Лизочкино счастье

Чарская Лидия Алексеевна

С Марианной и Витей пришла их старушка-бабушка, заменявшая им родителей, которые рано оставили их сиротами; к Косте Корелину забежал его брат студент, так как других родственников у него не было. Хохотушку Мими провожала её мама — такая же маленькая и подвижная, как сама Мими. Мама горько всхлипывала, целуя свою девочку, но Мими, несмотря на тяжесть разлуки, все таки сумела рассмешить ее какой-то шаловливой выходкой, и мать и дочь и плакали и смеялись в одно и то же время. К Але Большой пришел отец, служивший актером в одном из петербургских театров, и долго просил девочку быть усердной и прилежной. Мэри никто не провожал: хотя у неё

были и отец и мать, и сестры и братья, но она так всем им надоела своими выходками и тяжелым характером, что никто не пожелал увидеться с нею еще раз на вокзале.

— Очень нужны все эти проводы, — сердито говорила Мэри, разгуливая по платформе под руку с Кэт, которую она, если и не любила, то выносила больше, нежели других детей. — Я и не жду родных. Только бы они догадались прислать лакомств на дорогу, да побольше, — продолжала она и, внезапно увидя появившегося на станции посыльного, с большим пакетом в руках, кинулась к нему, в полной уверенности, что пакет этот прислан ей родными.

— Вы это мне? — чуть ли не вырывая пакет из рук посыльного, закричала она на всю платформу, — да говорите же скорее, мне или нет? Или вы онемели? Я — Мэри Ведрина. Давайте мне скорее мои гостинцы.

— Никак нет, барышня, пакетик не вам-с, — насмешливо улыбнувшись её поспешности, произнес посыльный, — мне велено передать эту посылку маленькой барышне Лизочке Окольцевой.

Лиза, находившаяся поблизости и услышав свое имя, подошла узнать в чем дело.

— Тебе посылка, — крикнула Мэри сердито и, прежде чем кто либо мог остановить ее, швырнула пакет, которым уже успела завладеть, на доски платформы.

Бечевка, плохо сдерживавшая туго набитый сверток, разорвалась, и оттуда покатились апельсины, яблоки, пряники и конфеты по всей платформе.

— На, подбирай свои богатства! — крикнула Мэри, рассмеявшись злым смехом прямо в лицо растерявшейся Лизе. — Очень рада, что эту дрянь придется есть не мне! Я терпеть не могу дешевых лакомств, а ты невзыскательна и скушаешь их в лучшем виде.

— Как тебе не стыдно, Мэри! — вскричали находившиеся тут же поблизости Пика и Ника и бросились подбирать гостинцы с пола. — Пожалуйста, не плачь, Лиза, мы мигом поправим дело, — утешали они девочку.

Но Лиза и не думала плакать, хотя поступок Мэри очень огорчил ее. Она раздумывала, — кто бы мог послать ей все эти вкусные вещи, когда у неё, кроме матери, никого из близких не было на свете, а мама, Лиза знала это прекрасно, не могла послать ей ничего подобного.

Посыльный, видя смущенный вид девочки, сжалился над нею и помог ей разгадать загадку.

— Мне передал этот пакет высокий, очень хорошо одетый барин, — сказал он, — и велел передать вам, если бы вы спросили от кого посылка, что она от генерала — самого скромного из всех генералов в мире.

Как ни грустно было на душе Лизы, но она не могла не улыбнуться этой шутке, поняв, что посылка с лакомствами послана ей её новым знакомцем-доктором, лечившим её маму.

Первый звонок прервал мысли Лизы. Павел Иванович, приехавший немного позднее со своей супругой и Григорием Григорьевичем Томиным, построил детей в пары и под предводительством Люси послал их садиться в вагон. Лиза поместилась по соседству с Марианной в самом дальнем углу купе. Мальчики в обществе г. Сатина и Томина заняли соседнее отделение, за исключением маленького Павлика, который был помещен в одном отделении с матерью.

Вслед за третьим звонком поезд тронулся.

Провожавшие детей родные пошли следом за ним по платформе, махая платками и крича последние напутствия. Лиза невольно подумала в эту минуту, что охотно бы отдала все лакомства, присланные ей добрым доктором, лишь бы только увидеть, хотя на одну минутку, свою милую, дорогую мамочку, оставшуюся теперь совсем одинокой в большом и скучном городе.

ГЛАВА XVII

На новом месте. — Сестры

Дорога от Петербурга до В. показалась всем детям очень долгой и скучной. Анна Петровна Сатина не покидала их ни на минуту, а дети, боявшиеся строгой директорши, всю дорогу говорили шепотом и старались вести себя так, чтобы как можно меньше обращать на себя её внимание. Лиза угощала все маленькое общество своими лакомствами, не забывая предлагать их и Мэри, которая, однако, отталкивала их и несколько раз презрительно заявляла, что она ест только кондитерские торты и конфеты, потому что у неё очень тонкий вкус. За то Павлик, обожавший сладкое, ни разу не отказался от предложенного ему Лизой угощения.

— Это ничего, что Мэри не хочет есть твоих гостинцев, — утешал он по-своему Лизу, — я охотно съем её порцию, только ты не грусти, голубушка Лиза!

Через двое суток дети благополучно приехали в В. Был темный зимний вечер. Фонари горели только на главных улицах, да и то так слабо и тускло, что почти не освещали их. Извозчиков всех разобрали другие пассажиры и приходилось идти пешком. Детей выстроили парами и повели темными улицами, через весь город, на площадь, где находился театр и дом, нанятый господином Сатиным для помещения труппы.

Усталые, иззябшие добрались они, наконец, до своего нового жилья, где их ждали ужин и теплые постели. Проголодавшиеся путешественники жадно накинулись на еду, после чего, еле живые от усталости, разошлись по своим постелям. Девочки разместились в том же порядке, как и в Петербурге, только Павлик, привыкший за все время дороги не разлучаться с Валей, начал хныкать и капризничать, требуя, чтобы его оставили в спальне девочек.

M-lle Люси стала было уговаривать расходившегося ребенка, но раз Павлик что-нибудь решал, изменить его решение уже не было никакой возможности.

Слезы и всхлипывания его мало-помалу перешли в рев, рев в рыданья.

— Боже мой, — зажимая уши, вскричала Аля Большая, разбитая усталостью, — да перестанешь ли ты, Павлик? Ведь опять меня пошлют в аптеку, если ты будешь реветь, а я не знаю, где здесь аптека, да и устала до смерти. Уж сделай милость, не реви.

— Вот несносный мальчишка, — зашипела из своего угла Мэри, — ну, скажи на милость, чего ты ревешь, как зарезанный теленок?

— Зарезанные телята не могут реветь, потому что они не живые, — протянул Павлик, всхлипывая уже через силу, так как ему на самом деле вовсе не хотелось плакать.

Как раз в эту минуту вошла Анна Петровна Сатина посмотреть, как устроились девочки, Лиза, уставшая и измучившаяся не меньше других, завернулась было в одеяло с головкой, чтобы не слышать рева Павлика и храпа мальчиков, доносившегося из соседней комнаты, как вдруг почувствовала, что кто-то легонько трясет ее за плечо. Она быстро вскочила и протерла глаза, начинавшие было сильно слипаться.

— Тсс! Это я, Марианна, — послышалось с соседней кровати, — я хотела напомнить тебе, что завтра ты выступаешь первый раз на сцене. Ты не забыла?