Ливанская трясина
Шрифт:
Шараби вспоминает:
— Душевные и интеллигентные люди Бегин и его супруга Ализа относились к нам тепло и уважительно, заботились, например, чтобы галстук всегда соответствовал костюму, угощали традиционными блюдами. Но спустя год, я понял, что хочу большего, нежели быть просто телохранителем и обратился с соответствующей просьбой к своим руководителям. Просьба моя нашла понимание у начальства. Я получил направление на подготовку координаторов-следователей на базовом курсе ШАБАКа. В нашем семейном доме никто не говорил на арабском, а мне на курсах приходилось с утра до ночи читать и говорить на этом языке.
Шараби в совершенстве овладел палестинско-иерусалимским диалектом арабского разговорного языка.
После первого этапа учебы Шараби продолжил специализацию на курсе целевых разведчиков и присоединился к группе опытных координаторов ШАБАКа на территориях, которые с 1967 были разделены на секторы — Иудея и Самария, прибрежная полоса Газы, Синайский полуостров. Координаторы превратились в глаза и уши израильской службы безопасности. Они были досконально проинформированы обо всем происходящем в каждом секторе. По их усмотрению выдавались разрешения на экспорт и импорт товаров, они решали, могут ли студенты отправляться на учебу за пределы территорий.
— Должность координатора ШАБАКаа одна из самых ответственных в разведке, — снова вспоминает Шараби. — Двадцатипятилетний парень, начинающий с нуля, должен найти и привлечь к сотрудничеству агентов и связников, следить за их деятельностью. Работаешь до изнеможения, почти не бываешь дома. Даже на церемонию обрезания своего первенца я явился с опозданием… Координатор влияет на судьбы людей — убедить человека совершать поступки вопреки его религиозной принадлежности и вероисповеданию, сделать его сообщником, несмотря на другое мировоззрение, нелегко и непросто. Это могут сделать только сильные и влиятельные люди, заслужившие авторитет и доверие. Приходится налаживать доверительные отношения, иной раз даже на какие-то уступки идти, в бытовых вопросах помогать.
Оперативную деятельность Шараби начал в Синае в 1981 году, в разгар израильско-египетских мирных переговоров и накануне передачи Египту Синайского полуострова. Наиболее важными в тот период стали усилия ШАБАКа по предотвращению контрабанды оружия в Газу. Впоследствии он работал в Газе, в Ливане, в последующие годы активно действовал в бедуинском секторе.
После бедуинской эпопеи снова вернулся в Газу и прослужил там более десяти лет, поднявшись с должности окружного координатора до заместителя руководителя округа. В 1988 году он работает в лагере палестинских беженцев.
— Началась первая интифада, которую спровоцировала гибель палестинских рабочих в дорожно-транспортном происшествии при возвращении из Израиля на территории, — рассказывает Шалом Шараби. — Брожение и недовольство на палестинской улице было очевидным, но мы не предполагали, что сопротивление достигнет таких грандиозных масштабов и распространится также на Иудею и Самарию. В тот период я впервые встретился с лидером ХАМАСа шейхом Ахмедом Ясином, отбывающим срок заключения в израильской тюрьме. Ненависть, с которой шейх на меня смотрел, произвела на меня неизгладимое впечатление. Передо мной был немолодой человек в инвалидной коляске, с резким голосом, не оставляющим сомнения в его умении увлечь за собой массы. В искренность Ясина я никогда не верил. В условиях, которые он предложил, не было даже упоминания о изменениях в идеологической программе ХАМАСа. Не было никаких гарантий, что временное затишье, котрое предлагал шейх, не превратится в кровопролитную войну.
— Мне часто задавали вопрос, была ли оправданной последующая ликвидация Ясина. Думаю, что да. После его ликвидации лидеры ХАМАСа согласились на прекращение огня и приступили к реорганизации, не изменив, правда, ни одного пункта в своей идеологической
— Сотрудники разведывательного отдела ШАБАКа должны уметь правильно оценивать возможности и делать правильные выводы, — считает Шараби. — Помню встречу некоего высокопоставленного израильского офицера из руководства военного южного округа с палестинцами, во время которой они жаловались на трудности и проблемы, просили помощи. Офицер поверил палестинцам и тогда в беседу вмешался сотрудник ШАБАКа, разбирающийся в ситуации не по наслышке. В ответ на заданные им конкретные вопросы палестинцы начали увиливать от прямых ответов, заикаться, не могли скрыть растерянности.
— Поверьте, мы делаем все возможное в пользу своей страны: предотвращаем кровопролитие, создаем удобные условия для переговоров. В ситуации, когда взрываются автобусы, никто из политиков не решится на переговоры о мире. Точечные ликвидации лучше всего убеждают палестинцев, те начинают соображать, что при помощи террора политических успехов добиться нельзя, — утверждает Шалом Шараби.
…А мне припомнился 1996 год. Тогдашнему премьер-министру Израиля Биньямину Нетаниягу, чуть ли не как приватному адресату, пришло письмо от Ясера Арафата. Арафат писал, что в течение ближайших шести месяцев текст палестинской Хартии будет значительно изменен и израильское правительство, а господин премьер-министр Нетаниягу в первую очередь, должны понимать, что это исключительный политический акт, который в корне изменит взаимоотношение Израиля и Палестинской автономии. Но, как полагал Арафат, и Израиль сейчас должен сделать решительные шаги для позитивных перемен, не дожидаясь тех самых шести месяцев, когда текст Хартии будет изменен, поскольку, можно считать, это уже акт свершившийся.
Не лишним будет, наверное, напомнить, что палестинская Хартия на протяжении всего времени с момента ее принятия была одним из серьезнейших камней преткновения во взаимоотношениях Израиля с палестинцами. Израиль говорил о том, что невозможно вести полномасштабные переговоры с организацией, избравшей курс на полное уничтожение израильского государства и всех евреев. В те годы палестинская Хартия, а в автономии и стар и млад с гордостью говорили, что сей документ по сути — Конституция палестинцев, ровно наполовину всего своего текста действительно состояла из пунктов, призывающих к уничтожению Израиля, как государства, а равно и всех евреев. И вдруг такое письмо израильскому премьеру от палестинского лидера…
Рассказывали, что, получив сие послание, Нетаниягу поначалу даже несколько растерялся, хотя к людям слабохарактерным его никто не относил. Но было отчего. Письмо, как я уже подчеркнул, пришло по отнюдь не официальным каналам, хотя заявление было сделано вполне официальное и названы конкретные сроки исполнения. Кое-кто из советников израильского премьера даже высказывал мысль, что соратники Арафат могут не знать ни то что о письме и его содержании, но и о самой вероятности изменений текста Хартии — это было вполне в духе «раиса», как называли Арафата в автономии. Аккредитованные при израильском парламенте журналисты, разумеется, о письме узнали, но большого ажиотажа оно не вызвало, так как никто к этому серьезно не отнесся.