Локальный конфликт
Шрифт:
Они вытащили его за ворота, оставили здесь беспризорного, авось подберут добрые люди, приголубят и согреют, а в наручниках он, даже если и очухается раньше времени, все равно далеко не уползет. Да и по следу найдут. А ждать ему недолго. До него на улице лежало только трое. В кузов к «мусорщикам» поместится и побольше.
— Ботинки у него хорошие. Армейские. Американские. НАТОвцы в таких ходят, сказал Голубев.
— Думаешь, эти тоже хотели вступить? — усмехнулся напарник.
— Не исключаю. Туда теперь каждая шушера лезет. Но у этих были бы проблемы. Тому, кто привык стрелять из «калашникова», тяжело будет перейти на другой вид автомата. Им же М-21 дадут. Похуже
Судя по началу, они здесь соберут богатый урожай. Глядишь, в закромах родины, то есть в следственных изоляторах, и места на всех не найдется, и тогда под хранилище боевиков срочно придется переоборудовать какое-то здание. Но что с этим урожаем делать? Излишки за границу не продашь. Вот лишняя головная боль снабженцам. Все равно большинство из боевиков под амнистию попадет. Что зря на них казенные продукты переводить. Федеральный бюджет — не резиновый, на лорда Дрода — непредвиденные затраты. Ему-то что — съездил на экскурсию, вернется на остров, речь подготовит, в Страсбурге перед европейскими коллегами ее зачитает, а потом с чувством выполненного долга отправится в Индию — тигров отстреливать, а ведь не задумывается, что из-за него нескольким тысячам человек может не хватить каши. На пленных придется экономить. Опять же, цены на мировом рынке на нефть падают…
— Руки бы помыть, — сказал Голубев.
— Ага, хорошо бы, — ответил ему Евсеев.
Они были скоплением суеверий. Знали ведь, что проказа прикосновением не передается, но, поди отыщи смельчака, который прокаженного захочет потрогать. А вот чем заболеет тот, кто коснулся боевика? Что там за вирусы у него? Того и гляди, забьются сейчас в истерике, начнут требовать отделения Поволжья от России или что-нибудь в этом роде.
Попозже помоют. Вздохнув, егеря побрели в дом.
Дом основательный, стены толстые и крепкие, кирпичи пригнаны друг к друг с любовью, швы между ними ровные. Сразу видно, что строили его опытные каменщики, а так как местные жители навыками такими не отличались, то, вероятно, здесь широко применялся рабский труд. Прямо как при возведении египетских пирамид. Но здесь рабов, времени и материалов в тысячи раз меньше, чем у фараонов, вот и сооружение вышло менее величественное, а по правде — совсем не величественное. Если бомбардировщик уронит случайно одну из своих игрушек на дом, то останется вместо него большая землянка — места хватит и для соседей. Бомб ронять никто не станет, а вот из гранатомета, пожалуй, только окна высадишь да штукатурку осыплешь. Боевики могли чувствовать себя здесь почти в безопасности, вообразив, что они находятся на форпосте исламского мира, который подвергся набегу неверных…
Умная собачка лезть в подвал не хотела. Она, конечно, умела спускаться и подниматься по лестнице. Нельзя сказать, что получалось это у нее лучше всего остального, но на тренировках в учебном центре собаководства ее так вымуштровали, что от прежней неуклюжести у нее не осталось и следа.
— Ну что ты тут нашла?
Кондратьев вытащил фонарик, зажег его, вмиг став похожим на рыцаря-джедай, у которого в руках оказалась секретная разработка — лазерная дубинка. О том, насколько это страшное оружие лучше обычного меча, лучше и не задумываться.
Луч скользнул по полу, ворвался в подвал, раздвинул темноту, прижал к стенкам, стал ее гонять, как собака кошку в запертой комнате — из угла в угол и обратно по этому обмазанному со всех сторон цементом бункеру с гранями 4 х 3 х 2,5 метра. Но это примерно.
