Лондон
Шрифт:
Но кем же он был, если не магистром? Ответ прост: клириком, духовным лицом.
Обычное дело. В мире, где мало кто умел читать, образование сосредоточилось в руках Церкви. Поэтому юноше, отучившемуся в школе, было естественно выбрить себе тонзуру и посвятиться в низший сан.
Формально молодой Силверсливз был дьяконом. В этом статусе он мог жениться, заниматься коммерцией – что угодно, но при этом имел право на все церковные привилегии. Позднее, если сподобится, он мог принять высший сан.
Будучи наследницей античной Римской империи, христианская Церковь приобрела колоссальное влияние на Европу и опутала ее широчайшей сетью. И всякий просвещенный человек обязан был своей ученостью Церкви, будь
Эти отношения государства и просвещенного класса церковников отличались еще одной особенностью. Многовековые пожертвования привели к тому, что Церковь стала крупнейшим землевладельцем в Европе. И несмотря на то что после завоевания большая часть свободных английских земель уже была пожалована феодальным фамилиям, земля церковная продолжала приносить старшему духовенству огромный доход. Если король хотел вознаградить друзей или слуг, решение было очевидно: «Сделаем его епископом».
Так сложилась мудреная, но действенная система. В то время как отдельные епархии традиционно переходили к людям достойным и благочестивым, другие часто передавались видным придворным и государственным мужам. Нынешний епископ Вестминстерский одновременно являлся политиком и родственником монарха. Королевские чиновники нередко правили епархиями Солсбери, Или и рядом других. Многие же прочие имели доход с постов меньших – архидиаконства, должности каноника и богатых приходов. И в данный момент канцлер Англии и архиепископ Кентерберийский являлись одним человеком – великим служителем короля Томасом Бекетом.
Церковные реформаторы не одобряли этой практики, но в целом Церковь мирилась с таким положением дел.
Быть может, когда-нибудь епископом стал бы и юный Силверсливз.
Зачем он пошел с ними? Нравилось ли ему их общество?
Нет, но они были молодые лондонские щеголи – все сплошь, как он, из видных купеческих семей. Выходили раз в месяц. Черные клобуки. Кинжалы и мечи. Однажды отправились за реку в бордель. Острие, приставленное к груди шлюхи. Ее заставили ублажить всех за красивые глаза. Как она бранилась! А что крестьянин, которого они нашли в лесу? Решили прокатиться в его повозке. Лунная ночь. Малый так перепугался, что счел себя околдованным. Компания въехала в реку – там его и бросила. Вот была потеха!
Беды никакой. Так развлекалась вся молодежь. Простая дань моде. Никто не воспринимал эти проделки всерьез. Чем наглее, тем лучше!
Но он-то зачем пошел?
– На бабу похож, – дразнили его в школе. Над ним вечно потешались. – И как баба живешь!
Дурацкая песенка. Ну, он им показал. Водился теперь с отчаяннейшей бандой. Никого не поймали!
До последней ночи.
– Надо бы отличиться, – заявил Ле Блон. – День коронации как-никак.
День коронации. Странное же это было дело! Возможно, не будь оно таким странным, он не отправился бы после выпивать
Ну и перепились они! Иначе как могли сунуться не в тот дом? Боже святый! Это был вовсе не пекарь. Там жил оружейник. Мужик в кольчуге – сильный, что твой кузнец. Экую бучу он поднял! Они хотели всего-то рубаху стащить. Как трофей.
Затем подмастерье. Мальчишка с ножом и вытаращенными глазами. А потом… Думать об этом было невыносимо. Кулаки у него были стиснуты. Надо расслабиться.
Никто его не видел. Они сбежали. Поднялся шум и крик. Его никто не мог заметить.
Коронация, состоявшаяся в Вестминстерском аббатстве накануне, 14 июня 1170 года, – событие примечательное в двух отношениях. Во-первых, короновавшийся юноша, по сути, не был королем.
После правления сыновей Завоевателя – Руфуса и Генриха I – и периода феодальной анархии, когда за трон боролись наследники по женской линии, английской короны удостоился неординарный человек. Генрих II унаследовал Англию и Нормандию через мать, внучку Завоевателя. Благодаря выгодному браку он контролировал просторы Аквитании на юго-западе Франции, включая богатую винодельческую провинцию Бордо. От француза-отца он унаследовал также плодородный край Анжу, расположенный между его нормандскими владениями и землями жены. Король Англии, таким образом, повелевал феодальной империей, простершейся вдоль Атлантического побережья Европы от Испании до Шотландии и угрожавшей завистливому королю Франции.
От отца ему досталось еще два подарка. Первым была мудреная фамилия. Сказывали, что некий пращур носил в своем головном уборе не перо, а цветок – метелку ракитника. По-французски она называлась plante `a gen^et. По-английски – Plantagenet.
Унаследовал он и семейный темперамент Плантагенетов. Смекалистый и неуемный, Генрих редко задерживался в одном месте больше нескольких дней, трудясь над защитой и расширением своей империи. Он был великолепным руководителем. Генрих уже перекраивал английское правосудие, его искушенные судьи чинили над подданными суды королевские взамен ненадежных судилищ феодальных баронов. Он правил строго. Из года в год половина английских шерифов тряслась при виде клириков Казначейства, нагрянувших с инспекцией. Неудивительно, что отец наставлял юного Силверсливза: «Весь мир окажется у твоих ног, если будешь верой и правдой служить королю».
Но Плантагенетов отличала и другая грань. Они были безжалостны и коварны даже по меркам тех опасных времен. Говаривали, что они ведут свой род от самого дьявола. «От дьявола происходят и к дьяволу возвратятся», – так мрачно заметил о них Бернар Клервоский. О вспышках их ярости ходили легенды.
У короля Генриха II было четыре буйных сына. Поэтому он, действуя ради сохранности наследования английского трона и во избежание анархии, призвал в Вестминстерское аббатство семью и знать, чтобы засвидетельствовать коронацию старшего сына еще при жизни самого Генриха. «Быть может – праведно уповали зрители, – в этом дьявольском выводке станет больше порядка».
Другой странной особенностью церемонии явилось отсутствие главного священнослужителя – Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского. Он покинул страну.
Бекет. Проклятое имя, проклятый род. Их рубишь, а они восстают, как гидры.
Темная ночь. Вот что напомнило ему о Бекете. Была другая темная ночь, давно. И еще одно злодеяние. Чудовищное.
Его ли семья виновата? Были ли они прирожденными преступниками?