Насекомый

P.P.S. Если у вас будет возможность положите пожалуста

немножко цветов на могилу Элджернона

которая на заднем дворе…

Дэниел Киз

Многоуважаемый читатель,

рукопись, опубликованная ниже, не есть плод моего – человека, указанного на обложке как автор – воображения, хоть и схожа по стилю с собственными произведениями. Дело в том, что, пусть и в незначительной мере, но я все ж таки претендую на соавторство с неизвестным, к глубокому

Не знаю я ни имени настоящего автора необыкновенной истории, ни современного его места жительства, ни, как вы понимаете, его друзей и близких. Фамилии, указанные в повествовании, скорее всего, изменены, адреса тоже, потому что по прибытии из дальней поездки я не раз обращался в справочные службы Санкт-Петербурга, – а основное действие разворачивается именно в этом славном городе, – с целью розыска, на мой взгляд, талантливого, но, безусловно, не поднаторевшего в ремесле, писателя. Несказанно жаль, что так и не получил ни одного вразумительного ответа. Ходил по указанным маршрутам и сам, но тоже, увы, безрезультатно.

Потертая картонная папка с типографской надписью «Дело», до отказа набитая запятнанными пищевой органикой тонкими серыми листами, исписанными мелким неразборчивым почерком, попала ко мне в руки также не совсем обычным образом.

Нынешним летом я ездил на свою малую родину навестить маму с сестрой, которые живут в городе Йошкар-Ола. Там встречался с друзьями детства и приятелями студенческой поры. Один из них, университетских (он очень просил не раскрывать его имени), и отдал мне упомянутую папку. Дело в том, что человек тот уже несколько лет работает санитаром в С-ской психиатрической лечебнице, и, как я полагаю, отчасти вследствие сего фортеля, выкинутого насмешницей Судьбой, сам стал… романтиком? Хорошо, пусть – романтиком. А ведь когда-то с красным дипломом окончил вполне прагматичный факультет классического университета. Известно же, что психика на глубокие переживания не у всех реагирует одинаково. Впрочем, речь сейчас не о приятеле и, тем более, не о его душевных метаниях.

Так вот, бывший отличник, а ныне простой санитар и рассказал мне, что тайно изъял рукопись из тумбочки больного, исчезнувшего накануне в неизвестном направлении. Переполоха в лечебнице, вызванного бегством пациента, удалось избежать. Шум в таких заведениях поднимать не принято. Милиция поставлена в известность, но, как говорит приятель, найти им беглеца все равно не удастся, потому что тот снова принял свой первоначальный облик…

Я отношусь к подобным утверждениям крайне скептически, но… К глубокому сожалению, истории болезни подобных пациентов на руки сторонним людям (впрочем, как и низшему медицинскому персоналу, коим является санитар) не выдаются, поэтому мне приходится лишь гадать, кто мой неведомый и главный соавтор. И чем вызвана его мания. А симптоматика ее, этой самой мании, поверьте уж, будьте так добры, весьма любопытна. В том числе, и с точки зрения на проблему личностного самоутверждения.

Конечно же, не секрет, что многие душевнобольные мнят себя великими фигурами прошлого или значимыми политическими деятелями современности. Бывают случаи, что кто-то из них считает себя инопланетным гуманоидом или животным, но… Но такого, чтобы некто отождествлял свое существо с насекомым (и не просто насекомым, а самым, пожалуй, мерзким и среди людей нелюбимым, а именно – с тараканом), я, честно говоря, не слыхал.

И еще казус.

Рукопись датирована июлем 2007 года, а события, в ней описываемые, якобы произошли в январе 2005-го, если быть точнее – во второй половине месяца. Сами же бумаги оказались у меня в руках в августе 2003-го года. Как более или менее логично объяснить такой феноменальный пошаговый – в два года – обратный отсчет времени, я толком и сам не знаю, потому что с астрофизикой и математикой, честно говоря, дружу не особо крепко.

Кстати, мистика записок не ограничивается лишь датами. Когда я начал их читать в первый раз, мне показалось, что неизвестный автор просто беззлобно издевается над недостатками своих знакомых (а, порой, и над уважаемым читателем), радуется жизни, и вообще, просто от души веселится. Но, решив дойти в расшифровке рукописных каракулей до самого конца, я со временем почувствовал, что передо мной лежит перенесенная на бумагу история гораздо более глубокая, трагичная и «человечная», как выразился бы сам главный герой, нежели банальная быстро забываемая почитушка-развлекаловка.

Пожалуй, все. Единственное, сразу хочу оговориться, что авторский гонорар, который будет мне выплачен в случае издания настоящей рукописи, я поделю пополам и оставлю часть, переведенную в твердую валюту, дожидаться моего искомого ныне соавтора. Сразу предупреждаю – алчных претендентов, которых после выхода повести из типографии возникнет на мою отнюдь не бронированную голову множество, – в сем факте даже ни на секунду не сомневаюсь, – прошу загребущие руки к депозиту не тянуть. Так как истинного автора записок (если он, конечно, человек) я узнаю по одной внешней детали, про которую поведал тот санитар. Ее, эту деталь, по понятным причинам указывать не стану.

Что ж, теперь самое время перейти непосредственно к повествованию. Поверьте, оно весьма небезынтересно и стоит того, чтобы провести с ним пару-другую часов. Это касается не только психоаналитиков, психиатров, а также иных многочисленных ныне развратников ума и прочих любителей покопаться в чужих мозгах, но и рядовых читателей, подуставших от пространных бытовых саг, иронических детективов и пафосно-героических эпопей, но жаждущих, в первую очередь, сильных эмоциональных потрясений.

Сразу прошу прощения за некоторые не вычеркнутые мною браные слова, – их, кстати, не так уж и много, а также не совсем корректные выражения и авторские неологизмы (напр., «апокалиптер», «программизм» и пр.), потому что они лишь помогают раскрыть сущность описываемых событий и характеров. Не более.

С уважением.

События, описанные ниже, произошли со мною во второй половине января два с половиной года тому назад.

Я непременно должен вам, люди, о них поведать. Потому что, как вы говорите, это вопрос жизни и смерти. Моих, естественно. И пусть меня лечат от несуществующего душевного недуга, пусть смеются и издеваются, но я вовсе не лжец. Клянусь светлой памятью Зины Портновой.

На роль какого-нибудь апокалиптера я все равно не претендую и ответственности за мировые порядки нести не собираюсь. Человеческое тело, в которое попал, точнее, облекся волею проказницы Судьбы, для меня слишком велико, чтобы почувствовать всю прелесть жизни. И, как говорил Сократ, нет ничего лучше собственного панциря.