Логика птиц

Аттар Фаридаддин

Адама изгоняют из рая

Ученик задал вопрос учителю: «Отчего Адама изгнали из Рая?» Наставник ответил: «Адам был с превосходными качествами. Но когда опустил он в рай свою голову [80] , то голос услышал: «О ты, кого сотней канатов рай спеленал! Знай: у любого, кто в обоих мирах, что вне Нас, склонит голову перед чем-либо ниже Нас, Мы подвергнем порче всё, чем он обладает, ибо, кроме Возлюбленного, ни к чему нельзя прикасаться». У Возлюбленного отыщется сто тысяч мест. Зачем вообще нужно место без Любимого? Тот, кто оживлён иным [81] , чем Возлюбленный, падет, если даже он — сам Адам». Людям рая подали весть: первое, что даруют в раю — это сердце. Если тайну человеку рая знать не дано, то снова и снова будут давать [82] ему сердце.

80

То есть испытал удовлетворение увиденным и тягу к пребыванию в раю.

81

To есть благодаря воздействию вторичных, сторонних факторов.

82

В оригинале использован глагол «давать», но, по мнению комментаторов, он должен читаться здесь в значении «кормить».

Слово об Утке

Утка выбралась из воды сто раз омытой, в опрятном наряде приблизилась к публике. Сообщила: «Никто не скажет, что в обоих мирах отыщется

кто-то чище меня среди идущих чистым путём. Я совершаю гусл [83] каждый миг, а потом вновь на воде расстилаю молитвенный Разве кто-то способен, как я, стоять на воде? Довольно и этого, чтобы поверить в мои чудесные силы! Я — аскет среди птиц с чистым знанием, всегда чисты мои одеяния и место моё. Хотя в моём сердце поселялось огромное горе, его смыла [84] вода, мой друг задушевный. Вода в моём ручье течёт непрерывно. Разве удовлетворит меня суша? Раз я с водою накрепко связана, то как же от неё отделиться? Всё, что есть на свете, благодаря воде живо. Вот так, запросто, воду нельзя забывать. Мир без воды для меня бесполезен: родилась я в воде и в ней обитаю. Мне путь пустыни не одолеть, ибо с Симургом лететь не могу. Если у тебя закончится вода на вершине, возместит ли такую утрату Симург?» Удод ответил: «О ты, обрадованная водой, охватила вода твою душу, подобно огню. Легко посреди волн ты уснула, капнула капля воды и тебя унесла. Вода каждому хаму доступна, если ты хам, то, конечно, воду ищи... До каких пор будешь, подобно прозрачной воде, разглядывать лица всех проходящих невежд?..»

83

Гусл— религиозный обряд, омовение ради благодеяния.

84

Совершив гусл, человек обыкновенно переживает чувство легкости.

Безумца расспрашивают о двух мирах

Безумца спросил некий прохожий: «Что же такое эти два мира, со всеми их образами?» «Эти два мира, и наверху, и внизу, — ответил безумец, — будто капля воды. Не разберёшь даже, есть она или нет. Сначала возникла капля воды, затем, бликами на её поверхности, и вся эта роскошь». Любая красота, разумеется, это красота на воде, даже если вещь — из железа. Крепче железа нет ничего, но и эта крепость зиждется на воде. Однако всё, что основано на воде, снится нам, далее если представляется огненным. Никто не видел воду устойчивой, на воде не установишь опору».

