Лодочник и Кама Сутра
Шрифт:
Землеройную машину в свое время – еще при социализме, должно быть – доставили из-за границы. Откуда-то с востока. Ну и паспорт, – а был он толщиной с белый силикатный кирпич, – перевести забыли. Или поленились. Но тот же умник, что про страшную силу человеческого фактора в свое время вспомнил, ответственных лиц успокоил. Мол, все равно читать под землей никто ничего не станет. У нас в стране всегда лишь на собственном опыте учатся. И тут разберутся. Картинок хватает, кнопок не так много. Чай, не центр управления полетом космическими объектами. Машинист, вон, с высшим профильным образование. С него, если что, и спросим. Чем Лодочник не стрелочник? Вон, даже фамилия в рифму…
Родственников рабочим настоятельно порекомендовали в тонкости и детали предстоящей командировки не посвящать. А еще лучше, сочинить коллективную легенду. Мол, всей бригадой отбываем в долгосрочную командировку по обмену опытом. Лучше, за границу. Например, в Корейскую Народно-Демократическую Республику. Почему ж именно туда? Так с этой замечательной страной не знаешь, как связываться. Сотовые телефоны там не в чести, Интернета в свободном доступе нет… Чтоб соблазна не было сболтнуть лишнее. Дело-то еще не закончено. Нечего воздух почем зря сотрясать…
Глава вторая. Петрович и суета
Андрей Лодочник, сидевший за пультом управления локомотивно-проходческого комплекса – так назывался удивительный агрегат, на который не успели перевести инструкцию по эксплуатации, – попал в шестнадцатую бригаду метростроя совершенно случайно. То есть, конечно, не совершенно. Просто случайно. Но сути это не меняет.
Суть же заключается в том, что никаким машинистом Лодочник не был. Никогда.
«Кем же он, в таком случае, был?» – спросит меня самый надоедливый из читателей. И я, чего ж тут стеснятся, отвечу: Лодочник был самозванцем. Не таким знаменитым, как тот же Лжедмитрий или, скажем, Емельян Пугачев в роли убиенного самодержца, а самым обыкновенным, каких в нынешние веселые времена развелось превеликое множество.
Лет пять назад вся его деревня Хлысты – то ли архангельская, то ли вологодская – провожала парня в Петербург, где тот должен был поступить в железнодорожный институт, выучиться водить локомотивы, получить корочки и вернуться на родину с целью устройства быта земляков в виде своего собственного, так сказать, машиниста-перевозчика. Блажь? Отнюдь. Дело в том, что односельчане, все как один, кстати, Лодочники, людьми в округе слыли добрыми, хозяйственными, но малообразованными. Андрейка же выделялся среди них умом недюжинным – в шесть лет читать научился, сельскую школу с серебряной медалью закончил и даже на фортепьяно играл. «Собачий вальс», «кузнечика» и начало полонеза Огинского. Короче, вундеркинд. Ну, кто, как не он, институтские премудрости осилит? А потом вернется и устроится в ближайшее депо машинистом на тепловоз, будет по большим городам за казенный счет ездить и разные полезные вещи на заказ и на радость землякам возить. А то когда еще в их северной глуши универмаг построят, в котором кроме хлеба, консервов, кирзовых сапог и ситцевых халатов что-нибудь на полках появится?
Хитрые, в общем, Андрюшины земляки были. Но и этот, даром что с полонезом Огинского почти управился, оказался не пальцем деланный. Собрал на жизнь в городе до поступления в вуз по сто рублей с каждого из совершеннолетних хлыстовчан (дальше-то ожидаемая стипендия помереть с голоду не даст), сел в поезд – все только его прощальный поцелуй воздушный и видели.
