Ливень
Шрифт:
— Твоя очередь, Солли.
Мальчик посмотрел на рассыпанные костяшки. Потом он протянул руку и поставил одну из них на ребро.
Элла знала, что ее сын отреагировал не на свое имя и не на приглашение к игре, а на собственную внутреннюю потребность выстроить домино в идеально ровную линию. В свое время именно эта приверженность к порядку подсказала ей, что с ребенком что-то не так. Другие-то дети вечно бросали игрушки где попало…
— Он не всегда был таким.
Рейнуотер перевел взгляд на Эллу.
— Солли был абсолютно нормальным
Внезапно Элла поняла, что все это время комкала свой фартук. Она заставила себя разжать руки и разгладить смятую ткань.
— Но в два года, когда другие дети словно бы начинают постигать свою индивидуальность, Солли как бы… закрылся. Он перестал реагировать на наши попытки поиграть с ним. Стоило ему сфокусировать на чем-нибудь внимание, и он мог сидеть так часами. Когда мы пытались отвлечь его, он выходил из себя и плакал. Интерес к тому, что происходило вокруг, у него пропадал с каждым днем, зато участились припадки гнева. Солли стал раскачиваться и бить себя по щекам. Какое-то время я еще могла удерживать его внимание, но… Но с каждым днем мой славный, умный ребенок уходил от меня все дальше. — Элла перевела взгляд на Солли, который продолжал выстраивать костяшки домино. — И наконец он исчез окончательно. — Она нервно встряхнула головой. — Мне так и не удалось вернуть его.
Все это время Дэвид Рейнуотер слушал, не шевелясь. Когда Элла закончила свою горькую исповедь, он перевел взгляд на Солли.
— Мерди считает, что мальчика нужно поместить в специальное учреждение.
Молодая женщина уже пожалела о том, что была столь откровенна.
— Вы хотите сказать, что обсуждали с доктором Кинкэйдом моего ребенка?
— Я спрашивал у него, чем может объясняться состояние Солли.
— Для чего?
— Для чего спрашивал? Просто хотел понять.
— Мистер Рейнуотер, ваше любопытство…
— Дело не в любопытстве. Просто я беспокоюсь…
— С какой стати вам беспокоиться из-за мальчика, о котором месяц назад вы еще ничего не знали?
— Хотя бы с такой, что в первый день нашего знакомства он опрокинул на себя горячий крахмал.
Конечно, это был повод для беспокойства. Тут возразить нечего. И все же Элла посчитала Интерес чужого человека к своему сыну оскорбительным. Каким бы вежливым ни был ее постоялец, он не лучше тех, кто относится к ее мальчику с нескрываемой насмешкой. Просто он слишком хорошо воспитан, чтобы смеяться над ним в открытую.
— Если вы хотели
— Я чувствовал, что вам это не понравится.
Спокойный, рассудительный тон Дэвид лишь подчеркивал раздражение, которое сквозило в голосе Эллы. Интересно, они с доктором говорили только о Солли или о ней тоже? Сама мысль об этом привела молодую женщину в ярость. Элла почувствовала, как краска гнева поднимается вверх по шее и заливает ее лицо.
Словно прочитав эти мысли, Рейнуотер быстро добавил:
— Мы вовсе не сплетничали, миссис Баррон. Мне просто хотелось узнать мнение Мерди, как врача.
— А он не просил вас повлиять на меня? Уговорить, чтобы я все-таки отдала Солли?
— Не просил.
— Я никогда не соглашусь на то, чтобы моего сына упрятали в лечебницу!
Рейнуотер кивнул — то ли соглашаясь с позицией матери, то ли признавая за ней право действовать так, как она посчитает нужным.
— Мужественное решение.
Это заявление было столь же неопределенным, как и его кивок.
Молодая женщина встала.
— Скоро обед, и у меня еще много работы.
Она подошла к Солли, полная решимости увести его прочь от этого человека, даже если сие вызовет у мальчика очередной приступ ярости.
Однако Дэвид, к величайшему изумлению Эллы, придержал ее за руку.
— Прошу вас, взгляните. Неужели вы ничего не замечаете?
Солли уже выстроил линию из домино и теперь внимательно смотрел на нее. Вот он вытянул палец и осторожно толкнул крайнюю костяшку. Мгновение — и вся змейка, словно свернувшись, уже лежала на полу.
Элла в недоумении смотрела на своего постояльца.
— Ну гляньте же на точки! — он даже слегка повысил голос.
Молодой женщине хватило одной секунды, чтобы понять, что имеет в виду Дэвид. По спине Эллы пробежали мурашки, а сердце бешено заколотилось.
Когда Солли начинал возводить свою линию, костяшки домино лежали на полу лицевой стороной вниз, но мальчик сумел подобрать их так, что все оказалось выстроено, как в законченной партии, — от дубля двойки до двойной шестерки.
Элла в смятении повернулась к Рейнуотеру:
— Как вы смогли научить его этому?
— Никак, — улыбнулся Дэвид. — Солли все сделал сам.
7
— Таких детей называют учеными идиотами.
…На следующий день после столь неожиданного открытия они пришли к доктору Кинкэйду и сейчас сидели у него в кабинете. Накануне вечером Элла и Рейнуотер вновь и вновь проверяли удивительные способности Солли. Мальчик ни разу не ошибся в выборе, хотя костяшки домино лежали перед ним точками вниз и ему приходилось их переворачивать и подбирать.
Утром, сразу после завтрака, Элла отправила Маргарет к доктору с запиской. Она вкратце описала то, что произошло вечером, и поинтересовалась, не могут ли они с Солли прийти сегодня на консультацию.