Лола Роза
Шрифт:
— Тебе подходил папа, тебе подходил футболист, тебе подходит любой, кого удается заполучить, — пробормотала я в подушку.
Мама услышала.
— Если ты не заткнешься, тебе сейчас не подойдет эта кровать, — сказала она. Но сама она заткнуться не могла. — Он такой хороший, что лучше и представить нельзя. Я даже не думала, что могу быть так счастлива. Тем более я прибавила в весе, у меня все-таки двое детей, груди совсем отвисли…
— Ты ненормальная, — сказала я.
— Нет, правда. — Мама села в кровати и стала ощупывать свою грудь. — Господи, и правда отвисли. Интересно, сколько стоит имплантат? Тысячу?
Я фыркнула.
— А тебе-то что? Это мои деньги, и на вас с Кендэлом я уже потратила целую кучу.
— И на Джейка, — сказала я. — Ручаюсь, он не сам купил себе новые кожаные ботинки. И новый мобильник. И новый плеер. И большой набор масляных красок.
— Он художник милостью Божией. — Мама глядела на свои груди. — Наверное, лучше, чтобы у меня был имплантат, если он захочет писать меня обнаженной. Как ты думаешь, это очень больно? Надо по-настоящему все разрезать?
— Нет, конечно! Тебе грудь просто отстегнут, вставят имплантат и пристегнут на место! — сказала я саркастически. — Мама, ну почему ты такая глупая? Конечно, нужно все разрезать. Тебе разрежут кожу снизу, а потом…
— Ладно, я не хочу про это слушать, — сказала мама. — Может, лучше обойтись тем, что есть. Джейк пока не жаловался. В том-то и дело, Лола Роза. Он так добр ко мне. Ты ведь не думаешь, что мне лучше было оставаться с вашим отцом, правда?
— Я думаю, что тебе лучше было бы без них без всех, — сказала я.
— Ты говоришь прямо как твоя тетя Барбара. Смотри, еще начнешь и выглядеть как она. — Мама похлопала меня по животу: — Да уж, плюшка-толстушка.
— Отстань, — сказала я. — Прекрати, палка-селедка.
Мы пихались и щекотали друг друга, задыхаясь от смеха. Кендэл проснулся и присоединился к нам. Мы возились, пока Кендэл не шлепнулся с кровати так, что соседка снизу застучала нам в потолок.
Мы втащили Кендэла обратно в кровать, прижались друг к другу да так и уснули. Мне даже не снились акулы.
Глава одиннадцатая
Шпильки и помада
Джейк перебрался к нам. Мама превратила гостиную в их с Джейком комнату. Она купила новехонький раскладной диван — не какую-нибудь рухлядь с благотворительной распродажи. Еще мама купила компьютер. Она уверяла, что это подарок нам с Кендэлом, но все вечера за ним просиживал Джейк, играя в разные игры, пока мама была на работе в пивной.
Кендэл любил пристраиваться к нему. Иногда Джейк давал ему тоже сделать ход.
— А ты, Лола Роза?
— Нет, спасибо. Я не люблю компьютерные игры.
Я запиралась в спальне со своим альбомом. Мама купила мне большую стопку поздравительных открыток, там были цветы, морские пейзажи, закаты, радуги и сказочные принцессы с длинными золотыми кудрями. Открытки были совершенно новые, мама купила их специально для меня, чтобы я могла вырезать картинки и наклеивать в свой альбом.
Она их купила, чтобы я перестала изводить ее из-за денег. Я нашла конверт с лотерейным выигрышем, спрятанный в ящике с мамиными колготками. Я заглянула туда, и мне стало страшно. Там почти ничего не осталось. Пригоршня пятифунтовых бумажек — и все.
Я опустилась на колени перед ящиком, мамины колготки вились вокруг меня, как черные змеи. Мне было очень страшно.
Я дождалась маму с работы и набросилась на нее с упреками.
— Замолчи, Лола Роза! — Мама не хотела, чтобы Джейк услышал. Потом она прошипела мне на ухо: — Кто тебе позволил рыться в моих вещах? И вообще, это мои деньги. Мой лотерейный билет.
— Это уже ничьи деньги. Они все потрачены.
— Потрачены на хорошие и нужные вещи для каждого из нас. А теперь иди немедленно в спальню, неблагодарная тварь.
Я в ярости ушла к себе. Как мама может быть такой дурой? Что, если она потеряет работу, а другой не найдет? Или Джейк начнет пить и драться и нам снова придется бежать? С лотерейными деньгами я чувствовала себя куда спокойнее.
Я решила больше не разговаривать с мамой. Но потом она купила мне открытки, и я не могла больше злиться. Я часами вырезала, раскладывала на странице и клеила. На среднем пальце у меня образовалась полоска от ножниц.
Кендэл меня дразнил, потому что рот у меня открывался и закрывался в такт ножницам.
— Ты как рыба, — сказал он и напустил на меня голодного Джорджа.
От неожиданности я разрезала свою любимую сказочную принцессу. Я страшно разбушевалась, и Кендэл заплакал. Я решила: пусть плачет. Я нашла картинку с изображением жирафов в африканской саванне и принялась за сотворение странного племени девушек-жирафов с густыми волосами, ниспадающими по длинным пятнистым шеям.
Я позвала Кендэла и предложила рассказать ему сказку про девушек-жирафов.
— Я занят, — торжествующе заявил он, — я играю с Джейком на компьютере.
Я тихо выругалась. Кендэлу нравилось проводить время с Джейком гораздо больше, чем со мной. Маме тоже. Похоже, я им больше не нужна.
Я резала и резала свой журнал, играя в гильотину. Головы падали мне на колени. Я скомкала их в один комок и швырнула в дальний угол.
Ну что ж, они мне тоже не нужны. Мне никто не нужен. Я Лола Роза. Мне бы только хотелось быть больше похожей на Лолу Розу, как я ее себе представляю.
Я остановилась перед зеркалом, пробуя разные прически. Голову я втянула в плечи, чтобы волосы казались длиннее. Я подергала их, чтобы росли быстрее. Может быть, через месяц, или через два, или, на худой конец, через три они отрастут до пояса, как у сказочной принцессы.
Я тихонько прошла в ванную и опрыскала их маминым лаком для волос. Везет маме, у нее такие густые волосы. Мои, даже если я их отращу до пола, останутся тонкими и жидкими. К тому же они гладко прилегают к голове, как я ни стараюсь их взбить.
Потом я перешла к лицу. Я и раньше иногда мазалась маминой косметикой — тени с блестками на веки, блеск на губы, — но быстренько стирала перед папиным приходом. Он говорил, что не хочет видеть свою дочь со штукатуркой на лице.
Теперь я могу намазать себя хоть тонной штукатурки. Мамина косметика меня прямо зачаровывала. Начала я, как полагается, с тонального крема-основы, потом подвела карандашом брови и положила серебристые тени на веки. Я обвела их по контуру черной линией, которая получалась толще там, где рука у меня дрогнет. Потом я накрасила ресницы двумя густыми слоями туши, так что, поднимая глаза кверху, я видела плотную черную бахрому.