Слово о Куропатке

Куропатка появилась бодрая, кокетливая, Горделивая, опьянённая. С рудника с красным клювом, пёстрая прилетела она, глаза красные, будто кровь кипит в них. То взмывала она над скалами и вершинами, то слетала со скал и вершин. «Я всегда искала в руде, видела много драгоценных камней, — сказала она. Я всегда жила в горах и на скалах, дабы стать властелином камней. Любовь к драгоценностям воспламенила меня, довольно мне и удивительного этого пламени. Едва разыграется внутри меня этот огонь, как обращает все мелкие камни во мне в мою кровь. Под действием этого жара камень сразу превращается в кровь. Остаюсь я в волнении и размышлениях между огнём и камнями. Ем я мелкие камни, волнуясь, наполнив сердце огнём, сплю на камнях. Откройте пошире глаза, о мои друзья, взгляните на мою пищу и мою постель. Что докажешь тому, кто ест камни и спит на камнях? Это трудное дело, сотней переживаний ранено сердце, ибо к горам меня приковала любовь. Тот, кто предпочитает Любимого драгоценностям, выбирает не вечное царство. Вечен мир драгоценностей, горы и его бытие неразрывны. Я — рыцарь гор и страж драгоценностей, не покину я ни на миг свои скалы. В горах есть всегда драгоценности, вот я и ищу их постоянно в горах. Ценнее и лучше, чем драгоценности, я ничего не'нашла, дороже драгоценностей ничего не видала. Дорога к Симургу слишком сложна, и привязалась я драгоценностям. Доберусь ли я к крепкому сердцем Симургу? Оголько трудностей в этом пути, как я дойду до Него? Нестерпима страсть к камню — жжёт, подобно огню, или умру, или найду я свои драгоценности, Мне нужно найти драгоценности. Без них не нужен ты никому». «О, ты сама переливаешься гранями, как драгоценность, и так много ты говоришь, но нет логики в твоих доводах», — ответил Удод. «Испачкала кровью сердца ты когти и клюв, бездарно посвятив себя камню. Что есть драгоценности? Это крашеный камень. От любви к камням и ты стала жёсткой. ?,сли камень цвет потеряет, то превратится в булыжник, и никакого нет веса у лицемера. Кто чувствует аромат, не нуждается в цвете, имеющий драгоценное не нуждается в камне».

Кольцо Сулеймана

Ни один камень не мог сравниться своим великолепием с камнем в перстне Сулеймана. Всей славой и известностью Сулейман обязан был этому камню с незначительным весом. Когда Сулейман установил камень на перстень, над всей землёй появилась власть у него. Осматривая свои грандиозные владения, Сулейман видел, что повинуются ему все горизонты. [Поперечник шатра был в сорок фарсангов [85] , ветер переносил шатер по приказу владельца.] Размер царского шатра был сорок фарсангов, но установлен он был на маленьком камешке. «Раз это царство и заботы, с ним связанные, — однажды сказал Сулейман, — в такой мере зависят от этого камня, не хочу я, чтобы кто-либо в мире из-за него потерял бы и жизнь, и веру свою. Оком мудрости, о Владыка, ясно увидел я опасность этого царства. Мизерным станет всё это могущество в преддверии Судного Дня. Больше никому, никогда не даруй такой власти. А мне уже не до царства и не до войска. С этого часа я буду плетельщиком». Хотя благодаря игрушке ювелира Сулейман стал царём, этот же камень на пути его стал препятствием: только спустя пятьсот лет после пророков Сулейман попадёт в рай [86] . Если драгоценность так навредила самому Сулейману, принесёт ли она удовлетворение тебе? Если перстень — лишь камень, то не копай в стольких рудниках. Если и копать, то лишь ради того, чтобы увидеть Любимого. Забудь о драгоценностях, о ты, ищущий драгоценное, и неослабно ищи Создающего драгоценное.

85

Мера длины. Один фарсанг (в Персии) равен примерно шести километрам.

86

Аттар опирается на рассказ Абу Сайда Аби'ль-Хайра о Сулеймане из «Тайного Единобожия» («Асрар ол таухид», т. 1, с. 265).

