Логово смысла и вымысла. Переписка через океан
Шрифт:
Так вот позвольте Вам, по современной терминологии, «русскоязычному» писателю, сказать, что Вы написали свою книгу замечательным русским языком. Вы прекрасный полемист, иногда я просто хохотал, читая Ваши короткие ремарки. Браво!
Я уже написал коротенькую записку нашему общему знакомому Марку Авербуху, только вынув Ваши книги из упаковки и перелистав их. Боюсь по разным поводам, но мы идем с Вами по одним и тем же следам. И Ф.Ф. Кузнецов, и В.Н. Ганичев – все это и мои персонажи. На пленуме СП России, в самом начале перестройки, когда неизвестно [было], что и куда вывезет, я один единственный не был согласен с назначением этого деятеля «русской православной церкви», перед этим занимавшимся комсомолом, первым секретарем. Ф.Ф. [Кузнецов] был на суде уличен мною в мелком жульничестве, когда он подписал моим именем статью, нужную ему в его политических целях [6] .
6
Ф.Ф. Кузнецов, В.Н. Ганичев – персонажи книги «Непредсказуемое прошлое». Валерий Николаевич Ганичев (1933–2018) –
Знаю я и С.Н. Семанова [7] . Впрочем, недостаточно. Я и не очень всегда лез в писательские дрязги и не всегда вчитывался во все тексты. Вы здесь, конечно, эрудированнее и значительно глубже меня. Собственно успех Вашей книги и книг в известной мере составляет не только чувство уважения и любви к собственному народу – вот написал эту строчку и подумал, а так ли велики различия у людей, говорящих и думающих на одном языке, – но то знание исторических реалий, которые и создают подлинность. Читал с карандашом и коечто пометил.
7
Сергей Николаевич Семанов (1924–2011) – писатель и историк, один из ведущих идеологов «национал-патриотизма». Был заведующим редакцией серии «Жизнь замечательных людей», затем главным редактором журнала «Человек и закон», в годы перестройки занимал другие посты.
Естественно, первую «стойку» я делаю на Велижском деле, о котором никогда прежде не слышал. Не слышал я и о поступке [Мордвинова] во время суда над декабристами [8] . Это, конечно, поступок, но это и русский характер, в котором немыслимое благородство иногда уживается с черной подлостью. Мы столько веков прожили с оглядкой: а что скажет барин. Ну, а дальше по тексту шли детали: и полуслепая Каплан [9] , которую, оказывается, сожгли в бочке…
8
Граф Н.С. Мордвинов (1754–1845) – один из персонажей моей книги «Непредсказуемое прошлое», а также исторического романа «Хаим-да-Марья». Мордвинов был единственным членом суда над декабристами, который выступил против смертного приговора обвиняемым. Как член Государственного Совета, сыграл основную роль в оправдании подсудимых по так называемому Велижскому делу, по которому более 40 евреев обвинялись в ритуальных убийствах христианских детей. Велижское дело положено в основу моего романа «Хаим-да-Марья».
9
О Фанни Каплан, полуслепой террористке, стрелявшей в В.И.Ленина в 1918 г., упоминается в моей книге «Непредсказуемое прошлое» (С. 301–302). Была расстреляна без следствия и суда комендантом Кремля Мальковым. Труп сожжен в бочке Мальковым и поэтом Демьяном Бедным.
Что касается «Протоколов [сионских мудрецов]» то, как и в «кровь младенцев», в наше время уже поверить невозможно. Мне очень давно дали их посмотреть в журнале «Юность». Мне как филологу сразу стало ясно, что от них за версту несет подделкой. Так интересно было, каким образом мог возникнуть у нас этот замысловато-нелепый текст. Его не окружала ни сакральная тайна, ни какой-либо ритуал, который давал бы ощущение времени, когда подобное могло появиться. По сути, это так же нелепо, как и «христианские младенцы». Их, правда, можно отнести к заскорузлости средневековья. Меня порадовало, что хоть «мудрецы» – это не русское изобретение [10] . Как бы все это забыть и перестать и одной стороне, и другой вести счеты.
10
Увы, Сергей Николаевич принял желаемое за действительное: «Протоколы сионских мудрецов» были сфабрикованы российской тайной полицией.
Мне кажется, к этому призывают Ваши книги. Но читая их, я не перестаю удивляться изобретательности наших с Вами соотечественников. Очень хорош и бесспорен параллельный анализ в Вашей книжке «Словаря» Даля и «Розысканий» [11] . Если бы я до сих пор оставался ректором, то я бы сказал, что по этой книжке вполне можно защищаться, а так это лишь пожелания, не подкрепленные «административным ресурсом». Глава другой книги с Рабиновичем [12] вызвала у меня восторг. Как это люди ничего не боятся и какая бесстыжая жажда славы ими руководит. Можно еще писать и писать, но напоследок – какой молодец Савкин, я его знаю [13] . Впрочем, Ваша книга для издателя ход беспроигрышный. Остался только вопрос с Солженицыным. У меня есть оба тома [14] , второй мне показался скучным, но все же первый мне показался некой попыткой наведения мостов, не могу от Вас скрыть и это.
