Лондон, любовь моя
Шрифт:
— Поедем со мной! — не в первый раз позвал его Данди.
— Я ментально зависим от Лондона, мой дорогой Гитлодей, и от его пригородов. К тому же я женатый человек с кучей обязанностей. Особенно по отношению к детям. Мои обязанности в отношении жены в последнее время сведены к минимуму. Но, так или иначе, это совсем другой соус, и пробовать его мы будем в другой раз. Идем же, мой мальчик!
Они проходят под железным виадуком Линк-стрит и направляются к Лондонскому мосту. Воздух удивительно прозрачен и тих, словно решетки оград, кирпичные стены, строительные леса и асбестовые щиты, составляющие ныне основную часть Саутуорка, действительно поглощают все звуки. Как только они вступают на Лондонский мост,
— Пересадка в Вестминстере, пожалуйста.
Не дойдя до калитки, ведущей к пирсу, Джозеф Кисс и Данди Банаджи замечают трубу парохода, изрыгающую густые клубы дыма. Это знак того, что пароход готов к отплытию. Джозеф Кисс бросается вперед, крича, чтобы их подождали, и, может быть, в первый и последний раз в жизни пораженный капитан делает то, о чем его просят.
если в этом году опять будет ярмарка мы пойдем он разбился на дельтаплане забавно никогда не доверял педикам тоже мне динамитчик бросил шашку-другую в почтовый ящик теперь евреи здесь все скупят уж поверьте
На корме собралась довольно пестрая толпа пассажиров, а на носу — группа школьников. Поморщившись, Джозеф Кисс отходит от них подальше.
— Понимаешь, они пахнут, — шепчет он, — запах появляется лет в одиннадцать и не исчезает до двадцати. Я с трудом его переношу даже у собственных детей, которых люблю.
Крупная женщина с корзинкой для пикника пододвигается, чтобы освободить им место на корме. Джозеф Кисс касается пальцами полей своей шляпы:
— Премного благодарен, мадам.
— Ну что вы. — Она польщена. На ней платье в гигантских калифорнийских маках, сумочка сшита из безвкусного яркого материала, на ногах босоножки на высоких каблуках. Босоножки докрасна натерли ей пятки. Внезапно заметив ее огромные голые ступни, потрясенный Данди Банаджи громко смеется, и, чтобы скрыть смущение, она смеется вместе с ним, а потом протягивает ему сигарету.
— Курите?
— К сожалению, нет.
— Тем больше нам останется. — Она прикуривает. — А вы?..
— Разрешите представить вам, мадам, полковника А. Дж. Даддерджи, командира Королевского бомбейского кавалерийского полка ее величества, кавалера трех крестов Виктории. Здесь, разумеется, инкогнито, во избежание шума, — с важностью произносит Джозеф
— Да ну вас! — Она подмечает взгляд Данди. — Ваш друг шутит!
Но Данди уже успел заразиться веселым настроением:
— Нет-нет, на самом деле я простой магараджа.
— Да? Слоны, изумруды и все такое прочее?
— Сотни две слонов, горсти три изумрудов. У меня крохотное княжество, Банаджистан.
— Мне бы вполне хватило! — Переставив корзину на другую сторону скамьи, она берет его за руку. — А я Мэвис Эсаян. Имя почти такое же смешное, как и ваше, не правда ли? У вас очень светлая кожа. Сначала я подумала, что вы цыган или итальянец. У меня была назначена здесь встреча с моим молодым человеком. Мы собирались в Кью на пикник, но я не против поехать и с вами. И с вашим приятелем, конечно.
— Вы завоевали ее, ваше высочество, — улыбается Джозеф, изображая из себя придворного сердцееда. — Мы с удовольствием поможем вам расправиться с припасами, мадам. Мы тоже собирались в Кью.
Данди предпочитает не напоминать о Хэмптон-Корте. Приключение уже началось, а там, где решает судьба, вмешиваться не стоит. Толстушка ему симпатична, а настроение Джозефа Кисса помогает Данди преодолеть обычную сдержанность. По мере того как они плывут на запад, река становится чище, и вода теряет серовато грязный оттенок.
— Прекрасно, — с видимым удовольствием обращается она к Джозефу Киссу. — Вы не знаете, нас довезут прямо до Кью?
— Знаю, мисс Сайн. Мы пересядем на Вестминстерском пирсе, ниже Стрелковой башни, напротив «Королевы Боудики».
— Эсаян. Поначалу многие ошибаются. А как вас зовут?
— Кисс. Джозеф Кисс.
— А где служили, Джо?
— Он сапером был, — отвечает Данди. — Спасал население. Герой. Почти святой.
— Правда? — Мэвис поводит плечами. Судно проходит мимо дока и развалин какого-то официального здания. Подъемные краны и бульдозеры расчищают завалы. — Слава богу, я не видела бомбежек. Была в Норфолке у сестры. Мы копали оборонительные линии. Работали тяжко, но, конечно, по сравнению кое с чем другим это была хорошая жизнь. Мы много смеялись. А вы здесь были во время войны, мистер… полковник… ваше высочество?
К восхищению своего друга, Данди Банаджи начинает припоминать свою фантастическую военную карьеру на нескольких континентах, завершившуюся сбросом атомной бомбы на Хиросиму в тот момент, когда американскому летчику не удалось это сделать. К тому времени, когда они переходят на борт другого пароходика, Мэвис окончательно сражена:
— Да, здорово. Честно говоря, я мало чего ждала от сегодняшней прогулки. Этот тип, ну, тот парень, который не пришел, он приятель мужа моей сестры. Электрик.
пуританская помесь шотландка с поджатыми губками предрассудок на предрассудке фанатичная реакционерка а у Бена дрогнуло сердечко говорил всегда мол должно быть право выбора почему если адвокат то обязательно еврей а мой барристер чертов индус так мало того адвокат женщина так что если желаете мистер Уитстро мы можем сдаться сейчас иначе это будет для них безоговорочная победа натуральный переворот что ли да уж ничего хорошего нельзя было так на самом деле я просто прекратил ее мучения и за какие-то три фунта
Пароход идет мимо Уоксхолла и Челси, и следов войны становится все меньше, хотя враг уничтожил почти все важные объекты на реке. Джозефу Киссу не хочется вспоминать тяжелые дни, а Мэвис пристально вглядывается в огромные трубы. Для лондонцев тот факт, что электростанция в Баттерси уцелела во время налетов, кажется чудом.
— Вы бывали там? Бен водил меня. Это как фильм про замок. Очень красиво. Представляете, внутри как настоящий дворец. Все как в кино показывают.
Большую часть развалин здесь уже сровняли с землей, и теперь повсюду на гладких пустырях растет трава.