Слово о Хоме

Возникла на собрании Хома [87] , дарующая тень. Тень её любому царю заменит богатство. Благословенной она стала птицей, ибо выше всех она своей волей [88] . «О вы, птицы суши и моря, отличаюсь я ото всех прочих птиц, — молвила она. — Моё усердие столь высоко, что живу я отшельником вдали от людей. Я смогла подчинить собаку желаний, и даже Афридун и Джам могуществом обязаны мне [89] . Под моей тенью воспитываются только цари, неблагородные её не достойны. Собачьим желаниям бросаю я кости, пусть всегда пребывает в покое эта собака. Оттого, что я пса накормила костями, моя душа и обрела столь почётное место. Если царство получают благодаря тени от моего пера, то как царю и впоследствии не подчиняться его ореолу? Всем надо стремиться под моим крылом посидеть в надежде хотя бы крупицу тени его получить. Как непокорный Симург мне станет возлюбленным? Мне довольно того, что я сама выбираю царей». «О

ты, пленённая собственной гордостью, — ответил Удод, - спрячь свою тень да не выставляй себя на посмешище. Нынче исчезла возможность царей назначать, но занята, словно собака, костями ты всё своё время. Не лучше ли себя освободить от костей, чем царей назначать? Да пусть хоть все цари мира благодаря тем костям получили престол — ведь завтра, в той вечной, мучительной жизни всех царств лишатся они. Не заметил бы царь твою тень, в Судный день в беду не попал бы!»

87

Вещая птица из древних иранских преданий (другая принятая транскрипция — Хумай). Считалось, что тот, на кого упадет тень Хомы, станет правителем.

88

Хома гордится, что преуспела в борьбе с нафсом.

89

Афридун и Джам — легендарные, мифические правители Древнего Ирана. Предание гласит, что над головами этих царей пролетела Хома.

Махмуд снится святому

Один благородный муж, стоящий на верном пути, однажды ночью увидел Махмуда [90] во сне. Спросил: «О благоденствующий Султан, как живётся тебе в мире отдохновения?» «Убей меня, но не проливай кровь моей души. Молчи о том, что есть царство, встань и очнись. Мое царство было иллюзией и ошибкой, не достойна власти толпа умирающих. Царства достоин лишь Истинный, являющийся Царем всех миров. Когда своею никчёмностью я стал удивлён, за своё правление охватил меня стыд. Иначе, как «разочарованный», и не зови меня, Султан — это Он, не называй султаном меня. Царство Его я бы мог обрести, если бы в мире был нищим. Уж лучше была бы сотня ям, а не власть, лучше был бы я дворником, а не правителем. Теперь нет никакого выхода у меня, спрос идёт за каждое зёрнышко. Пусть отсохнут крылья и перья у той Хомы, что простёрла свою тень надо мной».

90

Султан Йамин ад-дауле Абу-ль-Касим Махмуд (970-1030), знаменитый и могущественный правитель государства Газневидов.

Слово о Соколе

Сокол явился, голову горделиво подняв: открывает [91] он тайны высоких притязаний [92] . О своём владельце рассказывал сокол, похвалялся своим колпаком: «От радости сидеть на руке у царя закрылись глаза мои: ни людей я не вижу, ни мира. Зажмурился я под своей шапкой, ведь когти коснулись царской руки. Деликатность я взращивал, занимаясь аскезой, подобно аскетам, чтобы в час, когда к царю меня привезут, в его свиту я поступил бы воспитанным. Я Симурга не видывал даже во сне, так нужно ли мне торопиться к нему? Достаточно мне лишь кусочка еды, но с царской руки! В этом мире я счастлив таким уголком — поскольку не сложен я для ходьбы, горжусь своим местом на руке у царя. По мне, похвальней стать достойным султана, чем бродить по бескрайней пустыне. Желаю я в радости рядом с царём провести свои дни в этом мире. Иногда, дождавшись приказа царя, я ему на потеху на кого-то охочусь». Ответил Удод: «О ты, так сходный внешностью с соколом [93] , как же пленился ты внешним, удалившись от сути? Если есть у царя соперник на трон в его царстве, то уже нет в нём очарования и красоты. Ни у кого нет царства такого, которым владеет Симург, ибо только он и есть единственный Царь. Ведь царь — не тот, кто, в своей стране сидя, себе на голову водрузит ещё одну, безмозглую, голову [94] . Царь — тот, кому никто не подобен. Царь не наделяет ничем, кроме единства и верности. Правители этого мира сегодня верны, а завтра тебя предают. Утех, кто приближен к царю, бесспорно, дела [95] беспросветнее. В постоянной боязни правителя ведут они полную опасностей жизнь, этот мир — царь, он словно огонь. Сторонись ты огня, уже это — благое дело. О ты, кто уже к царям приблизился, держись их поодаль».