Луч натыкался на склад больших, объемом не меньше десяти литров, синеватых прозрачных фляг. Почти
Пол устилали полосатые матрацы. Луч находил то собранные раскладушки, прислоненные к стенам, то распростертое на матрацах тело боевика, то еще одно такое же тело, но забившееся в угол. Камикадзе прямо какие-то. Камикадзе — дальтоники, потому что повязки они носили не красные, а зеленые, да еще понаписали на них какую-то абракадабру, которую никто из егерей понять не мог. Интересно, когда очнутся в кутузке, харакири попробуют себе сделать? Вилкой, например.
В дальней стене подвала зиял небольшой круглый лаз. Пролезть в него можно было только на четвереньках. С равной вероятностью лаз этот мог вывести в параллельный мир или в подвал соседнего дома. Может, использовали его для тайных свиданий, когда муж соседки отлучался по делам и она оставалась совсем одна в пустом и страшном доме. Надо же ее как-то успокоить, сказать, чтобы она не боялась, а соседи, если увидят, поймут все не так и мужу, когда тот вернется, обо всем наябедничают…
— Бригада грузчиков с задачей справилась бы лучшее, — сказал Голубев, — дэнэг за работу давай. Да?
— Грузчики не подойдут. Груз — хрупкий. Неаккуратно поставил, задел за что-нибудь и все — сломал, — возразил Луцкий.
— Наоборот. У нас такой груз, что он восстановиться может. А если дверцу покарябаешь у шкафа или ножку у стула сломаешь — все, кранты. Как раньше уже не сделаешь.
— Разговаривать позже будешь. Теперь ты опытный — марш в подвал, сказал Кондратьев.
— И за что мне такое наказание, Господи, чем я тебя прогневил?
— Эк ты меня. Голубев — в уме ли ты? Какой я тебе Господи. Глаза протри. А наказал я тебя за то, что рот не закрываешь. Молчание — золото.
— Я не хочу золота, я хочу в отпуск.
Голубев, спускаясь по ступенькам, погружался в подвал, точно тонул, точно его засасывало. Вот пол скрыл его ноги, добрался до груди, до горла и, наконец, накрыл с головой. На сколько у него хватит дыхания?
— Все предусмотрели, — удивился Голубев, — про биотуалеты только забыли. По малой и большой нужде на улицу через лаз, наверное, ходили, влажные стены подвала немного искажали его голос.
Следом за ним в подвал нырнул Евсеев. Собачка подбадривала их повизгиванием.
— С этими-то что делать. Может, разбудить? — кричал Голубев из подвала. — Тащить тогда не надо будет. Сами доковыляют.
— Не проснутся они. Даже если на ухо орать будешь, что вставать пора, петушок давно пропел, все равно не проснутся, — сказал Луцкий.
— М-да? А если потормошить хорошенько?
— Ага, ущипнуть, еще скажи, — съязвил Кондратьев.
— Горячий утюг на животик?
— Ого. Где ты горячий утюг здесь возьмешь?
— Найду.
— Откуда у тебя познания такие, следопыт? Рэкетирством, что ли, раньше промышлял?
— Фильмы нужные смотрел.
— Тогда все понятно. Не отвлекайся. Спящих мы потом заберем. Лаз осматривай.
— Понял.
Голубев привел в боевое состояние собственную лазерную дубинку и стал сражаться с темнотой, пробуя изгнать ее из лаза. Бесполезно. Прогонишь ее из одного места, а она тут же появится в другом.
Кряхтя, он опустился на коленки, заглянул в лаз, втянув голову в плечи, будто из лаза кто-то мог ударить его по макушке и он, уже предчувствуя этот удар, стал отбиваться, фехтуя лазерной дубинкой. На него пахнуло сыростью и холодом. На стенках лаза скопилась влага. Луч фонаря метров через пять уперся в полукруглую стену, в которую, были вживлены металлические скобы.