Шрифт:
Конечный пункт у всех один,
а вот маршрут – отчасти выбираемый,
отчасти предопределенный – у каждого свой
и меняется в мгновение ока.
Иэн Бэнкс
Глава первая. Страшная сила
– Петрович, она такая… Такая… Ну, Петрович, слышь? Эх, Петрович… Мечта… Будь я проклят, если она не станет моей. Петрович, а Петрович, как ты считаешь, я успею ее…
– Андрюха, ты б заткнулся на пять минут, а? Вишь, губернатор речь толкает. Нам ведь копать, а не ему. Ты слушай, слушай. Дело, между прочим, говорит.
За наспех сколоченной трибуной стоял импозантного вида человек с мегафоном и оглушительно шипел в него таким изысканным сквернословием, что даже воробьи оборачивались, поглядывая в сторону сооружения с немым укором. Телевидения не было. Ох, как-то странно все это…
Перед возвышением толпилось человек десять в кашемировых пальто. Они оратору и аплодировали, заполняя ненужные, как им, должно быть, казалось, паузы. Десятка три мужиков в оранжевых робах и белых касках неловко переминались за спинами штатных подхалимов. Но, судя по выражениям лиц, речь слушали исключительно по необходимости. По-настоящему ловил слова губернатора лишь седоусый, внешне похожий на старого моржа, бригадир шестнадцатой бригады метростроителей. Петрович. Человек грамотный и авторитетный.
Так уж повелось, что по имени Петровича не звали. Кто-то не знал, другие стеснялись. Хотя, чего, спрашивается, стесняться? А имя, между тем, у бригадира было самое что ни на есть замечательное. Даже лирическое отступление сделать хочется, чтоб о нем поведать. Потерпите? Надеюсь.
В общем, жила-была в Ленинграде-городе двадцатых годов двадцатого же столетия простая советская семья нэпманов. Муж да жена – одна сатана. Ютилась сия общественная ячейка в небольшой комнатухе огромной коммунальной квартиры где-то на Петроградской стороне. Трудолюбивый глава семейства всю свою сознательную жизнь работал сапожником. Шил сапоги, ремонтировал башмаки и дамские туфельки, каблуки менял.
Вечерами же, когда двери его мастерской запирались на замок, отправлялся Петр-сапожник восвояси. Сперва, конечно же, ужинал изобильной супругиной стряпней. Потом некоторое время переваривал поглощенное в горизонтальном положении. И, наконец, перебирался к окну, за которым ярко светил уличный фонарь. Это зимой. А летом, как известно, в Ленинграде и так ночи белые. А что? Солидная экономия. Хоть керосину, хоть электричества.
Имел Петр-сапожник одну полезную привычку – увлекался занимательным чтением. Но ведь для каждого эта самая занимательность разная, не правда ли? Кто-то амурные романы поглощает тоннами, другим кровавые приключения подавай, третий увлечен исключительно высокими материями, а именно – поэзией… Наш же подобной чепухой не интересовался. Штудировал под карандаш труды замечательного ученого Циолковского, в смелые идеи которого не только верил безоговорочно, но был натурально влюблен.
Петрова супруга – владелица и единственная работница небольшой домовой кухни – вследствие ли генов, полученных от родителей, или, может, высококалорийной работы своей, женщиной была форм более чем солидных. То ли из-за них – хозяйкиных форм, – то ли от бытового равнодушия, но никто из многочисленных соседей так и не понял, как и с какой-такой стати однажды в комнате сапожника появился третий жилец. Спокойный и симпатичный улыбчивый младенец.
А время-то было историческое. На смену разнузданному нэпу пришла суровая эпоха индустриализации. И каждый мало-мальски патриотичный гражданин молодой советской республики попытался внести посильный вклад в копилку новых моральных ценностей. Кухарка с сапожником – буржуазное отродье (так звали супругов пролетарских корней соседи), как жертвовать теми моральными ценностями, представляли себе с трудом. Однако и они выкрутились. На помощь пришел любимый Петром-сапожником великий ученый. Ага, Циолковский. Нет, ну должна же быть и от пророков практическая польза. Правда?
И ведь никто тогда над новоиспеченными родителями даже не посмеялся. Не рискнул, понимая, что злобно шутить над утвердившейся властью может оказаться занятием опасным.
В общем, так и появился на свет Первопроход. Да, да, не ослышались – Первопроход Петрович Кудесников. В будущем – просто Петрович, необычным именем которого спустя много лет и обзовут шестнадцатую бригаду метростроителей.
«Первопроходчики».
Но вернемся в скверик, где идет мероприятие. Что ж там происходит?
– Петрович! Ну, ты-то как считаешь, а? Не возьмут ее, пока мы тоннель роем? – не унимался Андрей. – Ведь одна такая на весь город, я ж все барахолки на той неделе обошел…
– Ох, и надоел ты мне, Андрюха, со своей курткой. Кому она нужна-то в конце осени? Из-за шмотья, как из-за бабы переживаешь. Купят эту, другую возьмешь. Тоже мне, нашел проблему. Послушал бы лучше губернатора. Перед кем человек распинается?
Импозантный на трибуне выдержал многозначительную паузу, послушал жидкие хлопки соратников, прокашлялся и зашипел в матюгальник с удвоенной силой:
– Так вот, уважаемые метростроители, до юбилея нашего славного города остается чуть более полугода, и мы возлагаем на вас огромные надежды. Такой мегаполис, как наш любимый Санкт-Петербург, без нормально работающей подземки существовать решительно не может. Так что вы уж постарайтесь. Если с заданием в срок управитесь, каждый из вас получит по новой квартире. Обещаю! Лично…
Аплодисменты.
– Сегодня вы опускаетесь под землю на солидный срок. Продовольствия я распорядился доставить на четыре месяца. Хоть и надеюсь, что работа будет выполнена пораньше. Постарайтесь уж… Ну что, с Богом? Город ваш подвиг не забудет. До встречи на площади Мужества, отважные люди!
Губернатор помахал рукой, покинул трибуну и направился к стоявшему поодаль кортежу автомобилей с мигалками.
Кашемировые дружной колонной потопали следом за шефом. Словно опомнившись, заиграл духовой оркестр. Но заиграл плохо, несобранно. Какая-то кладбищенская получилась церемония проводов.
– Да уж… Помирать, так с музыкой, – выдал реплику кто-то из работяг.
Услышали все. Но никто не улыбнулся.
Оранжевые нехотя сдвинулись с натоптанных мест и нестройными колоннами зашагали в сторону зияющей черной дыры, куда коллеги-смежники только-только закончили переносить провиант, материалы и оборудование. Последним кран поставил на платформу синий контейнер. Пятитонник.
– Петрович, а там-то что? – полюбопытствовал Андрей.
Бригадир только ухмыльнулся невесело и тихонько, на самое ухо, прошептал:
– Водка. От губернатора. Только язык под замок, чтобы наше начальство не услышало. Отберут. И своим ненароком не проговорись. Сегодня же выжрут.
– Молчу, молчу.
Минут через пятнадцать, когда бригада была уже под землей, наверху загрохотало, и за сомкнувшимися створками ворот исчезли последние лучи серого бессолнечного света. Зажглись прожектора. Работяги, ожидая распоряжений, собрались вокруг Петровича.