Литума в Андах
Шрифт:
Они взяли такси. Томас назвал адрес в районе Бренья, наклонился к Мерседес и прошептал ей на ухо:
– А может, ты хочешь отделаться от меня?
– Я хочу кое-что сказать тебе, пусть все будет ясно между нами. – Она говорила вполголоса, чтобы не услышал таксист. – Что было, то было, ладно? Но я всегда хотела быть независимой. Поэтому не обманывай себя. Я вовсе не собираюсь стать подружкой полицейского.
– Бывшего полицейского, – поправил ее юноша.
– Мы можем остаться вместе, пока не выпутаемся из этой истории. О'кей, Карреньито?
– Как только начинаю
– У меня тоже все напрягается, господин капрал, но по другой причине. Я как раз сейчас вспоминаю, какими приключениями начался наш медовый месяц.
Когда они уже ехали по проспекту Арика в Бренье, зажглись неяркие уличные фонари. Таксист обогнул колледж Ла-Салье, проехал узкой улочкой и начал было подруливать к дому, но Карреньо вдруг изменил свой план.
– Езжайте дальше. Я передумал. Едем в Барриос Альтос.
Мерседес с удивлением взглянула на Карреньо и увидела в его руке револьвер.
– В Перу хозяйничает дьявол, повсюду какое-то помрачение умов, а у тебя в голове только твоя пьюранка. Правду говорят, Томасито: нет большего эгоиста, чем бабник.
– Там под фонарем, прямо против дома, торчал какой-то тип, – пояснил ей парень. – Он мне не понравился. Конечно, у страха глаза велики, но лучше не рисковать.
В Барриос Альтос он остановил такси у дома престарелых, подождал, пока машина скроется из виду, взял Мерседес под руку. Они прошли два квартала и остановились у невзрачного трехэтажного дома. Все окна и двери первого этажа были забраны решетками. Дверь открыли сразу же. Женщина в халате и тапочках, с повязанной косынкой головой неприветливо смотрела на них.
– Значит, у тебя опять неприятности, раз ты появился здесь, – сказала она Карреньо вместо приветствия. – Сто лет не показывался.
– Что правда, то правда, тетя Алисия, дела идут не слишком хорошо, – признался Карреньо, целуя женщину в лоб. – Комната, которую ты сдаешь с пансионом, сейчас свободна?
Женщина оглядела Мерседес с головы до ног и неохотно кивнула.
– Можешь сдать мне ее на несколько дней, тетя Алисия?
Она посторонилась, пропуская их в дом.
– Как раз вчера освободилась.
– Добрый вечер, – тихо сказала Мерседес, проходя мимо нее. Женщина в ответ только хмыкнула.
Она провела их по длинному, увешанному фотографиями коридору, открыла дверь, щелкнула выключателем. Лампочка осветила комнату, в которой стояли только кровать под розовым покрывалом и сундук, занимавший добрую половину пространства. Еще было деревянное распятие в изголовьи кровати и маленькое окошко без занавески.
– Ужин я сегодня не готовила, а идти покупать
– Я заплачу за двоих, – согласился Томас. – Что справедливо, то справедливо.
Женщина кивнула и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
– А что касается твоей невинности, похоже, ты рассказываешь мне сказки, – заметила Мерседес. – Ты ведь водил сюда женщин, правда? Эта злюка нисколько не удивилась, когда увидела меня.
– Ого, да ты никак ревнуешь? – присвистнул он.
– Ревную?
– Я знаю, что нет, – улыбнулся Карреньо. – Я просто пошутил, увидев твое испуганное лицо. Я никогда никого сюда не приводил. А Алисия мне вовсе не тетка. Здесь ее все так зовут. Одно время я жил в этом квартале. Давай-ка умоемся и пойдем поищем, где можно поесть.
– Так, стало быть, если послушать эту жабу, получается, что умные люди – дети от брата и сестры или от отца и дочери. – Литуму заклинило на этой идее. – Здесь, в Наккосе, я слышу такие вещи, которые никогда не слышал в Пьюре. Сам-то Дионисио наверняка плод кровосмесительной связи. Не знаю, почему он и его ведьма так меня интересуют. Наверное, потому, что именно они здесь всем заправляют. Мы с тобой даже представить себе всего не можем. Сколько я ни пытался разузнать что-нибудь у пеонов, у шахтеров и даже у индейцев-общинников, все будто язык проглотили. А если что и скажут, я не уверен, что меня не водят за нос. Знаешь, что говорил мне один трамвайщик из Уанкайо? Что у Дионисио есть прозвище на кечуа…
– Пожиратель сырого мяса, – перебил его помощник. – А еще, господин капрал, вы мне сейчас расскажете, что его мать ударило молнией. Угадал?
– Это всё важные вещи, – назидательно изрек Литума. – Они помогут лучше понять его менталитет.
Мерседес сидела на кровати и жалостливо – так понял ее взгляд Карреньо – смотрела на него.
– Не хочу тебя обманывать, – повторила она мягко, стараясь не обидеть. – Я не чувствую к тебе того, что ты чувствуешь ко мне. Ведь лучше, чтобы я тебе об этом сказала, правда? Я не собираюсь жить с тобой, не хочу быть твоей женщиной. Пойми же наконец. Я с тобой только до тех пор, пока мы не выпутаемся из этой истории.
– Мы уже столько времени вместе, ты вполне могла бы полюбить меня, – сказал он срывающимся голосом и погладил ее по волосам. – А кроме того, ты не можешь оставить меня, даже если бы захотела. Кто, кроме меня, вытащит тебя из этого дела? А точнее сказать, кто, кроме моего крестного, может нас спасти?
Они умылись в крохотной туалетной комнате, похожей на игрушечную, и вышли из дома. Карреньо твердым шагом повел Мерседес по улицам мимо подростков, стоявших кучками у перекрестков с дымящимися сигаретами в руках, в шумную забегаловку, разгороженную засаленными ширмами на клетушки-кабинетики. В ней пахло жареным мясом, над столиками плавал дым, из включенного на всю мощь радио гремел рок. Они сели у двери, Карреньо заказал несколько блюд и холодного пива для себя. Сквозь музыку до них доносились ругательства, кто-то отбивал ритм на ящике.