Лондонские сочинители
Шрифт:
— А все-таки мы остались на плаву, сэр, хоть и попали в передрягу. И море штормило, и пробоину получили, однако ж дошли до цели, несмотря ни на что! Да будет благословен лондонский театр!
Но Уильям, как ни странно, оставался безучастным к происходящему. Леденящий ужас, сковавший его при первых взрывах смеха, уже прошел. Осталась лишь страшная усталость.
Сэмюэл Айрленд и Роза Понтинг поджидали его в коридоре, что вел со сцены в артистическое фойе.
— Мне ли не знать чувства гордости, — начал отец. — Ты превзошел все ожидания.
— Просто
— Пустяки! — заявил Сэмюэл Айрленд. — Сущий вздор. Проделки клакеров.
— Мистер и мисс Лэм специально подошли к твоему отцу, чтобы его поздравить.
— Мистер и мисс Лэм?
Уильям совсем позабыл, что видел их в зале еще до спектакля; с тех пор, казалось, прошла целая вечность.
— Чарльз и Мэри стояли возле оркестровой ямы. А с ними еще такой забавный старичок. Они оглянулись и увидели нас. Нам отвели чудесную ложу, всю целиком. Публика глаз не сводила с твоего отца.
— Где же Шеридан? — спросил Сэмюэл Айрленд. — Я должен пожать ему руку. Он великий вдохновитель, которому мы обязаны всем. [112] Такое событие нужно отметить. Провозгласить тост, да не один.
— Обязательно останьтесь и дождитесь мистера Шеридана, отец. Кланяйтесь ему. А меня простите. Я пойду домой.
Упрашивать Сэмюэла Айрленда не пришлось; он с великой охотой остался в театральном закулисье. Нарядная Роза, в атласном, украшенном кружевами платье, любовно сшитом для нее наперсницей-портнихой с Харли-стрит, жаждала познакомиться с миссис Сиддонс и миссис Джордан.
112
Парафраз Посвящения, которым открывается первое издание сонетов У. Шекспира.
Из «Друри-Лейн» Уильям вышел в полном одиночестве. Дойдя до перекрестка Кэтрин-стрит и Тависток-стрит, он увидел, что какой-то тип в потертом сюртуке и далеко не новой шляпе раздает выходящим из театра зрителям программки. Этот обтерханный субъект неустанно шнырял между группками людей и настойчиво совал листки им в руки. Сунул один и Уильяму; тот взял, и ему бросились в глаза напечатанные наверху жирным черным шрифтом слова: «Гнусная подделка».
Уильям остановился.
— Вы кто, сэр? — спросил он.
— Поклонник Шекспира, сэр.
— И вам не понравилась пьеса?
— Конечно нет. Чистое надувательство, сэр. Фальшивка.
— Откуда вы знаете?
— У меня друг в театре служит, так он мне все наглядно растолковал.
«Уж не актер ли он, оставшийся без работы?» — подумал Уильям.
— Подлинным Шекспиром там и не пахнет.
— Не согласен с вами. Я только что сам смотрел пьесу. И уверяю вас, это настоящее произведение Барда.
— О, сэр, может быть, она настоящая, но в то же время и ненастоящая. Понимаете, о чем я?
Прежде чем Уильям успел попросить разъяснений, тот ринулся к новой группе людей. А Уильям с программкой в руке направился дальше, в сторону Ковент-Гардена, и вдруг в нескольких ярдах перед собой увидел Лэмов. Мэри Лэм шла под руку с отцом и что-то с жаром ему втолковывала. Уильяму совсем не хотелось попасться им на глаза, и он замедлил шаг. Лэмы тем временем уже вступили на мощенную булыжником территорию рынка. Внезапно Мэри резко свернула в сторону, к галерее, где торговали гончарными изделиями; Чарльз последовал за нею. Уж не повздорили ли они?
Уильям отвернулся и побрел назад к Холборну. Той ночью он спал глубоким сном и наутро пробудился много позже обычного.
Глава двенадцатая
Томас де Куинси тоже получил программку: ее вручил ему Чарльз Лэм — на память о премьере. Де Куинси уже сдружился с Лэмом, теперь они частенько выпивали вместе, и Чарльз даже помог ему найти место младшего делопроизводителя в Доме Южных Морей, [113] что на Треднидл-стрит. Де Куинси окончил в Манчестере классическую школу, у него был красивый почерк, и он на удивление быстро считал в уме. Вечерами, после работы, они нередко встречались в «Биллитер-инн». Здесь-то, через пять дней после премьеры, Чарльз и показал Тому программку.
113
Дом, где с 1711 г. располагалась «Компания Южных Морей», которая занималась спекуляциями на деньги акционеров и в 1720 г. обанкротилась. Эта шумная афера потрясла всю страну и даже вошла в поговорку
— Нашего общего друга обвиняют в «гнусной подделке», — не без злорадства сказал он.
— Неужели?
— Но Айрленд не сумел бы столько насочинять. Да еще так гладко. Местами стихи просто замечательные. Ты же сам слышал. — Он тронул руку де Куинси и продолжил: — Сдается мне, что пьеса была написана кем-то из современников Шекспира. Скажем, одним из второстепенных поэтов. Айрленд же настолько пленен Бардом, что приписывает ему любую вновь найденную старинную рукопись.
— Я об Уильяме лучшего мнения, чем ты.
— И это, по-твоему, произведение Шекспира?
— Напротив, это произведение Айрленда.
— Невозможно. Разве по силам ему водить всех за нос?
— Вполне, по крайней мере — весь Лондон. Айрленд гораздо умнее, чем это представляется тебе, Чарльз. Когда он о чем-нибудь рассуждает, я всякий раз поражаюсь его природной проницательности. На редкость толковая голова.
— Однако написать целую пьесу в стиле шестнадцатого века, да еще стихами?.. Едва ли.
— Чаттертон же сумел совершить нечто подобное. А он был даже моложе Айрленда. Стало быть, это возможно.
— Сомнительно. Очень сомнительно.
— Пером он владеет. Ты ведь читал его статьи. Словом, мистер Айрленд далеко не так прост, как тебе кажется.
— Надо будет изложить твою теорию сестре.
— Нет, нет, — решительно заявил де Куинси. — Ни в коем случае не говори ничего Мэри.
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
— Все равно, выслушай меня. Она сейчас слишком… слишком слаба. — Де Куинси смолк, подыскивая слова. — Как бы это ее не сломило.
— Не разбило бы ей сердце. Ты ведь это хотел сказать? Ерунда.