбе Даниила со своевольным галицким боярством отмечу и другую черту: протест князя против раздачи волостей
Тем не менее решаюсь продолжать так: замкнувшись по мере развития удельных дроблений древнего Киевского государства в местные земские мирки, боярство земель русских держит в руках своих местное управление, сохраняя его организацию и в пору бескняжия, а при наличности местного князя оно его окружает как неизбежный и необходимый орган его управления, составляя вокруг него тем более влиятельную и сплоченную думу, чем эфемернее и неустойчивее делается положение княжеской власти во главе крупных территорий-земель.
И, подобно тому как мы видим великого князя литовского окруженным радой, так местные князья выступают в документах, окруженные своим боярством. При заключении Кревской унии Дмитрий Корибут, князь Новгород-северский, дает грамоту Ягайле на верность королю и короне Польской, а бояре северские дают через два года (1388 г.) поручную грамоту за него. Тут видим несколько князей, двух воевод и других бояр. Они утверждают, что князь Корибут обещал Ягайле верность по их «доброй раде», и обещают ту же верность за князя и за себя, притом они подобно литовским панам городельского и раньше виленского актов говорят и от имени «молчавших земян», а сами себя именуют «всем поспольством боярами», их добрая рада есть «наше всего поспольства бояр примовление» {68} .
Полагаю, что текст этот весьма многозначителен и бросает надлежащий свет на значение слов «tota universitas», о которой говорит виленский акт (1401 г.). Бояре берут на себя обязательство за грады и земли и за «молчавших земян». Значит ли это, что «грады, земли и земяне» в какой-либо форме высказали свое мнение? Отнюдь нет.
Уже в XIII в. боярство южной Руси говорит и действует именем «всей земли». Так и тут. Северские бояре воплощают в себе все земское поспольство. Они — местная владетельная сила, состоящая из местных служилых князей, воевод, перед нами «представители местной аристократии и администрации» (Довнар-Запольский), но не как два, а как единый социально политический элемент жизни земли — боярство. Его родовой строй выступает в данной грамоте совсем так же, как родовой строй литовского панства в виленском акте: одни записаны с сыновьями, другие «с братом», «со всей братьей». Это — XIV век.
Так, замечает Довнар-Запольский, уже в период сложения государства наблюдаем среди боярства «признаки особой сословной организации» и стремление его «занять преобладающую роль». И далее: «боярство, очевидно, составляет тесно сплоченный класс, объединяемый общностью интересов, близостью к власти и участием в ней», основанном на старой традиции {69} .
И долго остается устойчивым традиционное значение города как центра земли. В XIV—XV вв. города сравнительно немного сделали успехов в приобретении новых черт специфического центра жизни городского общества. Когда мы читаем, например, переписку между Полоцком и рижанами, перед нами полочане — бояре и milites [79] .
79
воины; «Русско-ливонские акты», стр. 119.
Лишь на втором плане и в наиболее крупных центрах выступают мещане со все нарастающей примесью торгово-промышленного люда немецкой крови, вроде тех виленских мещан, которые сыграли видную роль в возвращении Ягайлу власти в Вильне после его поражения Кейстутом или купцов Владимира-Волынского, о которых говорит и Галицкая летопись еще в XIII в. («местичи русци и немци») и грамота 1324 г. от имени «consilium et universitatis civitatis Lodimiriensis» [80] .
Городская область — земля-княжение старой Руси — лишь постепенно преобразовывается, меняя внутреннее свое строение. Еще и в недрах Литовско-Русского государства боярство и земянство рисуются сконцентрированными в городе, связаны с ним больше, чем позднее.
80
ПСРЛ, т. II, стр. 905. «Советников и всех людей Владимирской городской общины».
Мало того, если в Галицкой земле, да и на Волыни, еще до перехода их под власть польскую и литовскую замирают и сходят на нет следы старых вечевых порядков, то нельзя того же сказать о других землях западной Руси — Полоцкой, Витебской, Смоленской. Имеем определенные свидетельства о вече в Смоленске, Полоцке в XV в.
В летописи (Супрасльском списке) читаем о событиях 1440 г.: воевода Смоленский, пан Андрей Сакович, стал приводить к целованию смольнян в том, что им признать того князя, какого князя паны и вся земля литовская посадят на великом княжении, и не отступать от Литовской земли, а пока держать его, пана Саковича, воеводой.
«И владыка смоленский Семион и князи и бояре и местичи и черные люди целовали на всем том», но потом «здумаша смольняне черные люди-кузнецы, кожемяки, перешевники, мясники, котельники пана Андрея согнати силою с города, а целование переступили» и, вооружившись, «зазвонили в колокол». Пан же Андрей «почал ся радити со бояры смоленскими» и по их совету пошел с ними и своими дворянами против восставших и хотя обратил их в бегство, но должен был с женой и боярами бежать из Смоленска, в котором разыгрался «мятеж велик».
А смольняне, изымав маршалка смоленского Петрыкея, утопили его в реке, себе же воеводой призвали князя Андрея Дмитриевича дорогобужского (из тверских). И когда великокняжеский престол занял Казимир, а бояре смоленские попытались вернуться из Литвы в Смоленск, то
«черные люди пустиша их у город, они же разъехались по своим селом и затым бысть брань велика межи бояр и черных людей. И бояся бояр, черные люди призваша к собе осподарем князя Юрия Лигвеневича; и посла князь Юрьи поимати бояр, и поимаша бояр и поковаша их, именье их подаваше (Юрий) бояром своим».
Кончилась смута приходом литовского войска и суровой расправой. Картинка, живьем дошедшая в XV в. из «киевских» времен {70} .
Понятно, что эти вечевые силы представлялись литовской власти недопустимым бунтарством. И в грамоте полочанам {71} Казимир предписывает полоцким боярам, мещанам, городским дворянам и всему «поспольству», чтобы «в згоде межи собою были, а дела наши городские вси згодою посполу справляли по давному, а сымались бы вси посполу на том месте, где перед тым сыймывались здавна, а без бояр — мещаном и дворяном городским и черни соймов не надобе чинити».