91

Игра слов. «Сокол» и «открывать» пишется одинаково (корень бз).

92

Высокий соколиный полёт связывался с амбициозностью, понятой двояко — в одном случае это спесивое, высокомерное отношение ко всем, кто ниже, в другом случае — высокий замах, отважная претензия на обладание чем-либо. Соколиная охота также была недоступна обычному люду и обычно являлась развлечением и игрой правителей, тешивших, в свою очередь, своё самолюбие.

93

Автор продолжает игру слов, начатую в первом бейте.

94

То есть соответствующий рангу правителя головной убор.

95

Наиболее частое значение «дела» в поэме — поиск Истины и служение ей. В частности, эта строка говорит о том, что в такой перспективе ситуация увлеченного мирским азартом человека безнадежна.

Любовь падишаха к слуге

Некий султан из почётного рода влюбился в белого отрока, и так крепко, что без своего кумира в покое не мог он быть и минуты. Ставил его превыше всех отроков, перед своими глазами постоянно держал. Когда султан решил во дворце пострелять, отрока испуг охватил, ибо султан вместо мишени взял яблоко и водрузил его на голову отроку. Когда пополам яблоко разлетелось, побледнел отрок от страха. Неосведомлённый прохожий спросил у него: «Отчего щеки у тебя пожелтели как золото? В таком почёте ты у султана! Объясни, отчего лицо твоё — желтое?» «Положит он на мою голову яблоко, — сказал отрок, — и если промахнется и в меня попадет, молвит: "Вот, словно и не было у меня отрока... Ладно, одним негодным в моих войсках меньше". Но если он в цель попадет, все воскликнут: "Вот везучий султан!" А я меж двух зол вращаюсь. За что я жизнью рискую? Да ни за что».

Слово о Цапле

Цапля быстро вылетела вперёд. «О птицы, это я со своим недугом», — сказала она. «Мне хорошо возле моря; никто никогда здесь мой крик не услышит. Настолько я безобидна, что даже на миг никто задет мной не будет. Сижу возле моря, тоскуя, всегда с болью и всегда грустная. Мечтаю о воде, и сердце полнится кровью [96] . Но жаль мне пить воду, и терплю, что ж поделаешь. Птица я не морская, но на берегу умираю от жажды, о диво! Хотя море и кипит брызгами, но не выпью и капли его! Умру я от ревности, если хоть каплей воды в море вдруг станет меньше. Любви к морю достаточно мне, этой боли моему сердцу хватает. Кроме томления по морю ничего мне не нужно, не справиться мне с заботой о Симурге, оставьте меня. Для того, кому сберечь каплю воды — главное, воссоединиться с Симургом никак не возможно». «О ты, моря не знающая, — ответил Удод, — в море полно акул и животных. Море то горькое, то соленое, то спокойное, то бурное. Взволнованное оно и неустойчивое, то приближается оно, то отбегает. Тьму кораблей и великих людей сгубило оно, засосало многих в его воронку. Тот, кто погрузился в него, как ныряльщик, чтобы не сгинуть, от страха держит дыхание. А если кто-то вздохнёт в его глубине, сразу умрёт он, пойдёт ко дну, как тростинка. Не жди верности от такого, как море, на такого не полагайся! Если ты не уйдёшь от моря подальше, в конце концов оно утопит тебя. Само море в ожидании радости увидеть Друга кипит: то взволнуется, то взревёт неистово. Но раз само оно не находит Желанного, твоему сердцу подавно покоя не будет. Все моря — лишь родники на Его улице. Как ты могла удовлетвориться ими без Его Лика?»

96

Здесь: «испытываю сильную боль». Анализ словоупотребления показывает, что «кровь», как и «боль», используется в нескольких разных значениях, от чисто метафорического — например, «плакать кровавыми слезами» — и до обозначения переживаний, связанных с обретением духовного опыта. — Прим. изд.