11
Анонимное сочинение «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употребление крови их», впервые появилось в 1844 году. С 1913 года многократно переиздавалось под именем В.И.Даля. В моей книге «Запятнанный Даль» доказана непричастность Даля к этому «розысканию».
12
Имеется в виду сюжет 17-й книги «Непредсказуемое прошлое»: «Алгоритм Рабиновича».
13
Издательство «Алетейя», в котором издана книга «Непредсказуемое прошлое», возглавляет Игорь Савкин.
14
Речь идет о двухтомнике А.И. Солженицына «Двести лет вместе» (2001, 2002).
За бортом осталось и многое другое: и Катаев, и Аннинский, и Куняев и наконец-то мне ставшая известной тайна гастролей наших писателей по Америке [15] . Постепенно разберемся во всем.
Творческих и других успехов
С. Есин
_______________
2 февраля 2011 г.
Уважаемый Сергей Николаевич!
Марк Авербух переслал мне Ваше письмо и Ваш электронный адрес, по которому отвечаю. Сердечное спасибо за столь лестный отзыв на мои две книги, а больше всего за то, что Вы так быстро и так неравнодушно их прочитали. Я думаю, что имею некоторое представление о Вашей занятости, а потому сам этот факт звучит для меня сильнее любых похвал.
15
Все указанные писатели фигурируют в моей книге «Непредсказуемое прошлое». В ней же кратко упоминается о скандальной поездке по США в 1990-м году группы писателей националпатриотического толка во главе со Станиславом Куняевым. Подробнее об этих «гастролях» – в моей книге «Красное и коричневое» // Вашингтон, «Вызов», 1991, С. 272–299.
Мне было интересно узнать, что при выборах Ганичева писательским генсеком (или как это называется) Ваш голос «против» был единственным! А знаете ли, как его принимали в Союз Писателей? Мне рассказывали, что когда шло обсуждение в приемной комиссии, то его представили от секции прозы как замечательного писателя и издателя, внесшего большой вклад и т. п. Тут же поднялся кто-то из «подготовленных» членов комиссии и горячо поддержал. А потом взял слово другой член комиссии и сказал примерно следующее:
«Я не понимаю, где я нахожусь. Скоро мы будем принимать в Союз Писателей завскладов и директоров магазинов, в которых отовариваемся. Товарищ Ганичев, возможно, очень хороший директор издательства, но я хочу знать, что он написал. За ним числится брошюра “Комсомол и печать”, три печатных листа. Не маловато ли это для приема в Союз Писателей?»
При тайном голосовании он получил три или четыре белых шара и больше 30 черных. А после этого секретариат его принял единогласно [16] . Многие секретари издавали в «Молодой гвардии» многотомные собрания сочинений.
16
Согласно Уставу Союза Писателей, ключевым этапом при приеме новых членов Союза являлось решение Приемной комиссии, но оно считалось рекомендательным и затем утверждалось секретариатом СП. Обычно это была пустая формальность, но не в данном случае. Ганичев был принят в Союз Писателей, вопреки решению Приемной комиссии.
Что касается Сергея Семанова, то я Вас развлеку небольшим отрывком из моего интервью, вернее, диалога с поэтессой Верой Зубаревой, который был в прошлом году в сетевом издании «Кругозор» [17] . Я там коротко комментирую последнее из попавшихся мне его высказываний на «русско-еврейскую» тему, из коего заключил, что он, кроме всего прочего, заметно поглупел.
Солженицын, конечно, не Куняев и не Семанов, я нисколько не удивляюсь, что Вы увидели в его книге [ «Двести лет вместе»] попытку наведения мостов. Чтобы разглядеть все геологические напластования в его двухтомнике (вернее, в первом томе, во втором-то многое на поверхности), требуется глубокое бурение, то есть надо быть в теме. Я-то в ней с 70-х годов, с того времени, когда набрел на Велижское дело [18] и погрузился в него и в смежные материалы.
17
Сетевой журнал «Кругозор» издается в Бостоне Александром Болясным.
18
Дело о ритуальном убийстве евреями христианских детей в городе Велиже (1823—1835) – основа моего исторического романа «Хаим-да-Марья».
Много тогда всего сошлось, что заставило меня взяться за разработку этого сюжета. И то, что о нем никто ничего не знал. Из всех моих знакомых писателей-историков, занимавшихся Пушкинской эпохой, никто о нем не слышал; только Натан Эйдельман, эрудит из эрудитов, сказал: «Постой, постой, это, кажется, как-то связано с адмиралом Мордвиновым». И то, что мне к тому времени стало тесновато в рамках биографического жанра, хотелось попробовать себя в более свободном жанре. И то, что тогда стала как раз циркулировать в «патриотическом» самиздате «Записка Даля» [19] . Мне как-то стало ясно, что ритуальный миф – это не навсегда ушедшее прошлое, он вернется, и его надо встретить во всеоружии. Ну и т. д. и т. п.
19
«Записка о ритуальных убийствах», приписывавшаяся В.И. Далю.