Однако надежд земляков Андрейка Лодочник не оправдал. Вступительный экзамен – ему, как медалисту всего один надо было сдать – провалил сходу. Не удивительно – вокруг столько соблазнов. И дискотеки тебе, и пиво в каждом ларьке по двадцать сортов, и магазинов, каких на родине отродясь не видывали, здесь на каждый квартал по десять штук. А то и по одиннадцать. В общем, сгубили вундеркинда многочисленные искушения. И в институт не поступил, и без денег остался. Что делать? Возвращаться нельзя – свои порешат жестоко, пусть и со слезами на глазах. От жалости. Работать? Тоже вопрос… Пианистов в Питере пруд пруди, а другой специальности-то и нет. Да еще и из общаги выселяют. Как не прошедшего конкурсный отбор.
Но, о, великий случай! Иногда ждешь тебя годами, надеешься непонятно на что. А порой…
В общем, направлялся наш горемыка в сторону вокзала, чтобы в обратный – возможно, в последний, – путь отправиться и на плакат, висевший у входа в какой-то красивый дом, случайно посмотрел. Спервоначалу мимо прошествовал, лишь мельком глянул. Но мгновение спустя словно что-то в голове его сообразительной перещелкнуло. Вернулся. А там… Ба!
«В железнодорожное депо требуются ученики слесарей-ремонтников. Иногородним предоставляется общежитие. Обучение – 6 месяцев. Стипендия…»
Твою деревню! Это же то, что надо!
Андрюша по ступенькам, по ступенькам, и в дверь высокую, дубовую. А там по стрелочкам, на стене красной краской оттрафареченным, в самую мекку слесарного ремесла – в отдел кадров. В кабинет влетел, чуть мужика какого-то при входе не сбил и тут же выпалил:
– А корочки дадите?
– Корочки? – удивленно уставилась на Лодочника полная тетенька в больших очках. – Какие, вам, молодой человек, корочки нужны?
– Ну, так это… Я по объявлению.
– А! – тетенька улыбнулась и, повернув голову к худенькой девушке, сидевшей за соседним столом, проговорила: – Леночка, вот и к нам ученики пошли. А ты переживала. Первым номером будете. Вы, молодой человек, извините за не очень скромный вопрос, в какой вуз экзамены провалили?…
Так и стал Андрюша Лодочник учеником слесаря-ремонтника. Полгода спустя получил востребованную специальность и попал в железнодорожное депо. Деньги, у односельчан занятые, почтовыми переводами в течение полугода выслал. Те не обиделись. Видать, и вправду, добрые. О локомотивах дальнего следования пришлось, правда, забыть.
Но дороги манили, звали в дальние края-путешествия…
За пять лет работы Андрей в технике начал пешеварить – будь здоров! И не только разбираться, но и обращаться с ней научился. Даже электричку водить наловчился. С одним метрошным машинистом подружился, так тот частенько вечерком его к себе в кабину пускал, давал «порулить» составом. От скуки. И рискуя, конечно, собственным местом.
Вот после одного такого «руления» и попался Андрюша на глаза Петровичу, когда тот на своей станции из полупустого вагона выходил, а Лодочник из кабины машиниста выскочил. Встретились глазами, улыбнулись друг другу, как старые знакомцы. Бригадир, ехавший с собрания, на котором ему сообщили о предстоящей… командировке, озабочен был, где ему повара найти и машиниста. Ну и решил быка за рога брать. Как говорится, не отходя от кассы. Подошел к нашему слесарю и спросил в лоб:
– Машинист?
Андрюша, растерявшись от такого напора, кивнул. Петрович инициативу из рук решил не выпускать.
– Квартира есть? – поинтересовался прямо, без намеков.
– Нет, – пробормотал Лодочник, – в общаге живу. А что?
– Хочешь? – гнул линию Кудесников.
– Чего?
– Чего, чего? Квартиру отдельную хочешь?
– Кто ж ее не хочет? – ухмыльнулся Андрей, посмотрев на усатого старика, как на душевнобольного.
– Тогда пойдем, за пивом один вариант обсудим… Да не бойся ты, я не бандит какой. Просто мне машинист срочно требуется. Ну, чего, по кружечке?