Логика птиц
Шрифт:
«Твоя обычная логика бессильна на этом пути», — подсказывает Аттар. Большинство притч и рассказов в поэме требуют либо алогичной операции поиска смыслового ключа, либо изменения контекста восприятия так, чтобы последующие притчи приобрели своё значение.
Уже в силу вышесказанного мы должны отдавать себе отчёт в ограниченности собственного понимания текстов такого рода. Неудивительно, что от многих друзей, помогавших нам в переводе, мы. часто слышали один и тот же недоуменный вопрос: «Кому это сейчас нужно? Этот текст невозможно понять». Содержательный ответ на эти и похожие вопросы можно найти непосредственно в поэме. Адресаты Аттара — все, кто сохранил открытость универсальным принципам бытия, кто сберег или создал в себе ядро очевидности. Ключ, упомянутый нами выше, не подразумевает ничего таинственного
Ни одна книга Аттара немыслима без опоры на Откровение, ниспосланное Пророку и зафиксированное в Коране. В ряде случаев Коран в поэме цитируется явно, на арабском или на персидском. Иногда это несколько слов из фразы в аяте, реже — аят целиком. Такие цитаты мы приводим в примечаниях без оговорок, даже если выбранный нами русский вариант перевода немного отличается от текста оригинала. В тех ситуациях, когда нет явной цитаты, одни комментаторы полагают, что аллюзия на аят или на хадис налицо, но по мнению иных данная ссылка отсутствует.
В этих случаях мы сохраняем цитату, уже оговаривая это отдельно. Все цитаты из Корана в русском переводе даны по изданию, опубликованному под редакцией Э. Кулиева (М.-.2004).
Перевод самой поэмы был сделан с масштабного критического издания « M антик ат-Тайр», подготовленного Мохаммадом Резой Шафии Кадкани и опубликованного в Тегеране.
Для облегчения поиска нужных сюжетов мы дали условное название большинству рассказов, никак самим Аттаром не озаглавленных.
Логика птиц
Поэму можно разделить на три части. При некоторой условности подобного деления оно представляется оправданным, облегчая понимание текста в целом, и также оно связано с тем, что Аттар несомненно опирается на модель духовного развития, задаваемую триадой шариат-тарикатхакикат, хотя создаётся впечатление, что в данном произведении автора больше интересуют стадии, то есть пошаговое преодоление разрыва между стоянками и характеристики таких шагов. Каждая часть связана с группой ситуативных и смысловых акцентов, и некоторые из них мы сочли возможным и желательным привести ниже.
Первая часть поэмы посвящена сбору птиц вокруг Удода-проводника. Введение этого персонажа — изящный ход автора, у которого в результате есть свобода и вторгаться в повествование, и покидать его. Если говорить о ситуативной роли Удода, то эта роль вполне оправданна. Удод — не мастер пути, но ему знакомы и пограничные состояния, и состояния человека, находящиеся вне границ его обычного, повседневного психического опыта. И Удод естественным образом становится проводником птиц, чей путь к Истине проходит через эти состояния.
Потребностью найти Господина охвачены все слетевшиеся птицы — «нельзя нам без Царя оставаться», но Аттару, как показывает развитие сюжета, неинтересны птицы, не имеющие о Господине ни понятия, ни представления.
Во всех созданных им портретах узнаются черты людей, уже приступавших к поиску, однако застрявших, или «заснувших» где-то в самом начале движения, если вообще не на первом шаге. Для Аттара эта ситуация «засыпания» является совершенно очевидной, почему Удод и борется изо всех сил с косностью своих собеседников, укрепляя в них стремление к духовному поиску и мобилизуя их волю.
Усыпляют же человека обычно несколько факторов, один из них— это искаженное, иллюзорное представление о себе и о духовных реалиях. И в этой части Удод реагирует на иллюзии подобного рода тем, что пробует либо вывести слушателей за пределы тюрьмы неверных понятий, либо же создать брешь в её стенах.
На что Удод пробует опираться в этих попытках? Характерной особенностью человека — конечно, если в нём таковая выражена с достаточной силой — является хранимый в его сущности прообраз того, кем человек мог бы и должен бы стать. Аттар, обращаясь во введении от своего лица к птицам, указывает одновременно и на эту особенность, призывая на неё опираться, и на индивидуальные склонности каждой птицы, приведшие её в тупик. Тупик — это слепота в отношении
Наконец, автор подводит нас к рассказу о Санаане, завершающему первую часть поэмы. Искусство, с которым создаётся контекст восприятия этого сюжета, удивительно.
С одной стороны, Аттар помещает читателя в зону мощного, утончённого мистического влияния, а с другой — напоминает ему, что нет для человека никаких шансов обрести свой путь без простоты, серьёзности и открытости, свойственных лишь дружеским отношениям (Аттар посылает своему герою единственного друга, который и помогает — милостью Божьей — своему наставнику, Санаану). История Санаана, самая длинная в поэме и довольно сложная своими подтекстами, начинается с того, что шейх Санаан видит тревожный сон, в котором он совершает необъяснимые и недозволенные поступки. Шейх обеспокоен: и в своих глазах, и в глазах учеников он обладает высоким статусом, или — в терминологии суфиев того времени — пребывает на высокой стоянке. Во сне Санаан так сильно увлечён некой девушкой, что даже начинает добиваться её взаимности. Для Санаана, пытающегося разгадать символику сновидения, это свидетельствует о том, что он пребывает в заблуждении относительно своей истинной стоянки и что ему предстоят тяжёлые испытания. Однако шейх считает делом чести не избегать трудностей и направляется в христианскую Византию (Рум), чтобы узнать точное толкование сна. Аттар проводит своего героя через цепочку испытаний — шейх, достигший преклонного возраста, влюбляется, как ветреный юноша, в девушку и, на первый взгляд, ничего не может противопоставить своему чувству. Затем шейх, принуждаемый христианкой, отрекается от ислама и принимает христианство; у него нет денег на свадебный подарок возлюбленной и он должен пасти свиней по её требованию целый год. Влюблённого пира покидают его мюриды, а весь Рум обсуждает его историю...
Эта повесть оказывает сильное эмоциональное и вдохновляющее действие. Более важно то, что она в какой-то мере является ключевой для постижения ряда принципов ирфана в чисто практической области, а именно в области духовных усилий. Птицы оказываются настолько воспламенены этой историей, что наконец вырываются из безопасных и уютных гнезд своих привычек и представлений, чтобы отправиться под руководством Удода на поиски своего Господина. Птицы приступают к расспросам о том, чего ожидать им в дороге и как себя вести, открывая тем самым новую часть поэмы и собственной истории в ней.
Вторая часть — это перекличка доводов птиц, назидательных пояснений Удода и рассказов Аттара, как совсем кратких, так и довольно ёмких, благодаря чему начинают формулироваться многие положения системы духовного воспитания. Вопросы и доводы птиц в своём большинстве связаны с возникающими в них сомнениями, противоречиями разного рода и неизбежностью, необходимостью внутренней борьбы, на которую у многих не хватает воли, а у кого-то просто нет желания что-либо менять. Удод своими ответами мотивирует птиц, а иногда отмечает и то, что требует пристального внимания. Его новые ответы естественным образом дополняют введение метафизических идей психологическими оттенками, с которыми необходимо иметь дело уже не только в теории, но и на практике.