Лоенгрин, рыцарь Лебедя
Шрифт:
– Что он говорит? Что он говорит?
– Да что случилось? – спросил Лоенгрин. – Что за особая церковь?
– Вы послушайте, – сказал Нил тихо, – ох, не зря мы прибыли…
Священник к ним спиной, не видит, но крестьяне начали бросать на них опасливые взгляды. Священник, войдя в раж, никого не замечал, вскидывал к небу костлявые руки и потрясал ими, словно стараясь раскачать небосвод и обрушить на землю.
– Господь не зря создал самый совершенный мир, чтобы мы жили счастливо и благоденствовали!.. И мы так и жили, пока не прибыл человек… да и человек ли он? Скажите мне, если человек скрывает свое происхождение,
Нил прошептал:
– Вот об этом, выходит, и предупреждал Перигейл!
Лоенгрин ощутил, как вся кровь отхлынула от лица. Сейчас он выглядит, как мертвец, сам понимал, потому с зубовным скрипом взял себя в руки и заставил оставаться на месте, хотя душа его уже ринулась к проклятому попу, ухватила за горло и сжала так, что глаза мерзавца вылезли на лоб, как у рака.
– И еще понятно, – сказал тихо Нил, – почему Перигейл не настоял, чтобы обязательно собрали большой отряд. Здесь целая армия не поможет…
– Мерзавец, – ответил Лоенгрин сдавленным голосом.
– Повесить? – спросил Нил услужливо. – Вон дерево с хорошими ветками… По три таких попа можно на каждой!
– У тебя ж веревки нет.
– Крестьяне бегом принесут! Это ж радость какая, когда попа вешают!
Лоенгрин стискивал в кулаках повод так, что из него начала выступать вода.
– Вешать будем, – прошептал он люто. – Но не сейчас, не сразу. А то скажут, что я убоялся правды.
Крестьяне оглядывались, отпрыгивали в стороны, а он прямо на коне подъехал к телеге. Священник пару раз зыркнул на него с явной тревогой на лице, но лишь возвысил голос, ибо никто не смеет поднимать руку на служителя Господа, даже разбойники в темном лесу стараются не трогать, ибо гореть им тогда вечно в геенне огненной…
Лоенгрин придержал коня, прямо с седла соскочил на телегу. Священник начал запинаться, Лоенгрин вскинул руку и крикнул сильным голосом:
– Я и есть тот самый Лоенгрин, о котором сейчас говорил этот человек, назвавший себя священником!
Люди смотрели на него зло и настороженно, один из передних рядов крикнул с вызовом:
– Это наш священник!.. Он в нашей церкви уже десять лет!
– Это не лжесвященник, – крикнул второй крестьянин. – Мы его знаем!
Народ начал волноваться, выкрикивать громче и громче, придвинулись к телеге вплотную, готовые то ли опрокинуть, то ли спихнуть рыцаря вниз и растерзать его, сорвав блестящие пластины панциря.
Лоенгрин прокричал во весь голос:
– А теперь послушайте!.. Я – паладин, что значит – воин Церкви!.. И я тоже знаю Священное Писание. Я сейчас напомню вам одну истину, о которой вы в делах и заботах забыли…
Шум начал утихать, сразу несколько голосов потребовали, чтобы все заткнулись и послушали, стереть это исчадие дьявола в порошок они успеют в любой момент.
Лоенгрин крикнул:
– Господь сотворил Адама и Еву из глины и велел плодиться и размножаться. Когда Адам пахал, а Ева пряла – кто был господином? Господь велел всем нам судить любого человека по делам его, а не по знатности его далеких предков!.. Перед Господом все равны, эту истину любой священник должен повторять и повторять всюду и всем, только тогда мы построим Царство Небесное на земле, когда все станем равны, когда человека будем чтить за его труд, за его поведение, а не за подвиги его далеких предков!
В толпе молчали, наконец кто-то выкрикнул:
– Правильно!
Лоенгрин еще больше повысил голос:
– И всякий, кто говорит, что люди неравны, что одни выше других только потому, что их прапрадеды что-то сделали достойное, – либо врут, защищая свои привилегии, либо посланы самым дьяволом, чтобы смутить умы человеческие!
Священник отпрыгнул на другой конец телеги, выставил перед собой крест и крикнул срывающимся голосом:
– Я – священник!
– Ты продал душу дьяволу, – отрезал Лоенгрин и сказал громко для народа: – Дьявол покупает и священников, ибо они тоже просто люди, ряса не защищает от соблазнов. Если сейчас войти в его дом, вы увидите, что живет он намного богаче вас и… хотя сейчас пост, но увидите на его столе жареную свинину…
Толпа закричала в негодовании, часть сразу же отшатнулись в сторону, там завопили, что сейчас же пойдут и проверят все, священник побелел, прижал к груди Библию и начал кричать, что он готов поклясться на ней, что он ведет жизнь праведную, но кто-то прокричал яростно:
– А твои бастарды от Миринды и дочки Пелигрия?.. Где твоя клятва безбрачия?
Лоенгрин взмахом руки подозвал Нила.
– Этого вот, продавшего душу дьяволу, взять и повесить. Можно на том дереве, что ты предлагал.
Нил воспламененно вскрикнул:
– Нужно было сразу!
– Нет, – ответил Лоенгрин, – нельзя.
Священник торопливо соскочил с телеги и попытался скрыться, но толпа есть толпа, ее настроение изменчиво, его ухватили за руки и плечи, толкнули в руки Нила.
Оруженосцу помогли другие воины, священника потащили к дереву, быстро перекинули через толстую ветку веревку с петлей на конце.
Лоенгрин прокричал, обращаясь к толпе:
– Помните, когда вас призовет Господь, он не будет интересоваться вашим происхождением! Он спросит, как вы жили! И вообще хорошие ли вы люди?
Священник орал, вырвался и грозил небесными карами, его подтащили поближе к дереву и надели петлю на шею.
Со стороны замка раздался частый грохот копыт, на вытоптанное место выметнулась большая группа всадников в доспехах, во главе Тельрамунд, тоже весь в железе, только забрало поднято.
Все увидели его взбешенное лицо.
– Что здесь происходит? – прогремел его голос, подобный грому. – Кто смеет здесь распоряжаться?
Все повернули головы в сторону Лоенгрина. Он чувствовал, как сильнее начинает стучать сердце, а горячая кровь ударила в голову.
– Вы меня не узнали? – проговорил он сквозь зубы. – Или вы меня подзабыли, граф?
Тельрамунд натянул повод, удерживая коня, его рыцари остановились за ним тесной группой, у всех на лицах готовность ринуться на чужаков и смять их, как траву.
– Что здесь происходит? – потребовал Тельрамунд командным голосом прирожденного вожака.
Лоенгрин отрезал:
– Это я спрашиваю, что здесь происходит в ваших владениях?
Тельрамунд, багровый от гнева, прорычал:
– Вы собираетесь повесить моего человека!