Лодочник и Кама Сутра
Шрифт:
– Андрюш, тормози, – Лодочник настолько увлекся созерцанием процесса, что не сразу понял – Петрович обращается к нему с требованием. – Все. На сегодня хватит.
Андрей, пожав плечами, повернул рычаг. Вокруг мгновенно воцарилась такая тишина, что откуда-то издали, наверное, из вагон-ресторана, послышалась печальная мелодия.
– Ты чего, Петрович? – удивился Лодочник. – Так начали хорошо.
– Хорошо – не то слово. Но на сегодня хватит, – повторил бригадир. – Ты понимаешь, какая штука… Нас же никто не поймет, если мы через неделю на поверхность выберемся. Скажут, что легко прошли. И ни хрена
– А во-вторых?
– А во-вторых, такими темпами метротоннели не строят. Ты погоди, земля – она особа коварная. Ее слушать надо.
– Как это – слушать? – не понял Андрей.
– А так. Слушать. Приборами. Поторопишься, пустит тебе плывуна за спину. Что тогда прикажешь делать? Возвращаться? И каким образом? Так что, брат, давай-ка не будем торопить события. Хорошо?
– Добро, Петрович. Я тебя понял.
– Коль понял, посмотри в своей инструкции, есть ли у этого агрегата другая скорость. Чтоб метров по десять в час, а? Нам спешить некуда. Сиди, разбирайся. Тебя никто никуда не гонит. А я с мужиками сейчас еще разок переговорю. Как-то неспокойно мне…
Петрович поднялся с кресла и, кряхтя, полез из кабины.
Лодочник услышал уже издали:
– Смотри, на ужин не опоздай. Артем сказал, всех к шести ждет.
– Буду, – крикнул вдогонку Андрей и открыл руководство по эксплуатации вновь на первой странице.
Глава четвертая. Контролеры
Мухина с Бляцким в бригаде недолюбливали.
Первого за то, что мелкий пакостник. Ну, есть категория людей – хлебом не корми, дай слегонца нагадить. Вот и Паша из таких. Или оскорбит кого-нибудь походя. Да так, что всем вокруг вроде б смешно, но только не оскорбленному. Или гайку в суп товарищу кинет, не особо заботясь о последствиях. Или… Понятно, в общем. Нечего тему развивать.
Спокойный человек на этакого прыща не то, что обижаться не будет, внимания не обратит. Да вот только много ли их, спокойных, в наше время? На все жизненные пертурбации и так нервов не хватает, а тут еще…
Справедливости ради сказать, Пашка человеком был, в принципе, не особо злым. И даже вполне компанейским. Выпить с ним на пару по сотке после работы сам Бог не запрещал. А что? Всегда или байка веселая найдется под закусочку, или анекдот свежий. Только б не плюнул в стакан. Петрович Мухина пусть уважал не особо, но терпел. К шуткам его – глупым и дурацким – давно привык. Звал – не только за глаза – клоуном. Или шутом гороховым. Понимая при этом, что избавить от бригаду от Павла, конечно, можно, но душу тот истреплет будь здоров. Начнет кляузы строчить, наветы всякие сочинять. Оно кому надо? Впрочем, спец из Мухина очень даже неплохой. Контролер. Такие мелочи порой замечает, на которые и бригадир внимания не обратит. А мелочь мелочи, как известно, рознь. От иной – никакого вреда. Другая же такие последствия за собой потянет, если не исправишь… Ой, о таких вещах лучше молчать в тряпочку. Чтоб не накликать. Не накаркать, в смысле.
Второго контролера, Макса Бляцкого, недолюбливали – вот умора – за компанию. С кем? Да все с тем же Мухиным. Они ж коллеги! В паре работают, как с детства известные поэтические «мы с Тамарой». Что еще? Да, ничего, пожалуй… кроме фамилии. Вот вы сами подумайте – можно в России, где добрая половина афоризмов бьет наотмашь «по матушке», любому – не только нашему – Бляцкому нормально жить?
А, казалось бы, что тут такого необычного? Фамилия как фамилия. Ну, неблагозвучная. Но не всем же в Кудесниковых ходить! Вон, и Пердуновых сколько землю топчут, не особо стесняясь. И Сопливцевых, и Засранко, и прочих представителей «не голубых» кровей… Чем лучше фамилии?
Но тут еще вот какой фокус – все ответственные лица, кому впервые приходилось на Максима разные бумажки заполнять (да хоть ту же зарплатную ведомость взять) – заполняли их дважды. Рука писаря сама тянулась безобидное «ц» на крамольное «дс» поменять. Условный рефлекс прям какой-то, право слово.
Да еще и Мухин всегда рядом. Другие шутки заканчиваются, всплывает излюбленная тема. «Бляцкая». Никакой управы на Пашку нет. Убить бы, да подобные деяния в современной цивилизации уголовно наказуемы. А жаль…
Впрочем, оставаясь вдвоем, Павел с Максимом общались почти без напряга. По-деловому. А как же? Работа есть работа…
Мухина в контрольной лаборатории до сих пор не было. Черт, где его носит? До старта пять минут.
Максим снова обошел все приборы, проверил работу. Нормально все. Фунциклируют.
Пашку, видать, крепко зацепило, коль он так на поваренка разобиделся. Ничего. Поделом. Да где ж этот пройдоха? Пора Петровичу докладываться, а он до сих пор где-то шляется.
Словно в ответ на Максимовы мысли, сзади скрипнула дверь. Явился – не запылился.
– Слышь, Макс, а ты в курсе, что в синем контейнере везут? – нехорошо прищурившись, тихо проговорил Мухин.
– Откуда? Да и – оно мне надо? Ты где пропадаешь? Петрович доклада ждет, – сказал Бляцкий и потянулся к селектору. Нажав кнопку, проговорил в микрофон: – Контроль на связи. Мы на месте. Все приборы работают нормально.
– Вас понял, контроль. Спасибо, – прошипел динамик с интонацией Петровича.
Бляцкий уселся перед приборной панелью и уставился на датчики. В соседнее кресло плюхнулся чересчур перевозбужденный Мухин.
– Макс, там водяра! – вскрикнул он. – Сечешь?!
– Какая еще водяра? Где? – Максим решительно не понимал, о чем речь.
– Да в синем контейнере. На платформе, за рефрижератором. Представляешь, пятитонник водки?!
– Чего… водки?
– Эх, балда! Да оторвись ты от мониторов, дурында! Пятитонник, говорю. Представляешь? Целый контейнер бухла, мама… Мы ж в говно ужремся. – Глаза Мухина сверкнули нехорошим огоньком. – А Петрович, сволочь, молчит. Словно не знает.
– А ты-то знаешь откуда? – Максим недоверчиво взглянул на напарника.
– Так я, это… Монтажкой уголок отжал, а там… Вод-дяра! Тонны, Бляцкий. Пять тонн! Надо бы бригадира вечерком как следует тряхнуть, а? На предмет банкета… Боже, ну за что нам такой праздник?!
– Не за что, Паш. Пока – не за что. Слушай, давай о банкете потом. Сейчас работаем, – перебил Макс восхищенные словоизлияния.
– Бляцкий – ты и есть – Бляцкий, – обиженно проговорил Мухин. – Никакие человечьи ценности тебе не в радость. Зануда.